Я понял Японию. От драконов до покемонов

Традиция возводить огромные курганы, символизирующие высокий статус похороненных там людей, постепенно уходит в прошлое. Связано это было с тем, что страна развивалась и жизнь шла вперёд: буддизм, начавший оказывать огромное культурное влияние на политику и общественное мнение, постепенно вытеснил этих гигантов и сделал их пережитками прошлого – они для новой цивилизации были слишком архаичными, слишком примитивными, слишком не подходящими той новой и цивилизованной стране, которой Япония постепенно становилась.

Период Кофун заканчивается, по одной версии, в 538 году (год официального появления буддизма в Японии, хотя на самом деле он был известен и до этого), по другой – в 592 году. Следующий период, который называется Асука, примечателен ещё более серьёзными внешними заимствованиями, развитием государственности, укреплением власти единственного правящего рода. Его можно считать завершением перехода от доисторического конгломерата различных племён, объединённых относительно центральной властью и верой в божественную силу умерших предков, к той стране, которую можно назвать Японией в нашем понимании этого слова.

Само название происходит от названия местности: Асука – так называлось село к югу от современной Нары, где были найдены следы императорских столиц и дворцов. А надо отметить, что столиц в древней Японии было очень много, и менялись они постоянно, поскольку со смертью каждого нового императора место его правления объявлялось нечистым и нужно было срочно переезжать туда, где не было загрязнения. И в этом следовании религиозным верованиям, несмотря на всё их практическое неудобство, можно увидеть незрелость японского государства на тот момент: постоянная столица – это всё же важный элемент верховной власти.

Поскольку перенос столицы – слишком масштабное мероприятие, чтобы предпринимать для этого слишком далёкие переходы, их строили примерно в одном месте, и в этот момент политический центр фиксируется в районе равнины Асука. На западе страны он останется надолго – до XVII столетия, пока не передвинется к Токийскому заливу, где и находится до сих пор.

Когда мы говорим о древней Японии (впрочем, как и о последующих этапах её развития), следует всегда учитывать огромное влияние Китая. Степень этого влияния трудно себе даже представить, поскольку оно проявилось во всём – от государственного устройства до эстетических принципов. Японцы на всём протяжении своей истории демонстрируют склонность к заимствованию и внедрению тех заграничных достижений, которые превосходили их собственные, и Китай – безусловно, важнейший культурный донор и источник вдохновения.

По этой причине часто высказывается точка зрения, что японцы – нация не столько создающая и креативная, сколько умело заимствующая придуманное другими. В этом отчасти есть резон: Япония действительно впитала очень многие достижения и изобретения Китая (а впоследствии Европы и Америки) и, несколько видоизменив и приспособив к местным реалиям и нуждам, сделала своими. Когда мы говорим о традиционной японской культуре и вспоминаем её самые важные элементы, с очень большой вероятностью они будут не исконно японскими.

Икэбана и оригами, чайная церемония и каллиграфия, архитектурные элементы храмов и игра в го, письменность, структура министерств и одежда простых людей – всё это было привезено японцами из-за рубежа, но многое из этого удивительным образом известно в мире как созданное в Японии. В этом, конечно, и состоит японский гений: удачное подражание приводит к тому, что копии становятся изящнее оригиналов, а японская культура зачастую покоряет мир не гениальными новыми идеями, а изысканным воплощением в жизнь идей, придуманных кем-то ещё.

Впрочем, мнение о японцах как о нации не креативной, а лишь умело заимствующей, справедливо не полностью; иначе невозможно объяснить самобытность этой культуры, проявившуюся в причудливых статуэтках догу, в лаконичной поэзии, в эстетических принципах эпохи Хэйан, которые, очевидно, нигде не были подсмотрены, а появились каким-то неведомым образом в головах у местных жителей. Кроме того, как уже говорилось, периоды слепого заимствования и подражания в японской истории перемежались со столетиями разрыва всех контактов с другими странами, изоляцией и попыткой осмыслить уже узнанное.

Однако в тот момент, когда японцы впервые увидели Китай, желание повторить, воссоздать, сделать так же, пожалуй, было самой естественной реакцией. Их несложно понять, если вспомнить, что Япония тогда представляла собой фактически первобытную цивилизацию с верой в сверхъестественные силы и огромными курганами, а Китай был на тот момент без преувеличения наиболее богатой, могущественной и технически продвинутой страной во всём мире, куда благодаря Великому Шёлковому пути стекались культурные достижения со всего материка.

Римляне, греки, арабы, персы, слоны и жирафы, причудливые наряды и красивые величественные здания – когда японцы впервые попадают в этот яркий и удивительный мир, у них загораются глаза. Они вдруг отчётливо понимают собственное ничтожество в сравнении с этой грандиозной цивилизацией и хотят всеми правдами и неправдами всё это забрать к себе, чтобы тоже стать такими же великими и мощными.

Этим и объясняется довольно бездумная на первых порах политика культурных заимствований из Китая. Она строилась по принципу «надо брать всё, поскольку ничего лучше у нас у самих нет и не факт, что мы когда-либо сможем это придумать». Япония регулярно направляет культурные миссии в Китай, невзирая на то, что мореплавание по тем временам не было их коньком, а далёкие путешествия по морю были крайне опасным предприятием. Нужно отдать должное любознательности и бесстрашию японцев, без этого подобные приключения вряд ли были бы возможны.

Один столь же анекдотический, сколь и печальный случай, описанный в хрониках, даёт примерное представление о том, как могла выглядеть судьба подобной культурной миссии. Четыре корабля, возвращавшиеся из Китая вместе с важными китайскими послами, отправились из устья Янцзы и вскоре попали в сильнейший шторм. Корабль, на котором плыла основная часть делегации, разломился на две части после удара молнии, и глава делегации и около двадцати пяти её членов были немедленно смыты за борт волной и утонули. Пара кораблей после долгих дней странствия в потрёпанном виде причалили к Кюсю, а моряки с ещё одного судна были захвачены в плен островитянами, которые хотели их съесть, но, по счастью, им удалось бежать.

Эта зарисовка может дать приблизительное представление о том, сколь рискованным предприятием были культурные обмены и заимствования в описываемое время. Тем ценнее становились те знания, которые получалось добыть и успешно доставить, не лишившись жизни и не потеряв полученное.

Культурное влияние Китая на Японию поистине масштабно и многогранно – до такой степени, что за этими заимствованиями тяжело порой разглядеть настоящую Японию, какой она была в древности. Достижения китайской цивилизации очень глубоко проникли в сознание и быт японского народа, и сложно назвать ту сферу жизни, в которой бы это влияние не было бы заметно.