Я промазал, опер – нет

– Обратно буду идти, в магазин зайду, мяса нужно взять, зелени, полноценный ужин приготовлю, – на прощание сказала она. И, обласкав меня взглядом, добавила: – Будет даже лучше, чем у тебя в деревне.

– Только водочку с огурчиками исключи, – насмешливо посоветовал я.

– Даже не сомневайся. Трезвость – норма жизни...

Она ушла, оставив меня в предпраздничном настроении. Еще ничего между нами не ясно, одни только робкие намеки – что с ее стороны, что с моей. Но может, потому мою душу и нежило предчувствие скорого торжества.

Но нужно было думать и о работе. Опасность никуда не исчезла, киллер где-то рядом, я не должен был ни на секунду забывать об этом.

Я стоял у зашторенного окна, через щель в занавеске глядя на дорогу, тротуар, всматриваясь в автомобили, в заросшие зазоры между кустарниками. За спиной тихонько скрипнула дверь, и тут же послышался сонный голос:

– Это я!

Вряд ли Олеся боялась, что я приму ее за киллера. Просто ей хотелось заявить о себе.

– Есть будешь? – вдогонку спросил я.

– Угу! – донеслось в ответ.

Хлопнула дверь, щелкнул замок, спустя какое-то время послышался шум льющейся в ванной воды.

Я последовал примеру Дарьи, приготовил омлет с тертым сыром. К тому времени как Олеся приняла душ, завтрак был готов. Но к столу девушка идти не спешила.

Завтрак давно уже остыл, когда она наконец вышла ко мне.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать поднявшихся во мне эмоций. Почти два часа Олеся приводила себя в порядок, и не так выборочно, как вчера, когда под рюмочку забавлялась с Дарьей. Сейчас она выглядела на все сто. Прическа – волосок к волоску, брови – две четкие стрелки, так же, как и удлиненные тушью ресницы, устремленные в цель, о которой я мог только догадываться. Профессиональный макияж с матовым эффектом, сочно и глянцево накрашенные губы. Красивую нежную шею украшали янтарные бусы с кулоном, который волнующе упокоился в ложбинке между высоко поднятыми и соблазняюще обнаженными полушариями бюста. Короткое декольтированное платье для коктейлей чувственно облегало тонкую талию, в меру широкие бедра...

– Ты, наверное, думаешь, что сейчас ужин? – сглотнув слюну, дрогнувшим голосом спросил я.

– Ужина может и не быть, – грустно, но с кокетливым блеском в глазах сказала она.

– Почему?

– Сам знаешь, почему...

Она села за стол, забросив ногу за ногу. Я отвернулся, чтобы не видеть это искушение.

– Тут омлет, он уже остыл. Сейчас разогрею... Нет, лучше новый...

Мне вдруг захотелось накрыть стол, крепко выпить с Олесей, а там – будь что будет... Но так нельзя. Потому что нельзя.

– Нет, просто разогрей...

– Тогда с горошком...

Я поставил тарелку с омлетом в микроволновую печь, вскрыл банку с зеленым горошком, о котором даже не подумал, когда завтракал с Дарьей.

– Ты совсем на меня не смотришь, – с колкой иронией заметила Олеся. – Я тебе не нравлюсь?

– Скорее наоборот.

– Только не подумай, что я хочу тебя совратить.

– Ну нет, что ты! Как я мог о таком подумать?

– Нет, я серьезно... А нарядилась так, потому что у меня предчувствие... Плохое предчувствие... Знаешь, в старину перед смертью в чистое одевались. Да и не только в старину. Вот и я оделась. Может, и нескромно, но в чистое... Перед смертью...

– Глупая ты.

– Да, наверное. Такой и умру... Жаль, подвенечного платья нет, так я бы его надела. Если замужем не была, то в гроб в платье невесты нужно класть, где-то я слышала...

– Не говори глупости. Тебе еще жить и жить. И замуж выйдешь.

– За кого?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю... Никто замуж не берет, такая у меня судьба...

– Ты еще молодая.

– Давай утешай, все равно не поверю... Мне уже двадцать восемь, а было восемнадцать, когда замуж собиралась. Знаешь, какой я красивой была! И что? А ничего! Нас уже расписать должны были, а он к другой ушел. Страшненькая такая... На ней женился, а на мне – нет... А потом Андрей появился, цветы дарил, бриллианты... Ну, думаю, заживу... Так нет же, он на другой женился. Только ты не думай, говорит, ничего не изменилось, я тебе и квартиру сниму, и машину со временем подарю, буду ездить к тебе... Послала я его далеко-далеко... Потом Степа был, но этого я сама отшила, когда он на других заглядываться стал... А потом и предлагать перестали... Думаешь, зачем я в Москву ездила?.. И в Москву ездила, и в Питер... Сергей вот подвернулся, может, это моя судьба была?.. Может, и судьба... Да, судьба. Его убили, теперь моя очередь... Такая вот короткая и горькая судьба... Только ты не подумай, я не жалуюсь. Просто выговориться хочу. Перед смертью...

– Не дури.

– А может, я по жизни такая дурная? – надрывно спросила Олеся. – Может, потому и замуж не вышла... Знаю, сама виновата. У Пашки все было: и квартира, и машина, и родители богатые. Я все в нем любила, кроме него самого... То есть он мне, конечно, нравился, но не было любви. И он это понял... Потому и женился на Тоньке. Она хоть и страшненькая, но его очень-очень любила. Думаешь, они развелись за эти десять лет? Нет, живут душа в душу, трое детей... И Андрея не любила. Хорошо с ним было, да, не спорю. Опять же, все у него было... И Степа при деньгах, в общем-то, был... Да и другие тоже... Ну, может, я себя как хищница вела. Может быть... Даже спорить не буду... Но ведь не деньги главное... Ну и это тоже... А-а, что ты в этом понимаешь?

Олеся поднялась из-за стола, вышла из кухни. Я опять стоял у окна, когда она вернулась. Думал, она переоделась, но, повернувшись, увидел, что это не так. Более того, ей удалось еще выше задрать градус своей сексуальности. Если уходила она в тапочках на босу ногу, то сейчас ее ноги удлиняли босоножки на шпильке. А в руке она держала бутылку коньяка.

– По чуть-чуть? – заговорщицки улыбнулась она.

Я должен был отказаться, но...

– Ну, если только по чуть-чуть.

– А больше нет, и не надейся. А в магазин я не пойду. И тебя не отпущу...

Я взял у нее бутылку, наполнил рюмки, достал из холодильника засохшую половинку лимона, раскромсал ее. На Олесю старался не смотреть, уж больно притягивал взгляд ее кулон, который прятался от света в пышном и упругом горном массиве. Как же мне хотелось стать альпинистом...

– Ты думаешь, мне деньги нужны? – выпив, снова села на своего конька Олеся.

Закурив, она устремила взгляд в угол за газовой плитой.

– У меня родители не бедствуют и по жизни бы помогли, если бы замуж вышла... Дело не в том. Дело в том, что мужчина добытчиком должен быть. Природа у нас, у женщин, такая – должна быть пещера, должен быть очаг, должна быть шкура мамонта, на которой тепло спать. А мамонта должен убить мужчина. Может он убить мамонта – значит, мужчина. Нет – зачем он такой нужен?

– Мамонта или золотого тельца? – насмешливо спросил я.

– А хотя бы и золотого тельца! Мамонты-то уже не водятся... Чтобы ты знал, женщина – гораздо более социальный субъект, чем мужчина. Мы больше стремимся к общению, чем вы. Нам больше нравится красоваться друг перед дружкой. Это даже не забава, это необходимость... Правда, со временем все проходит. Ну, совсем пройти не может, потому что женщина всегда остается женщиной, но мы становимся взрослей, мудрей, начинаем понимать, что безделушки не самое главное. И сколько бы ты шубок на себя ни надела, умней от этого не станешь. Да и нельзя все сразу на себя надеть. Одно что-то нужно – одна шубка, один мужчина...

– Так что важней, шубка или мужчина?

– И то хорошо, и другое. Но мужчина, пожалуй, важнее... А шубка – что? Можно и без шубки жить. Куртку красивую можно купить, недорого... Лишь бы только жить...

Олеся встрепенулась, будто проснувшись после кошмарного сна. Ошеломленно посмотрела на меня, схватилась за бутылку, наполнила рюмки. Не ожидая меня, залпом выпила.

– Жить хочу... – на горьком выдохе сказала она. – Только сейчас начинаешь понимать, как жизнь дорога... Ну скажи, что со мной ничего не случится? – чуть ли не умоляюще посмотрела на меня Олеся.