Я проснулась

От неожиданности Женя вздрогнул и уронил блокнот. Полез за ним под стол и прохрипел оттуда:

– Ты чего?! Ну, сидела. И что теперь?

– Да ничего, – смутилась Дина. – Просто предупреждать надо.

Она встала и сердито сорвала приклеенный скотчем календарь. Смяла его и запихнула в корзину для бумаг. Сосед с любопытством наблюдал за её действиями.

– Ты что, суеверная?

– Нет, но согласись, если внезапно узнаешь, что человек, ещё недавно сидевший на этом месте – она похлопала по спинке офисного креслица, – умер, это как-то… впечатляет.

– Да успокойся, она больше языком в курилке работала, чем тут. Или с сисадмином в его кабинете чаи гоняла. А от него шла к Ираиде обсуждать – кто с кем, когда и почему.

– Слушай, – Дина почесала нос и заметила, что на ногте указательного пальца начал слезать лак. – Я смотрю, вы тут не слишком утруждаетесь. И как на это начальство смотрит?

– А начальство наше считает, что уважающая себя фирма должна иметь рекламно-информационную службу. Вот и завели сайт в интернете, покупают рекламные места в журналах, акции проводят. Только всё это давно отлажено, вот и сидим тут, потихоньку ковыряемся. Осенит их идея – сделаем. И дальше сидим. Меня лично устраивает, я карьеру делать не рвусь. Вот Вадик рвался…

В этот момент распахнулась дверь и в комнату заглянула высокая брюнетка в строгом темно-сером костюме и черной блузке. Окинув Дину любопытствующим взглядом, она сообщила:

– Евгений, прощание с Козловским уже начинается.

И исчезла.

– Ирка зовет, придется идти, – вздохнул Женя и с кряхтением выбрался из-за стола. – Тебе, наверное, можно и остаться, ты же его при жизни не знала.

Дина, поколебавшись, тоже встала.

– Буду привыкать к корпоративному духу, – огласила она свое решение. – Пошли.

На самом деле ей было интересно посмотреть на всех сотрудников фирмы разом, пусть даже на фоне столь печального мероприятия. До этого её приходилось работать в довольно больших компаниях, с многочисленными сотрудниками и неясными структурами. Там мало кто интересовался постоянно меняющимися кадрами, и если и возникали личные отношения, то чисто случайно. Вот как у неё с бывшим шефом, чтоб его черти побрали! А тут – всего четыре десятка человек в двухэтажной избушке.

Двадцать три дня назад

Ровно в пять минут десятого, Илья подъехал к мастерской. Старик уже ждал его, хотя делал вид, что опять пишет в амбарной книге. Черт его знает, может, и вправду, пишет – историю своей жизни, к примеру. А почему бы и нет?

– Доброе утро, – поздоровался Илья и выжидательно уставился на стол.

– Доброе, – отозвался мастер, не спеша отложил свою писанину, полез в карман халата и достал перстень. – Вот, что удалось сделать.

А ведь неплохо получилось – отшлифованный серебряный ободок венчали распластанная змейка и гроздь мелких ягод. Вместе они создавали ассиметричное обрамление для красного с брусничным оттенком непрозрачного камешка.

– Я кусочек коралла вставил. Возражать не будете? – спросил старик, шевеля пальцами. – Уж не знаю, что за камешек тут раньше был, но у меня только этот по размеру подошел, валялся в коробке со всякой мелочью. Вот и пригодился. Но вы можете позже заменить его на что-нибудь другое. Опал бы, конечно, более соответствовал, но увы…

Он развел руками, наблюдая за Ильей. Тот явно остался доволен – перстень выглядел весьма стильно, и было видно, что это не какой-то современный ширпотреб, а старая, даже старинная вещь. Он достал из кармана бумажник и положил на стол стодолларовую купюру.

– Спасибо. Ничего менять не буду – выглядит очень красиво. Сколько я вам за камень ещё должен?

– Да бросьте, все равно коралл старый, мне он от профессорши достался – у неё серьги были, и один камешек потерялся. Пришлось менять на топазы. Так что без дела лежал. А без камня вроде бы заказ отдавать неудобно.

Не слушая его возражений, Илья добавил ещё двадцатку и поспешил распрощаться. Усевшись в машину, достал из кармана купленную накануне изящную вишневую коробочку в виде сердечка. Перстень лег на пурпурный шелк так, словно упаковка была создана именно для него. Замечательно – Лорочка, несомненно, оценит этот милый пустячок. А белый пушистый медвежонок и букет кремовых роз… Илья радостно щелкнул пальцами, предвкушая, какое впечатление произведут на девушку его подарки.

Старик аккуратно спрятал деньги в потертое портмоне. Неплохо день начинается. Потом он вспомнил, что забыл сказать заказчику о клейме, которое обнаружил на внутренней стороне перстня – два зигзага, похожие на танцующих змей.

Ну ладно, не сказал, что поделать. Тем более что такое клеймо никогда раньше старику не встречалось, а значит, мастер не из известных.

Я – дитя змеи.

Я – колдовское отродье.

Не нужно было им это мне говорить. Потому что последние слова помнятся всегда, даже там, где ничего нет. Особенно там.

Я ушла и вернулась с этими словами. И неважно, что до этого меня называли иначе – котенком, ласковым солнышком, непоседой. Помнятся – последние слова.

И просыпаешься именно с ними.

Второй день

В зале собрались явно не все – Дина, осторожно поворачивая голову, насчитала всего человек двадцать-двадцать пять. Ну, конец июня, время отпусков, это понятно.

Пришедшие проститься с коллегой стояли вдоль стен, женщины повязали черные шарфики, кто-то даже траурные шляпки с вуалями надел. Мужчины – в черных костюмах или галстуках. У многих в руках были цветы – пара роз или хризантем. Тягучий цветочный запах, плывущие волны «Реквиема», портрет с черной лентой над гробом. На нем Козловский, блондин средних лет и довольно заурядной внешности, выглядел довольным жизнью и даже веселым. У гроба стояли двое мужчин с черными креповыми повязками на рукавах, сидели родственники – заплаканные, потухшие.

Отзвучала музыка, и заместитель генерального директора приступил к траурной речи. Дина не вникала в слова о том, каким замечательным человеком и специалистом был покойный, её взгляд скользил по лицам. И первое, что бросалось в глаза – подавленность. Застывшие лица, поджатые губы – а в глазах растерянность. Особенно заметна она была у теребящих стебли цветов девушек.

После Селиванова говорил кто-то ещё, с надрывом, со слезой в голосе. Потом все по очереди стали подходить к гробу, класть цветы, возникла волна какой-то поспешности и неуклюжести. Кто-то старался выйти из зала, кто-то, наоборот, отходил и замирал у входа.

«Реквием» заиграл снова. Вынос гроба Дина смотреть не стала, тем более не собиралась она ехать на кладбище и поминки, о которых ей в дверях сообщила все та же высокая брюнетка. Кивнув ей, девушка проскользнула мимо и потихоньку вернулась в свою комнату. Компьютер Жени «уснул», а её продолжал светиться синим экраном монитора.

Машинально она ввела пароль, написанный на приклеенном к монитору стикере. Это сисадмин постарался. Надо бы с ним познакомиться. А для начала взглянуть, что тут, внутри.