Я не умру

– Несомненно, - сказал Квинт, позволив себе легчайший оттенок издевки.
– Димир и Кадарус спасут Юменту от мастеров мечей. Конечно же.

Сжав кулаки, Исхак повернулся в сторону бывшего дворцового министра и нахмурился.

– Ты дерзишь?
– спросил он. Голос предательски задрожал. Сердце часто и взволнованно заколотилось о ребра.

– Нет, Исха.

– Не называй меня так!

Квинт замолчал, нахмурился, словно гнев мальчика сильно ранил его душу. На миг показалось, что он вырезан из другой реальности, той, где люди не предают и не убивают без необходимости, той, где решения Владыки не оспаривается, той, где дети не забирают у мертвецов оружие. После того нападения лжепророков на астулу старейшин Квинт сменил рваную одежду на простой черный калазарис, который носили торговцы. Седые волосы его отросли и топорщились в разные стороны.

– Прости меня, Исхак, - сказал бывший дворцовый министр и невесело улыбнулся.
– Я буду называть тебя так, как ты захочешь. Просто когда-то давно, кажется, уже в прошлой жизни у меня был мальчик-раб с таким же именем как у тебя. И я его всегда ласково называл Исхой.

Исхак посмотрел на Квинта с изумлением.

– Ты называешь меня рабом?

– Вовсе нет, мальчик. Я лишь забылся. Прости старику его глупость.

– Какой же ты старик? Тебе же всего сорок лет.

Квинт сменил дружелюбную усмешку на добрый смех.

– Чуть меньше, мальчик. Но ведь для тебя я кажусь дряхлым? Двенадцать лет находится слишком далеко от сорока.

Исхак заглянул в небесно-голубые глаза бывшего дворцового министра. Один вопрос давно мучал сердце, не давал заснуть. Настало время задать его:

– Как ты тогда прогнал псевдопалангаев из астулы старейшин? Ты даже не дрался с ними!

Воспоминания нахлынули на Исхака, сломив ментальный блок. Сколько раз он пытался забыть события того дня? Сколько раз вглядывался в странное лицо Квинта и пытался понять его? Сколько раз в часы сна мучили кошмары? Не сосчитать.

Увидев гибель мастера Преномена от рук псевдопалангаев, Исхак вместе с бывшим дворцовым министром укрылись в комнате несмышленышей. Казалось, лжепророкам никогда не удастся прорваться сквозь толпу мастеров и попасть в школу. Однако они это сделали: расправились со служителями дагулов и направились прямиком в здание.

Исхак вспомнил, как с ужасом смотрел на то, как раскрылась входная костяная дверь, как его бросило в пот, а в желудке поселился холодный слизень, как комок застрял в горле. Вероотступники, одетые в панцири обычных солдат, шагнули в комнату несмышленышей и занесли гладиусы для ударов. Именно тогда Квинт, широко раскинув руки, двинулся к ним. Спокойный и величественный. Словно он не был одет в грязное тряпье, которое не носили даже бедняки, и не пахло от него мочой и экскрементами. Удивительно, однако лжепророки не зарубили его как дагена: они смотрели прямо ему в глаза и отчего-то широко улыбались.

А затем ушли.

Ушли, не причинив никому зла. Никто больше не умер в тот день.

– Как ты прогнал псевдопалангаев?
– повторил вопрос Исхак.

Квинта охватила грусть, и он погрузился в долгое молчание, словно пытался найти нужные слова.

– Я не знаю, малец.

Прищурившись, Исхак бросил:

– Лжец! Или ты боишься, что я сдам тебя мастерам?
– Он на мгновение замолчал, думая над тем, как бы побольнее ужалить.
– Ты ведь не хочешь возвращаться в камеру? Не хочешь увидеть хунфусе?

Тяжелов вздохнув, бывший дворцовый министр положил руку на плечо мальчика. Вид у него был почти растерянный. Сложно верилось, что этот человек некогда обладал колоссальнейшей властью. После заключения он превратился в старика, которого совсем не интересовали события в городе, - лишь бы поскорее умереть.

– Вижу тебя не обманешь, малец, - прошептал Квинт. Его интонации - грусть, сожаление, дурное предчувствие - заставляли слова проникать в самую глубь души.
– Хорошо, не буду ничего скрывать от тебя. В конце концов, теперь я завишу от твоей воли.

– Он ласково провел ладонью по лицу Исхака.
– Помнишь тот случай в казематах, когда ты приносил мне еду? Помнишь, как погасли огни жар-камней? Я преобразился тогда. Стал видеть ярче, глубже... Иначе.

– Я не понимаю, - поморщившись, сказал Исхак.
– В каком смысле "иначе"?

Квинт с тоской взглянул на него.

– Я вижу лжепророков. Могу различать их в толпе, чувствую их запах, их метки. В отличие от обычных жителей Мезармоута вероотступники выделяются среди них, как дагулы - среди звезд. Когда псевдпалангаи ворвались в школу, я ощутил биение материи вокруг их тел. Как бы так выразиться... существование лжепророков по необходимости не заключено в самом возникновении.

Исхак сделал шаг назад, чуть не упав на труп. Все-таки Квинт тронулся умом в тюрьме. Необходимо было сообщить мастерам. Вот только что-то не сходилось. Разве должно от слов безумца так болеть сердце? Должна ли передаваться тоска? Справившись с нахлынувшими эмоциями, Исхак сосредоточился на разговоре, дабы вникнуть в суть речей бывшего дворцового министра.

– Я все равно не понимаю, - сказал он.

Взгляд Квинта был долгим и печальным.

– Скоро ты поймешь, малец. Скоро. Я попробую объяснить. Ведь ты еще, наверное, не изучал "Метафизику" Луция Агенобарда? Думаю, мастера разрешат тебе дать эту книгу. Со временем тайна моих слов раскроется для твоего сознания. Потерпи, малец.

Квинт посмотрел за спину мальчика, нахмурился, затем, не говоря ни слова, направился к месту, где мертвецов было особенно много. Он ступал бесшумно и осторожно, держа правую руку за спиной, словно боялся её испачкать. Исхак пошел следом за ним, однако ему не удавалось ходить тихо: ноги то и дело цеплялись за медные доспехи мертвецов.

– Взгляни, малец! Этот еще жив!
– закричал бывший дворцовый министр. Губы его отчего-то дрожали.

"Я хожу с сумасшедшим. Как долго ему удавалось скрывать свое безумие?"

Стараясь не дышать глубоко, чтобы не вбирать в легкие запахи мертвецов, Исхак посмотрел туда, куда кривым грязным пальцем показывал Квинт. В нескольких кубито от них под телами мертвых лжепророков лежал демортиуус. Его чувственный женский рот шевелился. Вскрикнув от неожиданности, Исхак бросился к выжившему, склонился над самыми губами. Черный плащ что-то шептал, однако слов было не разобрать.

Воды! Он наверняка просил воды!

Квинт сел на корточки, отстегнул костяную флягу с пояса, откупорил крышку и позволил демортиуусу вдоволь напиться. Пока бедняга утолял жажду, Исхак принялся его разглядывать: ввалившиеся щеки, блестящие карие глаза, длинные изящные пальцы, волевой подбородок и длинные, до самых плеч, волосы.

– Не вижу ран, - заметил Исхак.

Он провел рукой по одежде демортииуса, ища следы от удара гладиуса, копья или горгониона. Затем пальцы нащупали рваную дыру на табарде, но под ней совсем не было крови. Странно, что лекари прошли мимо среди живого. Это было невозможно.

– Знаешь, кто он?
– спросил Квинт, хищно ухмыльнувшись.
– Мы нашли самого претора-демортиууса Секста. Я видел его еще в Венерандуме, когда Безымянный Король созвал совет.

Спрятав флягу с водой, бывший дворцовый министр приподнял верхнее веко выжившего и вгляделся в расширившийся зрачок. Исхак боялся пошевелиться. Сам предводитель черных плащей сейчас лежал перед ним! Сложно было поверить. Столько историй рассказывали по ночам мальчишки-служки про храброго Секста, который выискивал среди горожан Юменты вероотступников!