Я – первый

– Да погоди ты! – сердито сказал начальник отдела и повернулся ко мне. – Не тарахти, мы не на аттестационной комиссии!

Я замолчал, лихорадочно прикидывая, какую неприятность полковник приготовил Толику.

– Я его планирую на твое место! – Михалыч сел не в свое кресло, а на стул напротив меня и вытащил сигарету из пачки, не сводя глаз с моей персоны.

«Что-то сегодня много сюрпризов», – мелькнуло у меня в голове. Мне полагалось удивиться, и я молча удивился, повернул голову к непосредственному начальнику.

– А ты пойдешь ко мне замом, – продолжил начальник отдела, прикуривая.

Я пожал плечами, воспользовавшись тем, что полковник этого не видел. Он сосредоточенно разглядывал огонек своей сигареты.

У нас расширяли штаты и вводили в отделе новую должность, и народ по кабинетам втихомолку обсуждал предполагаемых кандидатов. В том числе называли и меня. Но если откровенно, то я не очень-то и радовался. Быть замом у начальника розыска, да еще у такого, как Михалыч, – это хлебушек нелегкий; все будет на мне, даже выбивание у канцелярии обыкновенной писчей бумаги.

Вообще-то я рассчитывал в академию. Я достаточно долго проработал в розыске, чтобы понимать, что должность заместителя начальника отдела, кроме повышения зарплаты, прибавляет еще кучу головных болей. Утонешь в работе… Но все-таки это было повышение и ложка меду на гигантскую бочку дегтя. Так руководство радовало меня перед командировкой. Авансом, так сказать.

– Так как тебе Толик? Парень-то он неплохой, здесь ты прав, только для старшего опера этого мало. Будут его ребята слушать, сумеет он на своем настоять, не будет меня бояться? Как ты думаешь?

Я собрался было опять пожать плечами, но вовремя спохватился.

– Думаю, что все будет в порядке, – ответил я тихо и серьезно. – Зубов справится, работу он знает, а на первых порах я ему помогу.

– Ну вот и ладушки, вот и решили, – кивнул Михалыч. – Ну, а теперь то, что касается тебя… Конечно, я знаю, что должен ехать Иваницкий. Только он не поедет! – Михалыч повысил голос, и я послушно кивнул. Обсуждать приказание начальника я смог бы только на кухне, да и то только после его выполнения.

Подумав секунду, Михалыч громко и раздраженно добавил:

– Потому что Иваницкий дурак! – все-таки счел нужным пояснить начальник отдела. – Вместо того чтобы там работу налаживать, он ее завалит!

Я очень хотел спросить, зачем же он рядом с собой дураков держит, но снова мужественно промолчал.

– Послушай, Сережа… – Так полковник меня еще никогда не называл. Я насторожился, а он со вздохом откинулся на стуле, держа дымящуюся сигарету. – Ты едешь не в Шелковской район, как раньше, а в Шалинский… Там только недавно войска зачистку сделали, и там необходимо налаживать работу милиции… И не на сорок пять дней, как раньше, а на три месяца. Ты будешь в составе СОГа – следственно-оперативной группы. Задачи те же самые, что и везде, обычная служба. Только я попрошу тебя об одном: отнесись к своей работе серьезно. Если ты найдешь хотя бы несколько машин, угнанных на Северный Кавказ, или раскроешь несколько преступлений и – самое главное! – доведешь дело до суда, то это значительно повысит репутацию отдела. В том числе и мою, да!

Полковник затушил сигарету и еще раз остро взглянул на меня.

Конечно, я знал, что нашему Михалычу уже пятьдесят четыре года, и что ему давно пора на пенсию (например, полковники служат до пятидесяти, затем любой офицер после достижения пенсионного возраста подает рапорт о продлении службы еще на год, если хочет, конечно, а непосредственное руководство уже принимает решение в зависимости от профессиональных качеств и состояния здоровья претендента), и что уже подходит срок для подачи очередного рапорта. А если у Михалыча показатели и раскрываемость будут на уровне, как у начальника отдела, то ему вполне объективно можно рассчитывать на положительное решение, и он еще послужит.

Вот оно что, значит: если я удачно «отстреляюсь» в Чечне, то это здорово поможет Михалычу. Поэтому еду я, а не Иваницкий. Вот теперь все понятно – на полковника я уже не злился. Разумны и логичны были его действия. Скорей всего, я сделал бы то же самое на его месте.

Михалыч был одинок, с женой развелся, дети жили в другом городе, а на пенсии в одиночестве он просто сопьется. И помрет. У него остановится сердце, как у спортивной лошади, которая десятилетиями бегала и бегала, преодолевала препятствия, отдыхала немного и снова мчалась вперед, а потом вдруг внезапно была поставлена в стойло за ненадобностью. Такого существования старый мент долго не выдержит. Я отлично понимаю его. И так же, как и он, впоследствии буду бороться за каждый год службы, осознавая, что при выходе на пенсию должность начальника охраны «Газпрома» мне не предложат.

Надо было отвечать на молчаливый вопрос начальства, и я бодро произнес:

– Сделаем все, что возможно, товарищ полковник!

Я проговорил это серьезно, и он понял, что я буду работать.

«Ах ты, мать твою за ногу, Андрей Михайлович, ты старый и умный… знаешь, что я тебе обязан за то, что ты пару раз прикрыл меня и защитил, а мог бы попросту выгнать из отдела. Ты тогда не сломал мне карьеру, а теперь ждешь, что я продлю твою. И ты, старый ментяра, знаешь, что я помню об этом. И мне действительно придется постараться».

Михалыч с задумчивым видом покивал, не сводя с меня глаз (ну, конечно же, он прочитал мои мысли враз, без труда), затем вздохнул и медленно поднялся. Я вдруг заметил, как он здорово постарел.

– Ну что ж, желаю успеха! За командировочными зайдешь завтра, а послезавтра выезд. Поедешь с нашим СОБРом, он как раз смену везет в Грозный. Там доберешься до Ханкалы, в штаб группировки, найдешь полковника Литовченко, он занимается милицейскими вопросами… Ну, все, будь здоров тогда! – Михалыч пожал мне руку, помедлил, хотел еще что-то сказать, но передумал.

Когда я уже шел к двери, мой шеф добавил мне в спину:

– А Иваницкий все равно бы никуда не поехал… И не в моей пенсии дело, ты правильно все сейчас понял. У него папа в городской Думе сидит. Сам понимаешь, ну и… – Здесь он энергично выругался, голосом и интонацией особо выделив нашу милицейскую жизнь, которая напрямую зависит от прихотей вышестоящего руководства, а также от их многочисленных знакомых и «нужных людей». Я выслушал все это, не оборачиваясь, и аккуратно потянул на себя массивную ручку двери.

* * *

Ущелье было красивым. Впрочем, как и все природные ландшафты, почти не тронутые человеком. Невысокие живописные скалы розоватого и желтого цвета тянулись по левую сторону дороги, а справа, в небольшом обрыве, глухо шумела речка. Водители машин торопились, но развить приличную скорость у них не получалось, так как встречались повороты, угол которых иногда превышал девяносто градусов.

– Давай, капитан, собирайся! – Такими словами началось для меня вчерашнее утро в Ханкале. Впрочем, я сам виноват. Правильно говорят, что инициатива снизу всегда наказуема. По прибытии в Чечню я развил никому не нужную и раздражающую всех активность. И, как назло, начальник нашего СОГа был в хороших отношениях с заместителем командующего группировкой по оперативным вопросам, что в большей части и решило дело.