Я стройнее тебя!

— Идиоты, вам не сюда!

Глава 23

Запись в дневнике. Сильфания

Во мне теперь столько медикаментов, что я совершенно не представляю, какой сейчас день недели. Нам дают столько работы, что мы с Зои падаем в кровать в полном изнеможении. Думать тяжело, следить за ходом времени невозможно.

Вот она, ирония судьбы, правда? Заплати за то, чего тебе хочется, и оно у тебя будет, но когда ты это получаешь, это всегда оказывается не то, что ты думал. Все дело в оговорках, напечатанных мелким шрифтом. В контракте на пребывание в Сильфании есть особый параграф, согласие с которым вы должны заверить своими инициалами, на случай, если у вас будут претензии. Подчиняйся правилам, и получишь то, за что заплатил. Результаты гарантируются. Стоит этим пренебречь, и тебя лишают всех прав. Когда сорвали крышу из сыромятных кож, под которой мы лежали в парилке, и на нас бросились кураторы, я услышал пронзительный крик моей милой Зои. Больше я ничего не слышал. Я почувствовал, как она ухватилась за мое запястье, словно за спасательный круг. Потом мне сделали подкожную инъекцию, от которой я потерял сознание.

Мы очнулись в каморке рядом с кухней клуба, настолько ослабевшие, что не могли сесть. Так мы молча лежали там, пока я не сполз с кровати и не помог подняться Зои. Мы обняли друг друга, вот и все. У нас не было сил даже зарыдать. Потом мы вместе дотащились до двери. В кухне, к которой примыкала каморка, работники в белых комбинезонах и сеточках для волос — кто это? Другие неудачники из Сильфании? Нелегальные иммигранты? Местные жители? — готовили завтрак для клуба. Все еще нетвердо держась на ногах после вколотой нам накануне дозы транквилизаторов, мы проковыляли на кухню, где витали пьянящие запахи изысканных блюд. На столе стояли подносы с едой. Я направился к ним. Начальник кухни, бывший боксер хмурого вида, схватил меня за руку и с силой развернул. Он приставил меня к кофеварке, на которой можно было сварить чашек шестьдесят кофе.

Я застонал и кивнул. Мы были здесь единственными чернорабочими, и приступить нам предстояло немедленно.

Теперь надо сказать про клубный завтрак. Сегодня в меню энчилады с омарами, апельсиновый сок и мелко нарезанная румяная картошка, предназначенная, наверное, для подтянутых и безупречных избранных. Нам же полагалась крученая пшеничная соломка, политая обезжиренным молоком. В двух маленьких мисках, которые ставили на столик возле двери черного хода. Об апельсиновом соке можно и не вспоминать, мы получили по десятиунциевому стакану особого состава, разработанного Преподобным Эрлом. На еду дается три минуты, и перед тем как отдать миску и пойти работать, нужно помыть за собой посуду. Мы с Зои уже не клиенты, заплатившие деньги за счастливую жизнь в Послежирии. Мы здесь лишены гражданских прав. В этом заведении действует странная, нездоровая экономическая система. Безотходное производство. Те, кого Преподобному Эрлу не удалось переделать, работают на него.

Именно это, будем откровенны, и случилось со мной и Зои.

Сильфания прославилась своими достижениями, поскольку у Преподобного Эрла имеется особая система для таких, как мы. Публика видит только тех, кому удалось добиться результатов, например, Найджела и эрлеток, и они завоевывают новых последователей, то есть происходит прилив свежей крови, за счет чего и держится организация. А что случается с теми, из кого ничего не вышло? Преподобный Эрл говорит про божественное воздаяние, но за этими словами стоит нечто иное. То, что с нами здесь происходит, не связано с возмещением нанесенного нами ущерба, это не покаяние, и никакого отношения не имеет к искуплению грехов через подневольное снижение веса.

То, что происходит, выгодно.

Ангелы Преподобного Эрла говорят нам с Зои, что все это для нашего же блага, но по всему видно, что мы здесь ради блага предприятия. Этой машине нужны последователи-неудачники, которые будут смазывать ее шестеренки. Везде, где не используется наемная рабочая сила или безупречно функционирующие специализированные роботы, приходится использовать рабский труд. На клубной кухне рабами оказались мы.

О наших обязанностях на кухне. Наша работа не связана напрямую с пищей. Диетолог поставил нас мыть тарелки и драить кастрюли. Нам не разрешается прикасаться к любой еде, кроме нашего скудного пайка и особого состава из трав. Это ужасно. В конце первого дня на кухне усталость пересилила голод, и, когда мы закончили работу, а работники разошлись по домам, мы с Зои упали на кровати и заснули мертвым сном.

Позднее

Действие медикаментов постепенно проходит. Вчера мы с Зои проснулись среди ночи. Кто-то из нас, не важно, кто именно, сказал:

— На других койках никого нет. Мы можем заняться любовью.

Другой ответил:

— А что, если тебе ужасно не понравится, как я выгляжу без одежды?

— Я начинаю думать, что это не так уж и важно.

— Забавно. Я тоже.

Утро

Сегодня я тайком вышел из кухни и прокрался вслед за тележкой с завтраком. Я шел за стажером в накрахмаленном белом костюме, который толкал тележку по роскошным коридорам, а по сторонам я видел закрытые двери; за ними, как мне представляется, находятся отдельные комнаты. Не знаю, обитают ли в них стажеры типа Найджела, ангелы или телевизионщики, которые снимают рекламные передачи. Из-за одной двери доносилась музыка, за другой кто-то смеялся, еще из одной слышны были звуки, происхождение которых я точно определить не мог. Вслед за ангелом-стажером я вышел из коридора и оказался в главном корпусе клуба, где сквозь широкие двери были видны пышные залы с роскошными коврами и бархатными шторами, и, представьте себе, повсюду стояли блюда со сладостями. Стажер, кативший тележку с продуктами, в последний раз повернул за угол и остановился перед двойными дверями с медной пластинкой, на которой готическим шрифтом было написано: «ЗАЛ ДЛЯ СОБРАНИЙ». Если они подойдут к двери и увидят меня, мне конец. На всякий случай я прижался к стене в углу, но никто не зашел. Парень один раз стукнул, поставил тележку и ушел. Меня спасла моя выдержка. Я не украл ни одной колбаски и ни одной плюшки. Минуточку. Плюшки, им подавали плюшки ранним утром, и это на диетическом курорте!

Я прождал довольно долгое время, а потом подкрался поближе. Припал ухом к двери. Внутри ничто не шевелилось. Никто не разговаривал. Я послушал еще некоторое время. Потом открыл дверь и зашел. Вот так я, Джерри Дэвлин, и оказался за рослым фикусом, пока избранные последователи Преподобного один за другим подходили на расширенное заседание. Возможно, за время моего знакомства с Зои я немного пополнел, но моя новая фигура все же была достаточно стройной, и я смог спрятаться за деревом. Удивительно было наблюдать за этими людьми. Каждый просто ходячий пример для подражания. Женщин в этой компании не было. Мужчины были одеты в белые шорты-велосипедки и золотые майки с лайкрой, но несколько человек заметно выделялись. Видимо, в обществе, созданном Преподобным Эрлом, существуют ранги пониже и повыше. Например, среди них был один человек, одетый в серебристые велосипедки, а в руке у него был пластиковый планшет для записей; он занял место во главе стола, тогда как Преподобный, в блестящем спортивном костюме, сел в середине. Потом пришел парень в красном костюме ангела и занял место слева от Преподобного Эрла, а ангел в белом, который был здесь, кажется, на особом положении, вошел, посмотрел вниз, отряхнул свой стул справа от Преподобного и только потом сел.

Трудно передать, какое неприятное чувство меня охватило, пока я смотрел на избранных, достигших Послежирия. Я и сам не до конца понимал, почему у меня сжимаются зубы при виде этих людей в майках и велосипедках, щеголявших мышцами груди и живота, и я, признаюсь, с восхищением, завистью и горькой обидой думал: «Мне в этой компании никогда не бывать». Дело в том, что я здраво оценил ситуацию, лишь когда оказался в этом зале. Когда смотришь рекламу по телевидению, тебе кажется, что и ты все можешь, но, скажу я вам, это не так. Мужчины, которыми окружает себя Преподобный Эрл, физически безупречны; его помазанники — само совершенство, как и он сам. Черт возьми, вот и Найджел!

Проклятый Найджел уже одет не в белый комбинезон стажера. Этот подлец стал ангелом. Он отвратителен в своих белых парчовых плавках и серебристой рубашке-сеточке и несет свою задницу с таким напыщенным видом, что мне хочется выскочить из-за фикуса и врезать ему как следует.

Я заточен в мерзкой каморке за клубной кухней, а сволочь Найджел Питерс сидит здесь, за большим столом, значит, Преподобный Эрл считает, что Найджел достиг совершенства. Теперь я отвергнут, а Найджел допущен в тесный круг достигших Послежирия. Друзья мои, это же несправедливо.

Ублюдок, он мог бы сесть где угодно, так ведь нет. Надо же ему было выбрать место на том конце овального стола, рядом с которым прятался я, то есть он был единственным, кто сидел между моим убежищем и дверью. На нем был новый прикид, и я заметил на белых шортах с лайкрой, обтягивающих его задницу, давно забытую нашивку «W 28»^[44].

Теперь о собрании. Во-первых, Преподобный Эрл совсем не похож на свой образ, созданный телевидением. Для начала, ростом он намного меньше, чем кажется зрителям. И натянут, как струна. Вы думаете, что он бог, но, как ни странно, этот человек очень напряжен. Каждый мускул его безупречного тела гудит, как провод, которому грозит короткое замыкание.

Во-вторых, здесь существует больше степеней различия, чем упоминается в рекламном ролике, но об этом я догадывался. Единственное, что меня удивило, это те два типа в костюмах ангелов. Итак, кураторы, стажеры, ангелы и… Кто же те ребята, один в красном костюме, другой в белом?

А вот чего я не знал, так это того, что, вопреки своим проповедям, Преподобный Эрл и его избранные последователи запросто пожирают мясо и выпечку, и все сидят с перепачканными жиром лицами, доедают ассорти из жареного мяса до последнего кусочка, и при этом выглядят все так же безупречно. Каким образом? Сквозь ветки фикуса я видел, как эти образцы совершенства отправляют в рот, будто конфетки, бараньи почки и бекон, а вслед за этим принимают две красные таблетки. Когда они послали за добавкой и приступили к новым порциям, мне тут же пришло в голову: «Как бы и мне раздобыть эти красные таблетки?»