Я познаю мир. Горы

Стало быть, надо считать, что для неба с землей изобильной

У бесконечности есть всевозможных источник запасов,

Чтобы внезапно земля потрясенная вся колебалась,

Чтобы стремительный вихрь, пробегая по морям и по суше,

Лился бы Этны огонь через край и горело бы небо.

Как и Лукреций, не обошел Этну и другой поэт эпохи императора Августа – Манилий. В своих дидактических стихах с изложением знаний по астрономии и метеорологии (по тем временам даже учебники для школьников было принято писать стихами) он не просто помянул «горячую гору» – так, между прочим, переводится с греческого Этна, – но счел нужным уже громогласно посмеяться над глупым мифом о кузнеце Вулкане или о погребенном великане и внутри земли собираемом воздухе, который затем воспламеняется. Манилий также выражал свое удивление людьми, что предпринимают дальние поездки, дабы повидать храмы, произведения искусства и развалины городов, но не едут посмотреть этот необыкновенный вулкан – «громадное творение искусницы природы».

С этим нельзя было не согласиться. Но Бембо хотел иметь свое суждение, и для этого в 1495 году предпринял восхождение на Этну.

Что происходит внутри горы?...

Ветер усилился, становилось холодно. Но восходителя, очевидно, это не огорчало. Ветер относил в сторону газы. Появилась возможность подойти к кратеру совсем близко. Бембо интересовало не только само поразительное зрелище или запах. Он взял образцы пород, и не столько как доказательство того, где он побывал, а скорее для установления, что и в каком количестве эти породы содержат.

Вид с вершины на Сицилию, на Средиземное море был захватывающий, восхитительный, божественный. Какие еще эпитеты можно подобрать, чтобы выразить впечатление от подъема! Подъема телесного и душевного. Но Бембо был больше настроен на наблюдения прозаические: «как из печи вырываются сернистые пары»...

Увиденное не давало покоя молодому сеньору и после того, как путешествие благополучно закончилось. Что происходит внутри горы? Как глубоки ее корни? Какова роль огня, а какова моря? Эти вопросы вылились в стройное предположение. Внизу, глубоко под землей, находится очаг огня. Это вполне очевидно. Он отделен от моря не толстым слоем пород, потому что море в состоянии «прогрызть» этот тонкий слой и добраться до огня. Вскипают вода, сера, смола. Происходят взрывы, извержения.

Догадку свою Бембо изложил на бумаге. О вышедшей книге заговорили в ученых кругах. И не только в современных поэту, коим стал Бембо. Помнили труд молодого венецианца и несколько веков спустя, когда вулканология стала полноправной самостоятельной наукой.

Впрочем, была причина вспомнить любознательного сеньора еще при его жизни, когда он уже носил сан кардинала, дарованный ему самим святейшим папой римским за усердия в сферах богословских.

Насладился он и славой первостатейного поэта. Его совершенные стихи и высокий стиль нашли усердных последователей: осталось даже направление – бембизм.

А если противоборствовать?

Еще при жизни кардинала Бембо Этна не раз напоминала, что ее характер менее предсказуем, чем поведение самой своевольной сеньоры. Похоже было, что гора неподвластна богам и святым – ни древним, ни новым. Не помогали ни мольбы, ни молитвы. Она взъярилась, бесчинствуя два года подряд – в 1536 и 1537 годах. Потом притихла, только ворча и грохоча, чтобы ее не забывали.

Пройдут долгие годы. Долгие для людей, но не для горы, возникновение которой на дне моря относят к четвертичному периоду и таким образом возраст исчисляют миллионами лет. И наступят у вершины своеобразные роды. Вообще–то она рожала нередко, но то были маленькие вулканчики – конусы, возникавшие на ее склонах. Их насчитывали более двухсот и даже называли «паразитическими», потому как они существовали за счет огня своего родителя и никогда не обретали самостоятельность. Но вот весной 1669 года около приподножного селения Николази при всех шумовых и световых эффектах извергательного действа в горе образовалась огромная трещина. Поток лавы пошел такой, что залил третью часть города Катания. Засыпанной оказалась близрасположенная гавань. Рядом с Этной появилась из скопившихся шлаков и пепла дочерняя гора (ей даже дали свое имя – Монти Росси).

Извержение 1669 года потом не раз будут поминать вулканологи: люди не стали бежать, не стали молить богов, а поднялись против огненной стихии Этны. И не просто жертвенно, в слепом Отчаянии, а разумно и мужественно. История сохранила имя инициативного жителя Катании, кто первым решился на такое невиданное дело. Это был Диего Паппалардо. Он предложил надеть мокрые шкуры для защиты от жары, собрал вокруг себя с полсотни смельчаков, и они вышли к огненному потоку, наступавшему на город. Подкопали канал к стенке движущейся лавы. И она, как по приказу, потекла в другую сторону. И все было бы хорошо, можно было торжествовать победу. Но тут случились обстоятельства, к Этне уже прямого отношения не имеющие.

Жители соседнего городка Патерно, когда увидели, что направленная лава движется к ним, не остались безучастными. Вооруженные, они набросились на катанцев, прогнали их. И лавовый поток пошел по своему прежнему руслу. Натолкнувшись на городскую катанийскую стену, он еще задержался на несколько дней, двигаясь к морю, но потом все–таки одолел барьер в слабом заслоне и устремился на катанийские улицы. Часть города оказалась залитой огненной рекой. Но событие не забылось потомками: значит, можно кое–что предпринять даже против неукротимой вулканической слепой силы. Так Этна, благодаря мужеству и предприимчивости людей, была особо отмечена в истории вулканологии.

Летопись продолжается

Умрут очевидцы, сменятся многие поколения, и люди, осмелев, опять подступятся к Этне, да так основательно, что подведут к ней не простые проезжие дороги, а железные – вокруг подошвы. И осадят ее таким количеством домов и хижин (более 70 селений вокруг), что кажется, получены гарантийные заверения от Вулкана (его, между прочим, итальянцы стали почитать и как бога, защищавшего их от пожаров!). Но, как говорится, на бога надейся... Для того, чтобы все–таки застраховать себя от очень уж неожиданных сюрпризов, на склонах построят астрономическую обсерваторию.

Ученые давно ищут связь между явлениями космическими и земными.

Но что делать – пока еще надежные взаимосвязи не улавливаются. Что делать, когда люди прилагают все усилия к научному поиску, благочестивые католики не жалеют ни слов, ни свечей в своих воззваниях к небу, а Этна, несмотря ни на что, посылает свои огнедышащие потоки на поля и дома катанийцев! Люди прибегают к крайним мерам. И уже на помощь приходят не лопаты и даже бульдозеры (иногда прокапывают дополнительные русла для безопасного стока лавы), а авиация. Коль вулкан, не стесняясь, выбрасывает вулканические бомбы, то почему бы ему не ответить тем же? Нет, катанийцы не так жестоки, чтобы бомбить эту святую грешницу–вершину. По их просьбе в 1964 году летчики сбрасывали бомбы в лаву и таким образом остановили продвижение потока в сторону населенных мест.

Летопись Этны продолжается.

Неугасимая сопка (ключевская )

Помогли «глубинные размышления»

Первыми оказались здесь моряки. Но и им, людям смелым, решительным, овеянным всеми ветрами, пришлось туговато. В 1788 году русская экспедиция под командованием Биллинеса пристала к берегу полуострова

Камчатка. О капитане были невысокого мнения – мол, и капризен, и тщеславен, и даже на руку нечист. И все же он не стал запрещать своему офицеру Даниилу Гауссу попробовать подняться на одну из громадных дымящихся камчатских гор. Офицер взял с собой двух спутников. Нужно думать, моряки не предполагали, на какое нелегкое дело они решались.

«Я ожидал на каждом шагу найти свою могилу... Мое любопытство увлекало меня до самой вершины горы...» Даниилу Гауссу помогли «глубокие размышления» о том, чтобы оставить потомству интересные сведения. А гора–то оказалась необычной – самым высоким вулканом на Евразийском континенте.

Знал ли Гаусс, что еще почти за столетие до него в этом месте побывал примечательный

для своего времени человек?.. Уроженец северодвинского края, беспокойный казак, а потом и казачий голова Владимир Атласов, этот «камчатский Ермак», как впоследствии назвал его А. С. Пушкин, одолев «великие горы», еще в 1697 году счел нужным выделить среди многих вех своего похода следующие: «А от устья идти вверх по Камчатке реке неделю, есть гора – подобно хлебному скирду, велика гораздо и высока... Из нее днем идет дым, а ночью искры и зарево...»