Я, оперуполномоченный

– Что случилось, милый?

– На кого я похож?

– На уставшего мужика.

– Я серьёзно!

– На обалдевшего от работы опера.

– Мне показалось, что на меня из зеркала выглянул сумасшедший… Я испугался, – признался Виктор и вдруг схватился рукой за левый бок.

– Опять прихватило? – Вера тут же вскочила, отбросив одеяло.

Виктор медленно, ссутулившись и пригнув голову к груди, присел на край кровати. Вера опустилась перед ним на колени, озабоченно всматриваясь в лицо мужа.

– Ничего, отпустит… – прошептал он.

Уже не первый раз Смелякова стискивало в левом боку.

Боль была то острой и быстрой, наносила тонкий жгучий укол и исчезала, то вдруг накатывала понемногу и заполняла давящей тяжестью всю область вокруг сердца, держала долго, угрожающе. Поначалу Виктор не обращал на это внимания, отмахивался, но боль стала приходить чаще и схватывала иногда с такой беспощадностью, что Смеляков начал страшиться приступов, чувствуя себя во время них абсолютно беспомощным.

– Слушай, давай-ка ты покажешься врачу. Пора уже, – решила Вера.

– Какому врачу?

– Кардиологу.

– Времени нет…

– Найди, иначе плохо кончится…

«Плохо кончится, – мысленно заворчал Виктор. – Уже кончилось. Уже никаких сил не осталось. Не понимаю, на чём держусь. Нервы ни к чёрту, собак готов на любого спустить по малейшему поводу. Сам себе удивляюсь, никогда не был таким… Куда подевался прежний я? Разве могут люди так меняться?»

Но к доктору он всё-таки сходил: Вера заставила. Она обладала талантом убеждать мужа сделать всё так, как она считала нужным. Правда, это касалось только семейных отношений. К работе он и близко не допускал её. «У тебя, Верунчик, своих забот хватает», – отмахивался он и замыкался в себе.

– Значит, сердечко пошаливает? – Врач пощупал пульс, прослушал Виктора, изучил кардиограмму. – Нет, милый человек, это усталость. Вегетососудистая дистония. Вам отдыхать надобно. Слышите меня? А сердце у вас крепкое, надёжное, за него не беспокойтесь.

– Отдыхать? – спросил безучастно Виктор.

– Именно! Возьмите отпуск и срочно поезжайте куда-нибудь на море. А если говорить ещё серьёзнее, то вам надо работу менять. Угробите вы себя на вашей службе.

– Менять? Легко сказать, – хмыкнул Виктор. – На что я поменяю её?

– Моё дело – дать рекомендацию, молодой человек, – сказал доктор, – а вы уж сами думайте, что делать. Вот вам рецепт, это препараты для поддержания тонуса и кое-что для стабилизации давления. Но это так – лёгкая профилактика, даже не косметический ремонт. Вам же надо внести существенные коррективы в вашу жизнь. – Если бы всё зависело от меня…

* * *

В конце марта, во время очередного дежурства по отделению, Смеляков сидел за столом, пролистывая газету. Дверь распахнулась, на пороге появился начальник угрозыска РУВД.

Увидев Носова, Виктор быстро поднялся, чтобы поприветствовать его.

– Сиди, сиди, – остановил его Носов. – Дежуришь?

– Да, – ответил Смеляков.

– Я вот тоже, ответственный от руководства в районе… Хорошо, что я тебя застал здесь.

– Что-нибудь случилось, Владимир Сергеевич?

– Всегда что-то случается, жизнь у нас такая… Расскажи, как у тебя дела.

– Нормально. Работаю… – Смеляков пожал плечами. Ему не хотелось заводить речь о своей усталости.

– Должен тебе сказать, что из тебя получился отличный опер. Но только вот что я думаю, Виктор…

Смеляков напрягся. «Что ещё за новости? Сейчас чем-нибудь огорошит».

– Пора тебе двигать отсюда, – проговорил Носов, неопределённо кивнув куда-то в угол кабинета.

– В каком смысле?

– Хочу тебя к себе в район взять, – объявил Носов. Виктор не поверил своим ушам.

– Вы серьёзно, Владимир Сергеевич?

– Абсолютно. Пора тебе организационно-управленческой работой заняться. Поставлю тебя на квартирные кражи.

– Спасибо…

На этом работа «на земле» завершилась. В начале июля Виктор перешёл работать в РУВД. Позади осталась нескончаемая суета, хождение по улицам, осмотры мест происшествий, опросы подозреваемых, составление протоколов, муторные беседы с потерпевшими, попытки отказать им в возбуждении дел… Внезапно началась тихая работа в кабинете, размеренная, спокойная, такая непохожая на переполненную нервным напряжением жизнь сыщика. За нагрянувшим спокойствием Виктор не сразу осознал, что из его работы ушло главное, что создавало особую нервозность, – необходимость бороться не с преступностью, а за статистику.

Последовавшие несколько месяцев размеренной рутинной работы привели Смелякова в себя. К нему вернулось былое спокойствие, на лице вновь заиграла улыбка. Вера была счастлива…

* * *

Десятого ноября 1982 года, в День советской милиции, умер Брежнев. Слухи о его смерти возникали уже не раз, но генеральный секретарь ЦК КПСС снова возникал на телевизионных экранах, опять с трудом двигал челюстями, невнятно произнося длинные речи о борьбе за мир и разрядке напряжённости, снова смотрел на всех с трибуны спокойными глазами из-под пышных бровей, торжественно сверкал висевшими на груди золотыми звёздами, награждал кого-нибудь, троекратно целовал по-отечески. Казалось, Брежнев будет возглавлять страну вечно. Пока его видели, всё шло своим чередом и оставалось незыблемым. Ничто не менялось и не могло поменяться. Но история не признаёт вечных политиков, и «дорогой товарищ генеральный секретарь» вдруг всё-таки умер, повергнув многих граждан страны в растерянность. Незыблемость рухнула. Смерть Брежнева обещала перемены. Но какие? По стране прокатилась волна траурных партийных и комсомольских собраний, радио не переставало говорить о величайшей утрате, постигшей весь советский народ. Москва вроде бы продолжала жить обычной жизнью, но в воздухе чувствовалась некоторая напряжённость, словно разлилось в атмосфере что-то приглушающее, из-за чего хотелось говорить чуть тише и слышать чуть больше. Хмурая осенняя погода наложила свои дополнительные мазки на печальное событие.

В день похорон Смеляков находился дома после ночного дежурства, поэтому смог в спокойной обстановке посмотреть прямую трансляцию похорон Брежнева.

Гроб с телом Брежнева долго везли из Колонного зала на Красную площадь. Процессия была многочисленная и пышная. Виктор сидел перед телевизором и жадно вглядывался в изображение. Сердцем он чувствовал, что перед его глазами разворачивается по-настоящему важное историческое событие. Вернее, само событие – смерть – уже произошло и уже произвело, вероятно, движение рычагов, за которыми последует очередное движение истории. Но величественные похороны были отражением этого события: склонённые к земле красные знамёна, скорбные лица в нескончаемой колонне провожающих, тусклый блеск генеральских погон, мутный серый воздух, хмурая пирамида Мавзолея.

Смеляков потянулся за сигаретой и закурил, не отрывая взора от экрана. На душе было муторно. Нет, он не ощущал беспокойства, просто из привычной жизни ушло навсегда нечто фундаментальное. Брежнев был не просто генеральным секретарём КПСС, не просто главой государства, он был важнейшей составной частью страны, неотъемлемой частью жизни каждого. Отсутствие его лица и его голоса означало окончание огромного отрезка времени. Для Смелякова этим отрезком времени была значительная часть его жизни…

Прозвучали прощальные речи, и к покойнику наконец-то подошли прощаться родственники.

– Ну вот и всё, – сказал Виктор.

Когда гроб с телом Брежнева опустили в могилу позади Мавзолея Ленина, послышался громкий удар.

«Уронили! Надо же!» – мелькнуло в голове Виктора, но уже в следующую секунду он понял, что донёсшийся из телевизора звук был не стуком тяжёлого гроба о холодную землю, а далёким раскатом орудийного салюта.

Камеры показали панораму города. Отовсюду понеслись заводские гудки.