Я один вижу подсказки 5

А что?

Люди вокруг заморожены – ни сказать, ни сопротивляться не могут. Почувствовать власть над тем, кто бессилен, – проще простого.

Вот только знаете, что меня бесило больше всего? Моё положение.

Первый взрыв «раскрыл» мой чемоданчик с деньгами и разметал купюры повсюду. Это само по себе уже выглядело ужасно. Но хуже всего было то, что теперь всё это выглядело как красная мишень.

Не хватало только таблички с надписью: «Подходите! Берите! Здесь!»

И я нервничал. Почему?

Потому что если кто-то подойдёт ближе, он поймёт – я не заморожен. А это значит только одно: мне придётся сражаться.

Топ. Топ.

Один из них заметил деньги и подошёл. На его рукаве красовалась цифра «9», поэтому я мысленно прозвал его – Девятый. Это был мужчина: худощавый, но с широкими плечами.

– Ого, бабки! Да ты богатый малый, – его голос звучал тяжело и хрипло, а в речи мелькали тюремные словечки.

Если он видел во мне ребёнка, значит, тот был старше. Он посмотрел на меня, и я встретил его взгляд. Но вскоре нарочно «сломался» – отвёл глаза, изображая слабость. Это, похоже, его позабавило.

– А ты послушный.

На самом деле, ему до меня не было никакого дела. Он просто опустил автомат, закреплённый на тактическом ремне, так что тот завис у него на животе, а сам жадно принялся подбирать деньги.

– Бабки, мои бабки…

Только вот эти деньги были моими.

Он поднял голову, взглянул мне в лицо и сказал:

– Знаешь, бедность – это не грех.

И тут меня охватила злость. Мне так хотелось врезать ему ногой, выбить все зубы! Особенно, когда он с мерзким удовольствием продолжил:

– А вот грех – это не уметь воровать!

Его слова будто сгустили всю мерзость ситуации. Революционная армия, а говорят о воровстве, да ещё и с таким наслаждением.

Разве это правильно? Конечно, нет. Только Девятый был просто воплощением жадности. Также ему было совершенно всё равно, как он выглядит в глазах других.

Он продолжал собирать деньги, пока его взгляд не упал на золотые слитки. Они ещё лежали там, сверкая на полу. Те самые слитки, которые теперь принадлежали Каренину и банку.

И тут у него в глазах что-то загорелось – алчный, животный блеск. Казалось, золото буквально отразилось в его зрачках.

– Ого… Так вы тут богатые Буратино… Неприлично богатые…

Похоже, Девятый впервые в жизни видел такую сумму денег. Он поспешно снял с себя рюкзак, но в процессе застрял ремнём в автомате. Возился долго, путаясь всё сильнее, пока не начал откровенно злиться.

– Вы чёртовы придурки!

Хотя единственным придурком в этом моменте был именно он.

Наконец, с трудом, ему удалось снять рюкзак. Он быстро, но неуклюже начал складывать туда золотые слитки, которые валялись на столе.

Попытки быть аккуратным сменялись порывами нервной спешки, из-за чего он продолжал ругаться и время от времени даже ронял слитки обратно на пол.

Я надеялся, что после этого он просто уйдёт, но, видимо, богатства возле нашего перевёрнутого стола слишком его увлекли. Девятый подошёл ко мне и, щурясь, произнёс:

– Ну что, малой? Что у тебя ещё есть драгоценного?

А у меня действительно кое-что было. Помимо чемоданчика, в кармане лежал пространственный куб – тот самый, который я, точнее Айгуль, забрала с первого испытания.

Девятый нащупал его в кармане и, чуть растянув губы в ухмылке, сказал:

– Опаньки!

Мгновение спустя я уже всерьёз подумывал перестать притворяться. Другое дело – когда забирают что-то чужое. Но своё? Пространственный куб, возможно, стоил дороже всего, что находилось в этом банке.

Девятый извлёк куб и покрутил его в руках. Маленький чёрный кубик, размером с кубик сахара.

– И это всё? Зачем тебе уголь в кармане, парнишка?

Увидев черный кубик, он даже не понял, что перед ним. Видимо, рассчитывал найти что-то вроде квадратного слитка золота. Не впечатлённый, он просто бросил куб на пол, как ненужный хлам.

– Фу…

Девятый отвернулся, словно я больше не стоил ни его внимания, ни времени. Как будто меня здесь вообще не было. Только если бы он пригляделся, то заметил бы капли пота, выступившие на моём лбу.

Это было слишком близко… Я еле сдержался.

Вот только если бы он просто ушёл, всё было бы проще. Однако вместо этого Девятый решил переключиться на Ланского.

Я не видел, что происходило у меня за спиной, но вдруг услышал его голос:

– А я тебя знаю… Ты же начальник этого банка!

Что было дальше, я мог лишь догадываться, пока внезапно не услышал удары. Глухие, будто кто-то бил в грудь.

Любопытство взяло верх. Я едва заметно повернул голову, стараясь не выдать себя. В любом случае, на меня никто не обращал внимания.

Действительно, Девятый бил Ланского. Кулаками, без особого навыка, но методично – в одно и то же место.

Это были не сильные удары, а скорее насмешливые, демонстративные. Он явно наслаждался унижением и, похоже, делал это не в первый раз.

– Ну что, крутой? Больше ты не такой уж великий, а? – процедил Девятый, довольный, как кот, который поймал мышь.

Когда ему надоело, он смачно плюнул Ланскому в лицо.

Лицо директора покраснело, как спелый помидор. Никто никогда не обращался с ним так. Ланской был великим человеком – главой банка, перед которым склоняли головы, которого уважали и боялись. Одно его слово имело огромный вес.

А теперь?

Это было унизительно, отвратительно. И хотя Ланской пытался однажды меня обмануть, смотреть на происходящее всё равно было неприятно.

Такое аморальное поведение – не для меня. По мне, даже убийство выглядит… как-то благороднее. Или нет?

Иногда я сам забываю, насколько больной. Возможно, Девятый даже мягче меня. От этой мысли стало тошно.

Этот «персонаж» с позывным Девятый начал творить откровенную мерзость. Его взгляд привлекла наша бухгалтерша – та самая фигуристая девушка.

Он подошёл к ней вплотную, склонился к её уху так близко, что его губы коснулись мочки.

– Эх… Если бы я сейчас не был на задании… – пробормотал он с голосом, пропитанным возбуждением. – Мы бы с тобой так развлеклись…