Я один вижу подсказки 2

Думая об этом, я зашел сзади. По сути, «спина» сундука была открыта – идеальный шанс.

Хоть описывалось это всё долго, на самом деле прошло всего пару секунд с момента, как Дая открыла сундук и как тот начал жевать её.

Остро сверкнуло лезвие.

Ту-дух.

Мне потребовался один взмах косы, чтобы лезвие вонзилось в плоть мимика сзади и снесло его верхнюю крышку.

Та взлетела вверх вместе с зубами, пролетела пару метров и с грохотом упала. Нижняя же крышка осталась стоять без движения.

Из неё вылезла Дая, когда мимик обмяк окончательно.

И вот она сидит. Доспех-духа уже с трещинами, почти развеялся. Сама девушка цела, сидит на земле.

На лице нет ни паники, ни других эмоций. Главное, что смотрит именно на меня своими глазами цвета неба, и в этих глазах столько претензий.

Многое она хотела бы высказать за эти кошмарные пару часов. Она пережила больше, чем за все шесть дней испытания.

Сражение до усталости, грязь, а теперь эта слизь-слюна, которая буквально стекает по её чёрным волосам, по телу и на землю.

Тишина затянулась.

Так долго, что мне стало не по себе. Я попытался сгладить обстановку, понимая, что поступил неправильно.

– Дая… ты в порядке? У тебя ничего не болит?

– Нет, ничего, – её голос был слишком ровным.

– И как тебе «обучение»? – спросил я, протянув ей руку помощи.

Она не взяла мою руку. Моя рука осталась висеть в воздухе.

Внезапно выражение её лица изменилось: глаза сузились, губы сжались в тонкую линию.

Она резко оттолкнула мою руку и попыталась встать, но поскользнулась на слизи, покрывающей её одежду.

Бах.

Та вновь упала.

– Вот же гадство… – прошипела она. – Чтобы ещё раз я согласилась пойти на эти сраные испытания? Да ни за что в жизни! Даже если убивать будут, я не пойду. Уж лучше выйти замуж за этого толстого Льва… – Она говорила о своём ненавистном «женихе». – Всё лучше, чем быть тут.

Она была вне себя от злости.

Я столько не злился здесь. У меня были свои плохие моменты, несколько раз я тоже был в отчаянии. Но нужно пройти через это каждому избранному.

Попытался успокоить её, нежно, не спеша:

– Угомонись, девчуля. Всё хорошо же…

Но ей это не понравилось. Видимо, мои слова были неудачно подобраны.

– Хорошо? Ты называешь это хорошо? Ты точно всё знал! – её голос дрожал от ярости, а лицо покраснело, что особенно выделялось на фоне бледной кожи, покрытой слизью мимика.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не находилось. Отрицать было бессмысленно, и я не хотел лгать.

Дая продолжала недовольно кричать:

– Каким же нужно быть недалёким, чтобы так поступать с людьми!

Обзываться не стоило. Я действительно оскорбился, и очень сильно. Меня тяжело задеть, но топтать мои добрые намерения – это уже слишком. Я высказал всё, что тоже копилось в душе:

– Да, я знал. И сделал это специально. Будет шанс – сделаю ещё раз! Буду мучить вас, буду кошмарить! Осталось каких-то жалких полтора дня. Вы не будете спать, а лишь проходить эти адские муки!

Слова вырывались сами собой. Я хотел донести это до всех. Это касалось не только Даи, но и Айгуль.

Они не понимали, как тяжело мне было. С одной стороны, я должен оставаться человеком. С другой стороны, обязан их обучать.

Кто бы что ни говорил, но мягкие люди здесь не выживают. Тут естественный отбор: слабые, нытики просто дохнут пачками.

Мне нужно быть жестоким, не ради самой жестокости, а чтобы люди вокруг выживали.

– Я буду вас ломать и надеяться, что сломаю, – продолжал я. – Потому что если нет, вы будете приходить сюда, в эту Клетку Дьявола, раз за разом, пока не умрёте.

Есть чёткая статистика: около 96% избранных умирают на испытаниях. Остальные четыре процента – несчастные случаи в реальном мире. А ведь избранных очень много. Каждый второй выбирает этот путь.

Мой голос эхом разносился по комнате. Я надеялся, что мои слова дошли до них. У них есть выбор – они могут сойти с дистанции.

Но они не сойдут. Лучше быть жестоким с ними сейчас, чтобы дать им шанс на следующих испытаниях, чем позволить погибнуть уже на втором.

Наш разговор был слишком прямолинейным. Мы спорили. Я считал это нормальным.

Странно было бы, если бы спора не возникло. Договорив, я отвернулся, не выдерживая их взглядов, и тяжело задышал – конфликты отнимали слишком много сил.

Я посмотрел вниз, на косу, и вдруг осознал одну вещь: неужели это негативные эффекты косы? Они и вправду действуют?

Эти эмоции могут быть не моими. Они могут быть навязаны, а я даже не заметил этого. Неужели эффект настолько абсурдный?

Я бросил косу на пол. Та со звонким звуком ударила.

Дзынь.

Нет, мне такое оружие не нужно. И сразу же почувствовал себя легче.

Девушки начали переговариваться между собой, что-то шепча. Я краем уха услышал их разговор:

– Какой же он мерзавец...

– Вот-вот, – поддакивала Айгуль.

– Притворялся всё время порядочным парнем, а оказался волком в овечьей шкуре.

– Угу.

И у них было ещё много всего подобного... Они делали это специально, хоть и приблизились друг к другу, словно пытаясь скрыть.

Было очевидно, что всё это нарочно, чтобы каждое слово дошло до меня.

Мне стало неловко. Я понял, что нужно что-то сделать, что нельзя оставлять всё так. Это могло повредить нам всем. Важно было уловить момент и попытаться примириться.

– Ладно, давайте помиримся. Хорошо? – сказал я, снова поворачиваясь к ним, но уже без злой гримасы. – Я хочу как лучше.

Девушки немного успокоились.

– Хорошо... но больше без таких выкрутасов, – ответила Дая.

– Ладно. Теперь-то мир?

Я и не думал, что больше всего времени потрачу на разговоры с ними. Мы не столько сражаемся, сколько постоянно о чём-то разговариваем. А это убивает опыт, убивает мои шансы стать чем-то большим.