Я с вами жив…

После завершения договора Заказчик перечислял деньги на банковский счет ЦНТТМ, который переводил их на сберкнижки «бригадников», предварительно вычтя свои «комиссионные», поступавшие в координационные советы НТТМ, и долю, причитавшуюся государству (налогами ЦНТТМ не облагались, но 3 % доходов в общесоюзный бюджет вынь да положь). Чтобы Заказчик не тянул с оплатой, в бригаду практически всегда включались его представители, которые, впрочем, осуществляли реальную работу по приемке софта.

Занимался я тогда той частью САПР цифровой аппаратуры, которая называлась системами логического моделирования, готовился к защите кандидатской диссертации на эту тему. Такие системы решали проблемы проверки корректности разработанных принципиальных схем, в частности отсутствия рисков сбоя, а также синтеза тестов для выпущенных изделий.

Основной моей задачей было сопровождение систем логического моделирования и синтеза тестов, написанных совсем другими людьми. В процессе сопровождения приходилось исправлять ошибки и в программах, написанных на незнакомых мне языках программирования. (Ну как упустить случай похвастаться?!). Сам же я полностью создал подсистему синтеза логических моделей цифровых микросхем (тема моей диссертации). Дело в том, что у системы моделирования была иерархическая организация – основная моделирующая программа плюс пополняемая библиотека вызываемых подпрограмм, каждая из которых имитировала работу одной микросхемы от вентиля до микропроцессора. И пополнение этой библиотеки моделями новых микросхем было отдельной большой проблемой при сопровождении. Ну, я и облегчил слегка этот труд.

Из приведенного выше описания, очевидно, что спрос на такие системы существовал среди от силы пары сотен предприятий нашей необъятной Родины. Но и такого спроса мне хватало, чтобы несколько лет в конце 1980-х зарабатывать так хорошо, как никогда «до» или «после». За работы по установке ПО, занимавшие пару дней, я и мои помощники, составлявшие в терминологии перестроечного времени бригаду НТТМ, получали по несколько тысяч рублей. Для сравнения: моя месячная зарплата ведущего инженера составляла 180 рублей, а чуть позже, когда после защиты диссертации я стал «остепененным» старшим научным сотрудником, – 300 рублей.

Любопытно то, что бытовые условия существования моей семьи столь существенное увеличение доходов улучшило крайне незначительно. Дело все в том же всеобъемлющем дефиците. Большая часть полученных денег лежала на сберегательной книжке бессмысленным грузом, ибо купить что-то на них можно было только на черном рынке. Но для этого денег было мало, нужны были и соответствующие связи (напомню, что это была запрещенная деятельность, соответственно покупатель должен был пользоваться доверием продавца). У меня таких связей не было. Более того, не будучи «хозяйственным мужиком», я испытывал к ним отвращение.

Небольшой экскурс в сторону. Хочу сказать несколько слов о жизни в СССР. Поскольку помнится только хорошее, а плохое быстро забывается, «старожилы» СССР нынче стали массово ностальгировать по советским временам. Это бы и ладно! Плохо то, что значительная часть молодежи прислушивается к их словам и мечтает о возвращении тех времен и порядков.

Огромная ошибка! Лично я ни за что не хотел бы вернуться в советскую эпоху. Оставим в стороне тот простой факт, что СССР и на мой взгляд был, как выразился Рейган, империей зла (в конце концов это вопрос политических пристрастий). Не будем обсуждать также отсутствие элементарных свобод: например, несколько моих друзей угодило в лагерь за «хранение запрещенной литературы», а именно общедоступных ныне Солженицына, Бродского, Оруэлла, Конквиста и др. В конце концов, далеко не все нуждаются в этих самых свободах.

Но даже воспоминания о самых простых бытовых условиях существования вызывают у меня отвращение!

О, эта необходимость занимать очередь в магазин минимум за час до открытия, если ты хочешь приобрести кусок мяса, а не состоящий из костей «суповой набор»! И это в прилично снабжавшемся Ленинграде! В Поволжье, например, зачастую не было и костей. Собираясь туда в командировку, мы изыскивали любые возможности перехватить у кого-нибудь пару банок мясных консервов.

О, эти многочасовые очереди за бананами, женскими сапогами, туалетной бумагой! И ведь даже наткнуться на такую очередь уже было большой удачей!

Свой летний отпуск мы тогда проводили в походах. И к летнему походу готовились целый год, накапливая вышеупомянутые мясные консервы, гречневую крупу, твердокопченую колбасу и тому подобные «долгоиграющие» продукты. В магазинах ничего такого не было. Все это извлекалось из продаваемых непосредственно на предприятии продовольственных заказов. Борьба за эти заказы вносила дополнительные малопривлекательные штрихи в жизнь производственных коллективов.

Не буду говорить о проблемах с более-менее качественной одеждой или мебелью – меня эти вещи мало интересовали. Но вот трудности с покупкой хороших книг раздражали сильно! Единственной отдушиной в этом смысле оставались визиты в глухую сельскую местность или же в иноязычные республики типа Армении или Молдавии. Книги были основным вывозимым оттуда грузом.

Короче, жизнь в СССР (по крайней мере, в Ленинграде) не была голодной, но за счет временных и трудовых затрат на элементарное бытоустройство, она была очень унизительной.

В 1998-м году мой коллега Витя Ефремов поехал со своей семьей в Грецию на автобусе. Путь лежал через Беларусь. Автобус на несколько минут остановился для заправки в маленьком городке. Витька, который, благодаря своему метаболизму, мгновенно сжигал любые калории, тоже решил использовать эту остановку для «дозаправки» и устремился в близлежащий магазин, не заметив, что за ним увязался десятилетний сын. Узнал он об этом, только услышав за спиной изумленный голосок: «Папа, что это?» Витя обернулся и отследил, куда устремлены расширившиеся глаза малыша: всего лишь на магазинные полки, на которых предстало вполне привычное Витиным глазам памятное с давних лет зрелище – трехлитровые банки с березовым соком вперемежку с буханками хлеба и рыбными консервами типа «килька в томате». И тут мой друг сообразил, что ребенок в силу своего малолетства не может помнить советские времена, а посему зрелище почти пустых полок для него в диковинку.

Заметьте, выше я описывал не пресловутое перестроечное время, когда быт стал еще хуже, но это компенсировалось несравненным ощущением нарастающей свободы и счастья позитивных перемен, но впечатления эпохи развитого социализма.

А примерно к 1990-му году бытовые условия опустились вообще ниже плинтуса. Правительству пришлось нормировать распределение, выпустив талоны на большую часть дефицитных продуктов, среди которых были гречка, сахар, мыло, стиральный порошок и многое другое. Особенное же мучение порочным людям, к которым относился и я, доставляло нормирование отпуска алкогольных и табачных изделий. Впрочем, в отдельных случаях введение талонов играло положительную роль: талоны выдавались в равных количествах на каждого члена семьи, включая новорожденных младенцев. В том числе на водку и сигареты. В результате, по воспоминаниям моей нынешней жены, художника Галины Гричановой, кладовые многодетных семей были забиты спиртным и табаком. А существовала ли когда-нибудь в России валюта более надежная, чем бутылка водки, которой можно было расплатиться хоть за вызов водопроводчика, хоть за наем трактора для своих шести соток? То есть непьющие, некурящие и многодетные люди на короткое время стали привилегированным классом, настоящими богачами.

Кстати, уже в конце 1990-х я неоднократно был свидетелем обнаружения «заначек» почти десятилетней давности. Как правило, это происходило именно в таких семьях.

Еще одна feature заключалась в том, что талоны эти имели исключительно региональное хождение. Сие означало, что командировочный не мог разжиться в чужом городе ничем из обширнейшего перечня. А что командировочные традиционно делают по вечерам после работы? Конечно же, выпивают в приятной компании. Таким образом, в конце перестройки командировки лишились своей основной мотивации.

Ну да хватит об этом. В целом смысл моего отступления прост: не надо стремиться «Back in USSR».

Но вернемся к нашим баранам. Следующей экономической предпосылкой появления рынка ПО стало принятие весной 1988-го года закона «О кооперации в СССР», разрешившего кооперативам заниматься любыми не запрещёнными видами деятельности (до этого разрешенные кооперативам сферы деятельности можно было по пальцам пересчитать). Не скажу, что эта форма собственности стала особенно популярной среди разработчиков софта, но все же появились и такие организации. Главным примером может служить организованный Сергеем Проскуриным «Локис». Но о преимуществах и недостатках кооперативного движения пусть рассказывает сам Сергей.