Я потрогал её

Я набрал еще один номер.

– Служба такси, здравствуйте.

Я назвал адрес. Оделся. Когда я вышел, машина уже ждала. Громко хлопнув дверцей, я сел на продавленное кресло.

– У вас можно курить?

Водитель поморщился.

– Только в крайнем случае.

Я закурил.

По памяти я вспоминал дорогу и показывал куда ехать и где сворачивать. Дороги были пустынны. Помоги сомнабульной старушке перебраться на другую сторону жизни и кати себе дальше. Никто и не заметит. А, если даже и заметит, пройдет мимо, разве что обыскав карманы давно разложившейся покойницы.

Под арестантский хрип из магнитолы, заглушающий скрежет на ладан дышащих колодок, мы кое-как добрались.

– Спасибо, – сказал я и протянул деньги.

– Удачи.

Я закрыл аккуратно дверцу и направился к подъезду. Мне нужна была не удача, а, как минимум, чудо. Домофон оказался сломан. Не зная кого благодарить, я помолился, как и за вандалов, так и за работников коммунальных служб, несвоевременно выполняющих свою работу. Да хранит их всех полиция.

Совершенно иные запертые двери разделяют людей.

Я поднялся на этаж и постучался. Потом громче. Приложился ухом к двери и отчетливо услышал шаги за ней, так мне показалось.

– Милая, впусти меня, пожалуйста. Я такой мудак. Прости меня.

Я подбирал слова. Пытался сообразить из них ключ для замочной скважины. Я надеялся, что она меня слышит, что стоит передо мной за тремя миллиметрами металла. Но ключ не получался. Я стучал, просил прощения – бесполезно. В итоге, я отчаялся.

– Каролина! – руки, затем ноги без ритма колотили по железу. Неумелая, но знакомая мелодия для всех мужчин, кто совершал ошибки в отношении женщин. Для нас нет ничего невыносимей этого листа железа. В такие моменты мы не женщинам угрожаем, мы этот лист ненавидим. А еще ушей, и затем голосов, что, как правило, не заставляют себя ждать, когда бытовой спектакль становится для зрителей скучным и они решают сорвать его. Я имею в виду соседей.

– Я ментов сейчас вызову, – захрипела баба из-за двери соседней квартиры.

– Дядя, дай поспать, заебал, – проорал мужик сверху.

– Иди сюда, помогу улечься!

– Ментам это скажешь, – не унималась баба.

Я уходил задом, не отводя от двери взгляд. «Ну, открой же, ну…»

Вышел на улицу. Свет в ее окнах не горел. Я надеялся, что она смотрит на меня из-за штор и вот-вот не выдержит, спуститься, обнимет, разрешит остаться.

Таксист знал, что я вернусь. Я знал тоже.

– Обратно? – спросил он.

– Да, – ответил я.

На мои многочисленные звонки Каролина ответила лишь однажды. Сказала, что не хочет меня видеть. Попросила оставить ее в покое. Я повиновался ее просьбе. Возле ее дверей я появился лишь однажды для того, чтобы оставить пакет с ее вещами.

Через две недели я съехал с квартиры, где все напоминало о нас с ней, затем, все по той же причине, переехал в другой город. Подыскал себе маленькую комнатку и маленькую работу, на которую поначалу исправно ходил, делая вид, что все у меня хорошо. Постепенно я убедил себя в этом и сам. Наверное, так и было, разве только пить я стал больше, иногда с новыми соседями, но чаще один.

Я не убивался, но убивал себя, пока в своих четырех стенах медленно умирала Каролина.

Я потрогал ее. docx.

Последняя часть.

– Алло.

Тебе кажется, что ты ясно и четко говоришь о том, что тебе плохо, просишь отвести в ванную или помочь проблеваться, и удивляешься, что тебя не понимают. На самом деле объяснение этому простое – ты не открываешь рта, все, что ты говоришь, ты говоришь про себя. Потом мысли начинают путаться. Они отрывочны, нелогичны и незакончены. Накладываясь друг на друга, начинают напоминать шар из папье-маше…

А потом произошло то, чего раньше со мной никогда не случалось. Я умер.

Гудки вызова прекратились. Но мерзкий женский голос не попросил перезвонить или оставить сообщение. Вместо него я услышал

– Привет.

Я почувствовал, как капли пота покатились по канаве позвоночника.

– Привет, – прохрипел я.

Пора. Вдох. Рано. Вот сейчас. И… Говори же, мудак! Не молчи. Давай! Столько же накопилось. Ты так ждал этого разговора, так его боялся, а теперь. Страх сковал, да так, что слова все позабыл? Или может мороз прокрался через поры в мошонке?

– Каролина… Я…

Мудак!

Птицы что-то орали вокруг, им поддакивали сосны, но я ничего не мог толком разобрать из их бестолковой речи.

– Айк… Ты что-то хотел?

Ее голос был словно ручей: приятный, медленный, почти пересохший. Этот голос мог принадлежать тому, кто заблудился в пустыне лет на сорок и так и не добрался до холодильника со спрайтом, но никак не моей жизнерадостной Каролине. Интонация была та же, те же приятность и спокойствие, но сам по себе голос был другой. Он казался измотанным.

– Как ты?

Отличное начало…

«Ага. Я тоже нормально. Работаешь, учишься, дышишь? Здорово. Ну, спишемся… Нет.» А потом нескончаемая рулетка рутинных дней: черное, красное, из чисел только зеро. Ежегодная осенняя ностальгия, образ без запаха и четких границ, бумажные салфетки, выматывающий сон.

НЕТ!

– Я…

И я заговорил. Слова падали, как дождь в Антарктиде, которого не ждешь, который не к месту. Я оговаривался, часто повторялся, поливал себя грязью, кричал, шептал, молил. Телефонная исповедь длилась несколько опустошительных минут. В итоге, я сказал много, но не сказал ничего.

– Ты только не пугайся, когда приедешь.

«Приедешь»?! Из меня словно выдернули старую занозу. Гной полился. Становилось легче.

– Куда? Сейчас? И правда, поздно. Завтра могу? А во сколько? Что-нибудь купить? А повтори еще раз адрес…

Я вбил улицу и номер дома в телефон.

Мы поговорили пару минут, потом попрощались.

Я ругал себя за несказанные мной слова, но представлял, как скажу их на следующий день, глядя Каролине в глаза.

Я думал, что этот разговор меня успокоит, в действительности, он взволновал меня еще больше. Чтобы как-то побороть волнение, я представлял, как произойдет наша с Каролиной встреча. Откроются двери, она непричесанная, взглянет на растерянного, а потому слегка романтичного, меня. Негромко, почти шепотом, я скажу «привет», тоже скажет и она. Потом мы постоим несколько секунд, изучая пол, через миг наши взгляды встретятся – активируются внутренние магниты. Она сорвется с места, я подхвачу ее на бегу, она обхватит ногами мои бедра, руками – шею и, наконец, прежде чем поцеловать, скажет «как бессмысленно было потрачено время, без тебя».

Той ночью я почти не спал.

Скрипели от мороза стекла, скрипели зубы, скрипели ножки кровати.

Первым же утренним рейсом, облучая счастливой улыбкой каждую встречную рожу, я отправился по данному Каролиной адресу. Дорога выдалась долгой, как всегда и бывает перед желанной встречей. Мне потребовалось несколько световых лет, проведенных в общественном транспорте, чтобы добраться до координат нужной мне вселенной.

И вот, я оказался перед огромным кованым забором. По другую его сторону молчаливо и угрюмо врастало в землю двухэтажное кирпичное здание. Рядом с въездными воротами находилась будка охранника. Я подошел к нему и поинтересовался – не ошибся ли я адресом.