Я - судья. Божий дар

На соседней кроватке воспитательница переодевала годовалую Лену.

— У Лены тоже есть двое братьев, оба — в детском доме, для нас они уже большие. Мамашу лишили родительских прав на двоих старших детей три года назад. Потом ее посадили — она, если не ошибаюсь, приревновала сожителя к соседке, в драке проломила разлучнице череп табуретом. Дали ей три года, но через год амнистировали, потому что в колонии у нее родилась Лена. Из колонии мамаша отправилась домой, в Москву. Тут же нашла очередного сожителя, и все по новой понеслось. Мамаша с другом водку кушают, а ребенок на балконе, в ящике для овощей — чтобы не орал и не мешал. Если бы органы опеки не вмешались — так бы девчонку и уморили.

Рядом с Леночкой посапывал Валера.

— Когда его к нам привезли, ему было восемь месяцев, — продолжала Инга Оттовна. — Весил пять килограммов. Родители — вегане, животной пищи не признают, кормили ребенка спитым чаем и морковным соком. До того как попасть к нам, мальчик два месяца провел в больнице.

А мать Эдика сама обратилась в суд с исковым заявлением: «Воспитанием своего сына я уже два года не занимаюсь, так как это для меня материально невозможно. Я не работаю, потому что у меня нет паспорта. В дальнейшем воспитанием и обучением своего сына я тоже не смогу заниматься, так как у меня проблемы в личной жизни: бывший муж злоупотребляет спиртными напитками и бродяжничает. Я тоже иногда употребляю алкоголь. Поэтому я отказываюсь от родительских прав». Иск удовлетворили, и трехлетнего Эдика отправили в дом малютки.

Таких историй Инга Оттовна могла бы рассказать сотни. Детей везли и везли, дом малютки, рассчитанный на сто двадцать мест, всегда был переполнен минимум на четверть. И кто бы знал, чего стоило выбивать дополнительное финансирование. Спасибо, в последнее время люди занялись благотворительностью. Если бы не добровольные пожертвования, дети так и сидели бы без памперсов, кубиков, свежих фруктов, без постельного белья и альбомов для рисования.

— Знаете, — сказала Инга Оттовна, — недавно один из наших чиновников высказал мнение, что нельзя поддерживать строительство и организацию новых домов малютки. И детских домов тоже. Дескать, у нас и так сейчас мода на бездетных женщин, а если будет больше детских домов, то и отказных детей больше станет. Мамаши, мол, знают, что ребенок будет в порядке, и отказываются от него с чистой совестью. Некоторые вообще ратуют за то, чтобы за отказ от ребенка наказывали в уголовном порядке. Но я считаю, наказание — не способ решения проблемы. Все равно от детей отказываться не перестанут. Просто если раньше их оставляли в роддоме, то теперь будут бросать около мусорного бака, вот и вся разница.

Один такой ребенок, которого мамаша выкинула в мусорный контейнер, до недавнего времени был на попечении у Инги Оттовны. Хороший, здоровый, крепкий мальчишка. В детской больнице его назвали Васей. Месяц назад Васю усыновила бездетная семья из Подмосковья.

В спальню вошла женщина с ребенком на руках. Инга Оттовна обернулась, улыбнулась:

— Ну что? Нагулялись?

— И нагулялись, и покушали, и поиграли, — кивнула женщина. — Ингочка Оттовна, я побегу, мне на смену. Я там фрукты всякие принесла — бананчики, персики, ну как обычно, девчонкам на кухне оставила, пусть малым компоту наварят, да?

— Иди, иди, не волнуйся, наварят все, что надо. — Заведующая взяла на руки малышку. — Да, Татка? Наварит нам тетя Валя компота?

Татка заулыбалась и закивала. Заведующая посадила ее в кроватку.

— Пойдемте, покажу вам игровую, — сказала она Джонсонам, потом вспомнила что-то, обернулась к женщине: — Алл, ты завтра придешь? Или не ждать тебя?

— Постараюсь, Ингочка Оттовна. Вечерком, да?

— Это у нас Алла, — пояснила заведующая, закрывая дверь в спальню. — Вот вам доказательство, что не все матери, которые сдают детей в приют, — алкоголички и опустившиеся женщины. Многие просто попали в сложную ситуацию, но изо всех сил пытаются выцарапаться. Алла — приезжая, в Москве — ни прописки, ни жилья. Торгует в овощном киоске, там же, в киоске, и живет. И Татка там тоже жила с матерью. В ларьке, на матраце. Зимой девочка заболела — воспаление легких. Ничего удивительного, ларек-то не отапливается. В больнице Алле посоветовали поместить ребенка в приют до тех пор, пока она как-нибудь не устроится. Татка у нас два месяца. Мать ее день через день навещает, таскает нам фрукты из ларька на компоты… Конечно, не исключено, что через какое-то время она сломается или, например, попытается устроить личную жизнь. Однажды Алла может просто исчезнуть, даже не подписав отказа от ребенка. А Татка останется. И ее даже не смогут усыновить, потому что мать от нее вроде бы не отказывалась. Такое время от времени случается.

Пойдемте, — сказала Инга Оттовна, передавая Татку воспитательнице. — Я вам покажу игровую для старшей группы.

Игровая — большая комната с окнами во всю стену — располагалась в конце коридора. В комнате было человек десять детишек — лет трех-четырех.

Дети сидели на ковре в кружок. Посреди этого кружка стояла воспитательница — дама в белом халате, с гладкой прической и молодыми, ясными глазами — играла с ними в какую-то игру. Бросала мячик, называла слова. Дети смеялись, ловили мяч и бросали его обратно воспитательнице.

Рядом с воспитательницей, уцепившись обеими руками за ее ногу, стоял рыжий вихрастый мальчишка. Щекой он прижимался к ее колену.

Игра закончилась. Воспитательница захлопала в ладоши:

— Ребята! Сейчас мы все берем кубики и строим дом!

Малыши заковыляли в угол, где в огромном ярко-красном ящике лежала гора пластмассовых «кубиков». На самом деле это были никакие не кубики, а детали крепости — кирпичи для стен, зубцы, арки ворот, купола крыш…

Рыжий малыш как стоял, вцепившись в воспитательницу, так и остался. Женщина аккуратно отцепила его руки от халата, присела на корточки.

— Дима, иди поиграй с ребятами, хорошо? Вот тебе тоже кубики, помоги им строить дом, да? — Она подняла с ковра пластмассовый кирпич и вручила рыжему малышу. Он вроде бы заинтересовался кирпичом, сунул его в рот, попробовал на зуб, повертел в руках, даже повернулся и посмотрел на других детей, которые вовсю строили крепость. Но тут же бросил кирпич на ковер и молча вцепился воспитательнице в халат.

— Дима, — она снова отстранила от себя малыша, — пожалуйста, поиграй с ребятами, им без тебя плохо, они не управятся.

Малыш еще крепче вцепился в ее ногу. Прижался к колену щекой и крепко зажмурился.

Воспитательница опять отцепила его и понесла к ребятишкам, по дороге подняв с ковра кубик, чтобы вручить рыжему Диме.

Она посадила мальчишку на ковер в гуще других детей и опять сунула ему в руки кубик. У рыжего мальчишки рот пополз на сторону, глаза налились слезами. Он истошно и жалобно завыл, протягивая к воспитательнице руки. Услышав его вой, кто-то из детей тоже начал плакать.

— Это Дима Калмыков, мальчик, о котором вы спрашивали, — кивнула в сторону орущего рыжего пацана Инга Оттовна. — Он у нас недавно и пока не очень привык. Мать с ним не занималась, оставляла на целый день одного. Когда он попал к нам — боялся других детей, как только видел их — тут же начинал плакать. А за взрослыми ходит как приклеенный, первые несколько дней Алиса Ивановна, это воспитатель старшей группы, его вообще с рук не спускала.

Несколько лет назад в дом малютки к Инге Оттовне привезли мальчика Сашу. Саше было два с половиной года. Он совсем не говорил, почти не ходил, зато дрался. Бил всех — воспитателей, детей, Ингу Оттовну. Это был единственный известный Саше способ общения. С ним никто никогда не говорил. Его просто били. Диму Калмыкова — не били. Он рос в абсолютном вакууме. И, положа руку на сердце, Инга Оттовна не знала, что для детской психики хуже.

— Постоянно заниматься одним ребенком и не уделять внимания другим — невозможно. Мы пытаемся понемногу приучить Диму жить в коллективе. А так мальчик очень хороший, беспроблемный. Вы уж мне поверьте, я на своем веку детей повидала. Ну, ничего, отойдет!

Сэм вспомнил виденный когда-то фильм Би-би-си. Фильм был про домашних животных и про то, как они воспитывают потомство. Из всего фильма Сэм почему-то запомнил только про овец. Что овца, родив ягненка, два часа облизывает его языком. Ученые говорят, что дело не в гигиене, не в массаже, который необходим, чтобы наладить кровообращение ягненка. Важна любовь и ласка, которую дает мать. Если ягненка лишить этого облизывания, он не сможет нормально развиваться, общаться с себе подобными, станет в стаде изгоем, паршивой овцой.