Я – паладин!
Шрифт:
Вскоре рядом послышалось шуршание травы.
– Лео! – позвал девичий голос. – Лео, хватит валяться.
Она присела рядом.
Леон покосился не нее и снова уставился в небеса.
– Лео! – В ее голосе послышалось возмущение. – Я тебе принесла еду, но если она тебе не нужна, я унесу ее обратно. Или сама съем.
Леон с деланой ленцой перевернулся на бок, подпер голову кулаком и спросил будто бы нехотя:
– Ну, что там у тебя?
Герда поставила перед ним узелок.
– Вот!
Леон развязал тесемки. Вытащил хлеб, кусок сала, уже нарезанного, сладкую луковицу,
– Угощайся, – махнул рукой Леон.
– Это твоя еда. – Герда вздохнула.
– Ешь давай, – буркнул мальчишка и принялся чистить яйцо. Герда не стала возражать.
Вместе они быстро справились с обедом и развалились на шкуре.
Герда поежилась и подвинулась ближе к Леону. Прижалась.
– Холодно что-то.
Мальчишка ощущал ее тело совсем рядом. Теплое и какое-то… гибкое? И совсем не маленькой показалась она ему. Нет, что-то особенное чувствовалось в девушке, одновременно мягкое и упругое, гибкое и хрупкое. Леон почувствовал, как во рту скапливается слюна. Он сглотнул, как ему показалось, чрезмерно громко, и, удивляясь самому себе, обхватил Герду рукой за плечи. Та не стала возражать, только чуть повернулась и положила голову ему на плечо. Запах ее волос, запах трав и дыма окружил, опутал мальчишку. Леон поразился, как же он до этого момента жил без этого аромата, без этого щекочущего в груди чувства. Это было так удивительно, так ново, что он не удержался, повернул голову, вдохнул всей грудью ее запах и поцеловал эти волосы.
– Ты чего? – Она подскочила, уставилась на него своими удивительными глазами. – Ты чего?
– Ничего. – Леон смутился. Он убрал руку. Осторожно сел. – Просто.
– Дурак, – буркнула Герда, вскочила и кинулась прочь.
– Погоди! – крикнул ей вслед Леон.
Он вскочил, хотел было броситься за ней, но остановился.
Герда бежала до дороги. Там она остановилась. Отдышалась и пошла в деревню, ни разу не обернувшись.
Расстроенный, запутавшийся в собственных чувствах Леон сидел на холме и глядел ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом.
Вернувшись домой, Леон поел и пошел спать на сеновал. Там было особенно хорошо. Закутавшись от ночного холода в большущий дедов тулуп, тот, что обычно кидали на сани зимой, Леон вслушивался в звуки ночи. Вот завозились в хлеву овцы. Вот переполошилась, шут знает с чего, какая-то пичуга в гнезде. Заверещала сначала тревожно, потом возмущенно. Затихла. Роются в сене мыши. Поскрипывает сверчок. Завыли где-то далеко-далеко волки. Не страшно, по-летнему.
Леон нарочно лег на сене, спать дома не хотелось. Он чувствовал, что странным образом внутренне изменился. И боялся, что мать заметит эту перемену, начнет спрашивать. А Леон не сможет ответить. Потому что сам до конца не разобрался в себе, сам не знает, что с ним. Почему сердце так бьется, так отдаются во всем теле его толчки, подрагивает каждая мышца, каждая жилка. И не страшно совсем, вообще ничто не страшно! Хочется забиться в дальний угол или, наоборот, скакать посреди двора, кричать и петь.
Он старался не думать о Герде. О ее волосах, ее лице, глазах, губах.
Таких красных, полных жизни губах.А как она шла по полю? Он будто первый раз увидел ее! Стройная, гибкая фигурка. Длинная коса толстой змеей обвивает талию.
Леон потряс головой, ему казалось, что все вокруг пошло кругом! И сеновал, и дом, и сад, и вся земля, звезды! Все кружится, кружится!
Мальчишка зажмурился, закрыл глаза ладонями!
Прохладой коснулась лба шелковая лента, намотанная на руку.
Что это?
Ах, Марта.
«Ты теперь мой рыцарь», – донеслось откуда-то издалека.
Леон улыбнулся с закрытыми глазами. И уснул…
Ему было хорошо.
Глава 16
На следующий день он снова погнал стадо на выпас.
Коровы топали мирно, выдоенные, спокойные. Вечером, с нагулянным выменем, они беспокоились, тяжело мычали, толкались. Сейчас стадо было благожелательно. Пастуху не приходилось даже лишний раз щелкать кнутом. Животные шли сами.
В утренней прохладе от стада поднимался пар. Солнце едва-едва поднялось над горизонтом, день обещал быть жарким, но ночью было еще холодно.
Придя на поле, Леон кинул сумку на знакомый уже холмик. Вытащил из-за пояса ремешок пращи. Пошел вдоль обрыва, собирая мелкие и средние камешки. Сложив их в кучку, он поискал взглядом подходящую мишень. И вскоре нашел ее, приметив шагах в ста небольшой, где-то до пояса, полукруглый валун.
Годится.
Леон вложил камень в «ложку» и начал медленно раскручивать ременную петлю над головой. Когда праща тревожно засвистела, мальчишка уловил момент и выпустил один конец петли. Камень ушел в небо.
Слишком высоко. Снаряд приземлился дальше и в стороне.
Леон не торопясь взял из кучи следующий. Вложил. Крутанул, примеривая вес. Бросок!
Пыль, выбитая из земли, поднялась совсем рядом с целью.
Еще один камень. И еще…
Вскоре Леон так пристрелялся, что стал укладывать камень за камнем в мишень. Только крошки полетели.
Отколов таким образом от камня кусок, пастух успокоился. К тому же коровы разбрелись, и потребовалось некоторое время, чтобы собрать их обратно.
Когда Леон вернулся на холм, там уже сидел какой-то мужчина.
Мальчишка остановился.
Мужчина сидел спиной, не двигаясь, молча. Его седые волосы едва шевелились на ветру. Откуда он тут взялся? Леон мог бы поклясться, что не видел никого на дороге, а подойти незамеченным было просто неоткуда. Одет незнакомец был необычно. На плечи его был накинут прямоугольный плащ, длинная синяя рубаха до колен оторочена богатой вышивкой, на ногах высокие, редкие в этих краях сапоги с загнутыми носами.
– Здравствуйте, – на всякий случай поздоровался Леон.
Мужчина медленно повернулся. У него была широкая, совсем седая борода, иссеченное морщинами лицо и один глаз. Вместо другого была черная повязка.
– Как тебя зовут? – Голос у незнакомца был низким, с незнакомым, царапающим ухо акцентом.
– Леон.
– Лен?
– Нет, Леон. А кто вы?
Мужчина посмотрел на Леона, и тот поежился, таким холодным и колючим был взгляд единственного глаза.