Я рядом с тобой

24 декабря 2017 год

Лондон

«Лети, лети, драгоценная.

Твоё бесконечное путешествие началось.

Прими своё нежное счастье,

Что слишком прекрасно».^1

Идеально белые снежинки, едва ощутимые, словно обрывки мягкой ваты, неторопливо опускались на холодную землю; они не таяли, падали друг на друга, застилали непрерывным покрывалом лужайку подле ничем непримечательного дома, с виду затерявшегося среди однотипных двухэтажных построек. Тихий спальный район неподалеку от Вестминстера, чем не идеальное место для спокойной и размеренной семейной жизни? И правда, тепло струилось отовсюду, из каждого потаенного уголка небольших комнат, узких коридоров и высоких арочных проемов. Идеальная тишина, иллюзорная картина неподдельного счастья, особенно в праздничные дни, когда весь город замирает; люди расходятся по домам, наслаждаются обществом самых близких, а снег за окном не прекращается. Он падает, кружит, летает, переливается множеством удивительных красок, таких, что неподвластно изобразить ни одному художнику, запечатлеть искусному фотографу и описать виртуозному автору. Ах, это непередаваемое чувство уюта. Природа затихает в преддверии Рождественского чуда. И когда только она настолько сильно прониклась духом, вроде бы, совсем чужой, но, в то же время, такой радушной страны?

Анастейша умиротворенно вздохнула и, с большим трудом оторвав взгляд от огромного окна, вновь вернулась к чтению:

«Человек несет в душе своей яркое пламя, но никто не хочет погреться около него; прохожие замечают лишь дымок, уходящий через трубу, и проходят своей дорогой. Так что же делать? Таить это пламя в душе, терпеливо и в то же время с таким нетерпением ожидать того часа, когда кто-нибудь придет и сядет около твоего огня».^2

Надо же, как грустно и правдиво. Девушка теснее сжала пальцами твердую обложку, отвела взгляд в сторону, а затем уставилась на циферблат: без четверти десять. Легкое беспокойство затаилось в груди, но здравый смысл довольно быстро подавил едва зародившееся чувство паники. Всё в порядке, ну а как же иначе?

Дэнни, вот уже как целый час, мирно спал в своей кровати, неподалеку от родительской спальни, ну а Анастейша с трудом сдерживала свои эмоции в ожидании Томаса. Она поднялась с уютного кресла, опустила книгу на столик у широкого окна, к которому спустя мгновение и приблизилась. Фонари тускло освещали заснеженную дорогу, и где-то вдалеке, на высоте птичьего полета, непрерывно завывал ветер, но там, в гостиной, лишь стук секундной стрелки, да едва уловимый треск в камине, разбавляли тишину. Душа с трепетом завлекала беспокойное сердце в свои объятия, заставляла Анастейшу испытывать неподдельную ностальгию по давно ушедшим временам… Третье Рождество вместе — её любимое число. Надо же, насколько эта дата знаменательна для них обоих!

— Лети, лети, маленькое крылышко, — тихо прошептала Ана, обхватив себя руками и бросив мимолетный взгляд на мягкие огни, обрамляющие живую ель. — Лети туда, где лишь ангелы поют^1…

Она волновалась, часто переживала, больше, чем раньше, до самых жутких минут, что провела в обществе неуравновешенных фанатиков. И каждый раз, стоило лишь Тому задержаться, как в глубине души просыпалось, казалось бы, уже давно позабытое, но, одновременно, такое знакомое чувство!.. Католическое Рождество — один из самых светлых праздников, подаривший сказку, приоткрывший двери в счастливое будущее… И хорошо, что мысли не материальны, только не в её случае.

«Тук-тук».

Приглушенный стук в дверь заставил Ану немедля встрепенуться и поспешить в просторный холл. Она так заторопилась, что совсем позабыла про тёплые тапочки: выбежала босиком прямо на холодный паркет; вязаный кардиган оголил плечо, но девушка не обратила на это никакого внимания. На эмоциях, взбудораженная и возбужденная, Анастейша знала — это Томас вернулся. Он не позвонил, а постучал, специально, чтобы не наделать лишнего шума.

— Господи, наконец-то! — с порога пролепетала Ана, стоило лишь распахнуть дверь и различить любимые черты в полумраке. — Что случилось? — Она ухватилась за мужское пальто и потянула на себя, расслышав лишь, как захлопнулась дверь. — Я не видела фар.

Холод быстро растворился в тёплом воздухе.

— Канун Рождества, родная, — мягко напомнил Томас, осторожно отдалив жену от себя, попутно стряхивая с одежды и волос мокрые хлопья снега. — Подожди, я весь промок. — Он расплылся в широкой улыбке, пока не бросил мимолетный взгляд на пол и не заметил босые ноги Анастейши. — Опять?

Девушка виновато поджала губы, едва сдерживая улыбку.

— Прости, я была в гостиной, там тепло, и ковер мягкий.

— Тебе следует быть более внимательной к своему здоровью, — без шуток, совершенно серьезно, заметил Том, — особенно теперь.

— Это всего лишь обувь, — Ана поправила кардиган и запахнула покрепче, так, что вязаная ткань облепила едва округлившийся живот. — Мы будем в порядке.

Томас прерывисто вздохнул, но не стал спорить. Целый день он пребывал в довольно приподнятом настроении, спешил домой к своей семье, и это обстоятельство, несомненно, сделало этот волшебный вечер ещё более значимым.

— Как ты? — участливо спросил Том, избавившись от обуви и пальто, — как Дэнни?

— Всё хорошо, теперь да, — девушка протянула руки и обвила мужскую шею руками, привстав на носочки, чтобы прикоснуться губами к щетинистому подбородку, — когда ты дома.

Счастье — так вот что это такое. Том, уже в который раз, размышлял об этом. И сколько бы он не разъезжал по свету и как бы далеко не находился от семьи, сердцем и душой всегда был рядом с ними. Удивительное чувство — это умиротворение.

Мужчина опустил ладонь на шерстяную ткань, окутавшую живот возлюбленной, и осторожно погладил большим пальцем, прежде чем прижаться губами к рыжей макушке и с упоением прикрыть глаза. Спокойствие — это дом, где тебя любят и ждут.

— Пойдем в гостиную, — ласковый голос обдал его слух непередаваемым теплом. — Дэнни уже спит, проведем этот вечер вдвоем, а завтра нас ждет шумное празднество…

— Подарки, — прерывисто прошептал мужчина, приоткрыв глаза и внезапно вспомнив о причине своей задержки, — они остались в машине. Я припарковался неподалеку от дома…

— Это подождет, правда?

Ох уж эти бездонные серо-голубые глаза, наверное, он будет тонуть в них снова и снова, до самой старости, пока не испустит свой последний вздох. Нет, Том не мог отказать, только не Анастейше — женщине, которую, чуть больше года назад, он поклялся защищать и оберегать до самой смерти.

— Ладно, — Томас сглотнул и осторожно подхватил жену на руки, — это подождет.

Он отнес её в гостиную и опустил на мягкий ковер, в то время как мысли блуждали в приятных воспоминаниях. Они не виделись две недели, и совсем скоро вновь расстанутся на месяц, но кто бы мог подумать, еще три года назад, что Анастейша будет ждать его в собственном доме; станет заботиться, любить?.. Она появилась будто из воздуха, из далекого сна, и на долгое время Томас даже позабыл об этом, не думал, не вспоминал и уж тем более не обсуждал, а теперь вдруг ощутил себя так странно. Он получил любимую женщину. Наконец, раз и навсегда, вступил в законный брак, но иногда, впадая в глубокие раздумья, до сих пор не доверял разуму, теснее обнимал Анастейшу, чтобы осознать — это не игра воображения, она настоящая, здесь и сейчас.

— Я соскучилась, — нежно пролепетала девушка, заглядывая в любимые глаза, — словно мы год не виделись.

— Я тоже, родная, — приглушенно отозвался Том.

Не скрывая своих чувств и эмоций, он наклонил голову и поцеловал Ану в губы: осторожно, с придыханием, как в первый раз, два с половиной года назад, на крыльце коттеджа, когда их история только началась. Томас с трепетом прижимал жену к себе, ласкал пальцами завитки волос на затылке, скользил языком по влажным губам, будто напоминая, что их брак не что иное, как замысел судьбы — предназначение. И вечера было мало, дня, недели, месяца, года!.. Они смогли соединиться вновь. И только теперь Анастейша поняла весь смысл излюбленной фразы своего мужа: разлука укрепляет чувства. Да, так оно и было. Теперь — да, когда все метания и сомнения развеялись.