Я — посланник

— Мне двадцать лет!

Хендрикс — или Прайор? — подмигивает с его бицепса.

— И что? У меня душа не лежит ни к какому, ну просто абсолютно ни к какому занятию!

Правда может быть абсолютно жестокой. Мне остается только восхищаться точностью формулировки.

Да уж, обычно мы стараемся убедить себя: мол, у меня все в порядке. Но иногда правда выходит наружу, и от нее уже не отвертишься. И ты понимаешь: «я в порядке» — это не утверждение. Это вопрос. Даже сейчас я сижу и думаю, сколько в моей жизни правды, а сколько такого самовнушения.

Поднявшись, я тоже захожу в воду.

Мы стоим рядом, по колено в реке, и открывшаяся правда безжалостно оттягивает мокрые штаны.

Мимо с шумом течет вода.

— Эд? — тихо говорит Ричи. Мы все еще стоим в воде. — На самом деле я хочу только одного.

— Чего же?

Ответ прост:

— Чтобы мне хотелось хотеть.

6 Господи, благослови бедного беззубого бородача

На следующий день Ричи не идет в паб. Букмекерскую контору тоже обходит стороной. Мой друг начинает искать работу. Что до меня, то сказанное над ночной рекой не дает покоя и мне.

Чем я занимаюсь? Вожу пассажиров, а они мне говорят, куда ехать и что делать. Еще наблюдаю за людьми. Говорю с ними. Вот, погода сегодня хорошая, опять же. Это так важно — хорошая погода.

Похоже, я жалуюсь на жизнь.

Ною.

Или нет?

Наверное, нет.

Я же сам выбрал эту работу.

«И что, нравится?» — спрашиваю я себя.

И на протяжении нескольких километров пытаюсь убедить — мол, да, нравится. Еще бы, самое то! Однако в глубине души я знаю — нет. Не то. Знаю, что работа в таксопарке, жизнь в убогой съемной хибаре — это не то, что мне нужно в жизни. Так не должно быть.

Такое впечатление, что в какой-то момент я сел и сказал: «Это — Эд Кеннеди».

Словно представил себя себе.

И вот куда это завело.

— Эй, а мы правильно едем? — спрашивает пухлый пассажир в деловом костюме.

Я смотрю в зеркало заднего вида и говорю:

— Понятия не имею.

Следующие несколько дней проходят без приключений. Однажды вечером мы играем в карты, и я понимаю: пора заняться Марвом. Дело Ричи, похоже, завершено. Очередь за вторым другом.

Искоса поглядывая на него, я думаю: «Ну и что, черт побери, мне с ним нужно делать?» У него есть работа. Есть деньги. Понятно, что у него самая хреновая машина в мире, но опять же, он не хочет покупать новую! Не хочет на нее тратиться!

Так чего же хочет Марв?

Что ему на самом деле нужно?

С остальными посланиями было проще — я ждал, что ответ придет как-то сам собой.

Однако в случае с Марвом это явно не так, подсказывает интуиция. Ответ — совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я каждый день вижу его, но прохожу мимо. Не замечаю. Все-таки между «видеть» и «обнаружить» — большая разница.

Да, Марв нуждается в моей помощи.

Но что конкретно я должен сделать?

Пока непонятно.

Так проходят все следующие сутки. В сомнениях. Пришла и прошла новогодняя ночь. Над городом взрывались фейерверки. Какая-то пьяная шваль налепила всякой праздничной фигни на машину — причем, судя по воплям, ребята были абсолютно счастливы. Знаем-знаем, чем кончается такой веселый вечер, — наволочка воняет пивом и перегаром, а в голове плещется тяжелое похмелье.

На этот раз все пошли в гости к Ричи. Я работал и подгадал, чтобы ближе к полуночи заехать и всех поздравить. Родители Ричи тоже дома, все веселятся. Я пожимаю руки Марву, Ричи и Саймону. Целую Одри в щечку. Спрашиваю, как у нее получилось взять отгул. Видимо, просто повезло.

А потом — снова за работу. Дома я оказываюсь под утро, — Швейцар ждет, не ложится. Ну что ж, вот я и вернулся, дружище. Наливаю себе и собаке. Праздник же. И поднимаю тост: «За тебя, мистер Швейцар! Здоровья тебе! Надеюсь, ты и в следующем году меня не покинешь!» Швейцар выпивает (или вылакивает?) и уходит к двери и там засыпает.

К Новому году я отношусь настороженно. А может, я просто не в настроении праздновать — именно в этом году. Наверное, из-за того, что отца с нами больше нет. А без него праздники — Новый год, Рождество — уже не те, что прежде. Понятно, что папа был перманентно пьян и не очень включен в процесс, но мне все равно грустно.

А еще я убираю полотенца из ванной и из кухни — на кухне оно до невозможности извазюканное, кстати. У папы была на это дело идиосинкразия. Суеверие такое, если хотите. Нельзя оставлять ничего сушиться в ночь на Новый год. Офигенное духовное наследие, скажете вы, но это лучше, чем ничего.

К тому же мне не дают покоя мысли о Марве. Я так и не понял, что нужно делать.

Сижу и перебираю в уме его последние поступки и слова.

Матч «Ежегодный беспредел». Убогий рыдван, на котором он раскатывает. Что еще? Ах да, на Рождество он предпочел поцеловать Швейцара, но не приглашать нас к себе на ужин — так не хотел раскошеливаться.

Сорок тысяч в банке, и он все время — все время! — зажимает деньги, когда нужно скинуться.

«А ведь правда, Марв всегда так поступает», — думаю я несколько дней спустя, поглядывая в экран телевизора — там идет старый хороший фильм. И тут меня осеняет. Точнее, накрывает вопросом.

«А ведь и вправду, что он собирается делать с сорока тысячами долларов?!»

Именно!

Точно, это оно.

Деньги.

На что Марв хочет потратить чертову прорву денег?

Это и есть послание.

Я помню, что Дэрил и Кейт сказали про Ричи: мол, это твой лучший друг, ты знаешь, что делать. Возникает соблазн и здесь подумать то же самое: ведь и про Марва я должен точно так же все знать. Может, ответ прямо у меня перед носом. Но что-то ничего в голову не приходит. Похоже, в случае с Марвом я должен вытянуть ответ из него самого.

Да, ответ на вопрос пока остается загадкой. Но я знаю Марва. И знаю, что нужно делать, дабы расколоть моего друга.

И вот я сижу на крылечке в компании Швейцара и садящегося за горизонт солнца. И обдумываю, как бы ловчее подобраться к этому скупердяю.