Я пришел, чтобы судить

– У нас вчера, между прочим, две перестрелки было, – посерьезнел майор. – Моего парня ранили, лежит сейчас в больнице.

– Серьезно ранили?

– Нет, не очень. Крови много потерял, а так рана пустяковая – пуля плечо пропорола. – Лапин показал пальцем, как пуля попала в плечо, вдруг сплюнул и рассмеялся: – Тьфу! На себе не показывают.

– А еще что за стрельба была?

– А еще в центре. Разбираемся пока. Два трупа осталось на месте, а с кем стрелялись, неизвестно.

Майор был слишком лаконичен. Это вполне объяснимо, дружба дружбой, а детали разбалтывать последнее дело. Но Антону достаточно было и того, что Лапин показал рукой, как и под каким углом в плечо его сотруднику попала пуля. Уж таких совпадений в жизни не бывает. Именно так Антон всадил пулю тому типу, который стрелял в него вчера из машины. А майор улыбается. Или не знает, или знает и даже при делах, но настолько циничен? И насчет двух перестрелок сейчас врет. А может, и не врет, может, его оперативник так сказал, указал на другое место, где на пулю нарвался, а сам криминальными делишками занимался. В принципе могло быть и такое, что начальник уголовного розыска не знал всего о своих подчиненных.

– Жалко, – вздохнул Антон, неторопливо зачерпывая ложкой суп. – Места здесь хорошие. Природа, благодать. А стрельбы как на фронте. Ты сам-то давно в Каменске? Или местный?

– Считай уже, что местный! Лет десять как прибыл. Начинал с милиционера, потом заочно учился, потом участковым год проработал в Алексеевке, сюда опером перешел. Теперь вот до начальника дослужился.

– Значит, ты просто к этой природе привык, – заключил Антон с понимающим видом. – Это мне, городскому парню, все в новинку и душу радует. А вы тут привыкли уже, не замечаете красоты. Я слышал, конечно, в Екатеринбурге, что тут зверья полно, но чтобы олени и лоси запросто дорогу переходили, чтобы на медведей легально разрешали охотиться и в ста метрах от города можно лису увидеть, не представлял. Здорово!

– Да, тут ты прав, – согласился Лапин. – Коренные жители к природе относятся не так, как городские. Привычные, выросли в ней.

Антон поддерживал начатый им разговор о местной природе, а самого разбирал смех. Невольно получилось совсем как у Штирлица. Как там в фильме говорилось за кадром? Важно не только, как начать нужный разговор, но и как выйти из разговора. Запоминается последняя фраза. Если теперь Лапина спросят, о чем они разговаривали за столом, он ответит – о природе. Антон не удержался и прыснул в ложку.

– Ты чего это? – удивился Лапин.

– Да вот о природе и охоте заговорили, – стал выкручиваться Антон, – я и вспомнил один анекдот.

«Английский лорд в роскошном домашнем халате с трубкой и бокалом грога за книгой у себя в библиотеке. Входит слуга:

– Простите, сэр, но в дом забрался грабитель.

– Что вы говорите, Джеймс! Какая наглость с его стороны, ведь я член парламента. Необходимо наказать наглеца! Джеймс, принесите мне из кабинета ружье… и охотничий костюм.

– Какой вы наденете, сэр?

– Я думаю, клетчатый, Джеймс».

Лапин в голос расхохотался, и за соседними столиками стали оборачиваться. Антон улыбался, а сам думал о том, что этого человека из списка, конечно же, придется вычеркнуть, а вот какое он имеет отношение к местному криминалу?

Но их разговор имел довольно неожиданное для Антона окончание. Когда Лапин поднялся, чтобы уйти, он вдруг облокотился на стол обеими руками и тихо сказал:

– Там Сахно, помнится, обещал тебе с машиной помочь недорого. Я тебе скажу, но только давай все это между нами. Ты с этим делом не связывайся, Антон. Мало ли, как все повернется в будущем, не отмоешься потом. Лучше всего ни во что не ввязываться, а тихо и мирно тянуть свою лямку. Ты в аспирантуру собираешься?

– В адъюнктуру.

– Ну, не важно. Вот и поступай, а в эти делишки не лезь.

Майор выпрямился и неторопливым шагом двинулся к выходу из столовой. Интересное предупреждение, подумал Антон. Значит, делишки. А ты, майор, значит, исповедуешь учение «ничего не вижу, ничего не слышу». Как же насчет последней части этой поговорки: «ничего никому не скажу»?

После обеда он не успел дойти до своего кабинета, как в коридоре его поймал за рукав майор Попов. Оказалось, что весь личный состав неожиданно собирают в актовом зале. Иван Романович шел по коридору, заглядывал в кабинеты и всех подчиненных выгонял на собрание.

– А что случилось? – попытался выяснить Антон. – Что за тема?

– Придем – услышим, – заверил майор. – У нас все происходит неожиданно, как шлея под хвост попадет. То о внеочередной проверке объявят, то разнос по поводу ЧП устроят. А все поздравления происходят не так помпезно, узким кругом. Так что с днем рождения поздравлять не будут.

Антон вошел в актовый зал, когда там уже собралась большая часть офицеров Управления. Как обычно, большинство стремилось занять самые задние места. Подальше от начальства, поближе к выходу. Антон с курсантских времен привык сидеть впереди, что на собраниях, что на занятиях, а этих стремлений запрятаться на «галерку» никогда не понимал.

Вошли заместители начальника Управления, но, к его удивлению, они уселись в первом ряду. Последним вошел сам Кулевец, и тут все разъяснилось. После команды «товарищи офицеры», шумного вставания с места всего зала, а потом шумного рассаживания по местам полковник начал свою речь. Оказалось, что собрание инициировано самим Кулевцом, и подобные проходили довольно часто. Кто-то за спиной Антона высказался в том смысле, что полковнику надо периодически самоутверждаться перед коллективом.

Начальник Управления начал издалека – с присяги, которую все когда-то принимали. Затем перешел к прошедшей в этом году внеочередной переаттестации всего личного состава и созданию полиции и напомнил некоторые фамилии, которые Антону были незнакомы. Эти люди переаттестации не прошли и с треском вылетели из органов. Кажется, для самого полковника было большим счастьем, что он остался в органах и на своей должности.

Наконец прелюдия закончилась, и полковник перешел к сути. Суть заключалась в том, что кто-то позорит мундир и офицерские погоны. Были названы две фамилии, и палец полковника ткнул куда-то в конец зала. Оказалось, что на этих офицеров поступили рапорта из соседнего РУВД по поводу их поведения в пьяном виде. Потом Кулевец прошелся еще по двум провинившимся, на которых поступили рапорта из ГИБДД другого района. Эти сотрудники, которые, кстати, оказались операми уголовного розыска, провинились в том, что грубо нарушали Правила дорожного движения. Полковник поручил непосредственным руководителям провинившихся провести служебную проверку фактов нарушения и подготовить для начальства решение о наложении взыскания.

А потом Антону стало интересно. Кулевец разбушевался по поводу того, что творится на городских улицах и вообще в районе. Правда, он, кажется, забылся и стал больше говорить не о том, что его заботит криминогенная ситуация во вверенном районе, а о том, как он будет оправдываться перед вышестоящим начальством из-за своих нерадивых сотрудников.

В частности, Кулевец упомянул и о ночной стрельбе в центре города. Всплыла интересная подробность, которую Антон так и не узнал бы, если бы не это собрание. Один из убитых им киллеров оказался в прошлом милиционером. Кулевец прошелся по этому моменту как показателю того, что вовремя органы внутренних дел рассмотрели и избавились от нечистоплотного работника. А теперь он скатился до бандитизма.

Лапину попало во второй раз за время собрания, потому что, по мнению начальника Управления, ранение оперативного работника целиком и полностью на совести его начальника. Почему данный оперативный работник оказался в том месте в то время? Почему он оказался там один, без товарищей, без прикрытия? Это, вещал Кулевец, говорит о слабости оперативной работы, сыщики не знали, с чем их товарищ может столкнуться, не оценили опасности. А если еще и вскроется, что это чистейшей воды чья-то халатность, то таких работников гнать надо в три шеи.