Я ненавидел тебя 19 бутылок текилы
Шрифт:
– Но ты так сладко спала.
– Всё- равно!
– Было жалко, честное слово.
– Обед затянулся до ужина. Вы действительно все это время ели?
– Да, и, правда, уже семь часов! Но как не хотелось уходить. Алевтина Федоровна приготовила отличное жаркое. Мы с ней накрыли на стол, конечно, говорили без конца. Она прекрасная собеседница, хотя ей уже семьдесят! Но ведь голова у неё совсем ясная, она помнит все. Хотела бы я быть такой же в её возрасте.
– Мам, ты будешь ещё лучше!
– Надеюсь на это. Но у меня постоянно происходят скачки давления
– Это не значит, что у неё ничего не болит.
– Не знаю.
– Чем вы ещё занимались?
– Мы повели детей гулять в парк. Они познакомились с ребятами и играли с ними. Дети такие милые, общительные, им всё интересно. А мы сели на скамейку и снова разговаривали.
– О чем?– Устало вздохнула Варвара, поднимаясь с кресла и разминая затекшие ноги.
– Неужели нам не о чем поговорить?– Инна Ивановна, наконец, разделась и вошла в комнату. Она помолодела, на губах сияла улыбка.– Вспоминали прошлое. Алевтина Федоровна родилась в 1947 году. Представляешь себе? У нее столько воспоминаний. Родители познакомились на войне, а потом случайно, уже после победы, встретились в Омске, там и стали жить. После смерти родителей в 1970 году, Алевтина Федоровна переехала сюда. Личная жизнь её не сложилась. Когда Славочка родился, ей было тридцать пять лет. Она сразу же взяла племянника к себе.
– Зачем?
– Помогала своей сестре, которая должна была выйти на работу, почти сразу после родов. Ты же помнишь его маму, Варя? Она работала в нашей больнице гинекологом, Марина Федоровна Овалова! Прекрасная, благородная профессия, особенно в маленьком городе, как наш, где всегда не хватает рабочих рук.
– О чем ты говоришь, мама?– Варвара побледнела и бросила на Инну Ивановну недоверчивый взгляд. – Я прекрасно знаю, где она работала.
– Да, да. У Марины Федоровны было много работы, один выходной в неделю. Бедная, она отсыпалась в этот единственный свободный день, и у нее было мало времени для сына, которого она очень любила. А после смерти мужа стало ещё тяжелее. Поэтому помощь Алевтины Федоровны неоценима.
Повисла пауза, во время которой Инна Ивановна налила себя чашку чая.
– А что Юля?– Варвара попыталась перевести разговор на другую тему.– Как себя чувствует?
– Прекрасно. Дорога не слишком утомила её.
– Ты ничего не говоришь о её третьей беременности. Не удивлена?
Инна Ивановна не ответила.
– Мам! Ты знала что ли? Почему мне ничего не сказала? Я глупо выглядела перед Портретовым. Все знали, а я нет!
– Я тоже не знала.– Выдавила из себя мама. Варвара нахмурилась, заметив плотно сжатые губы.– Как-то неожиданно все это.
– Это точно. Удивительно, что в таком положении решилась на поездку. Куда только смотрит Портретов? Какой у неё срок?
Инна Ивановна печально пожала плечами.
– Неужели ты не спросила?– Удивилась Варвара.– Мам, что с тобой?
– Зачем я стану спрашивать, если она не захотела об этом говорить? Наверно, у неё есть причина вести себя так. А, может, просто не придаёт этому значения.
– Чем
она занята?– Они собирались со Славой сходить на каток в оздоровительный центр.
– На каток?– Изумилась Варвара.– Но она, же беременна!
– Да, это, наверное, безумие, но Слава обещал быть с ней. Он во всем поддерживает её. Заверил нас, что Юля хорошо катается на коньках. Я это и так знаю. Она с шести лет играла с мальчишками в хоккей во дворе. Помнишь это время? Тогда ещё заливали лед всем миром, выравнивали деревянными лопатами, чистили от снега.
– Не помню. Я не любила зимой гулять допоздна.
– Да, конечно, ты больше любила читать и играть на фортепиано, а ещё ты прекрасно шила. Варюш, может быть, купим хорошую швейную машину, а? И ты станешь шить, как прежде!
– Что я стану шить, мама?
– Какие-нибудь милые вещи для будущего малыша или платья для Тани. Кстати Саше требуется карнавальный костюм к Новому году. Я обещала ему посмотреть в магазине, но если ты сошьёшь, то…
– Это было очень давно. Я не стану ничего шить, мама! – Раздраженно сказала Варвара. Ей не хотелось шить для Портретовых.– А Юльку не надо было отпускать!
– Ну что в этом такого, что Юленьке захотелось на каток? Почему ты так на меня смотришь, Варя?
– Но она может потерять ребенка!
– Господи, что за ужасы ты говоришь?– Махнула на неё рукой мать. Было видно, что она расстроена. Глаза печальны, а уголки губ опущены.
– Мама, вы там все с ума сошли? Этому необходимо помешать, неужели ты не понимаешь? В её положении категорически нельзя вставать на лед!
Она будто ждала какого-то толчка. Быстро начала собираться.
– Куда ты?– Испуганно спросила Инна Ивановна.
– Постараюсь предотвратить беду, если успею!– Зло сверкнула на неё глазами Варвара.
– Но…
– Почему ты не разбудила меня? Если бы ты это сделала, то я была бы самым адекватным человеком среди вас и никогда бы не позволила этому безумству!
– Почему ты так говоришь?
– Потому что я права, мама! Вы со старухой предаетесь воспоминаниям и ничего не видите вокруг! Как ещё детей не угробили, когда гуляли с ними в парке! Я уверена, что даже не следили за ними!
– Варя! Ты говоришь жестокие вещи! Ты неправа!
Но Варвару нельзя было остановить. Она выплеснула всю обиду и раздражение, накопившееся за день. Стоя перед зеркалом, резко расчесывая волосы, продолжала говорить, не глядя на испуганную, притихшую мать.
– Неужели ты не понимаешь, мама, что несешь ответственность за детей! Для чего вы пошли с ними в парк? Чтобы умиляться прошлому безумной старухи? Ну, родилась она в 1947 году, и что? А я родилась в 1974! Что в этом необыкновенного? То, что она уже старая, полоумная старуха, в этом я убедилась!
– Почему?
– Потому что нормальный человек, любящий своего племянника и его детей никогда не позволит его беременной жене встать на коньки!
Инна Ивановна расплакалась. Варвара замерла и тут же гнев её утих и она начала испытывать угрызения совести. Она бросилась к матери, но та оттолкнула её.