Я танцую тебе любовь

— На, закрой тут потом все. Мне срочно надо уехать. Ждать тебя не буду. Ключи оставь на вахте.

Я кивнула в ответ. Когда он вышел, я закрыла изнутри зал и пошла в раздевалку. Из зала к раздевалке вел коридор длиной 15 метров. Пока я медленно шла по нему, развязала пояс, сняла куртку, осталась в простой майке и штанах. Я не любила босые ноги, всегда тренировалась в белых носочках, поэтому мои шаги почти не было слышно в этом гулком коридоре.

Дверь раздевалки оказалась открытой. Я переступила ее порог и замерла на месте. У шкафчиков полубоком, почти спиной ко мне стоял Дэн. Он с остервенением вытирал белым полотенцем мокрые волосы. Второе полотенце он завязал у себя на бедрах. Полотенце явно было коротким и он смог только сцепить его углы, чтобы оно не свалилось, открывая мне картину на обнаженное мужское бедро и часть упругой ягодицы. Я раньше видела обнаженных мужчин. Ну как видела? На картинках. Вот Давида Микеланджело точно видела. В костюмах, футболках, шортах, без футболок, в одних плавках видела. Но такого совершенства, как Дэн, никогда. Чисто мужская фигура треугольником, широкие плечи, узкие бедра, длинные сильные ноги. Когда он вытирал волосы, мышцы спины переливались под кожей жидким металлом. Я засмотрелась на его босые ступни. Таких красивых еще не видела, четкая аккуратная линия, ровные сильные пальцы, сеточка выступающих вен. Парни все тренировались босиком, но я раньше никогда не обращала на это внимание. А сегодня просто залипла.

Дэн вытер голову, зло отшвырнул от себя полотенце на стулья, находящиеся справа от нас. Потом двумя руками уперся в металлические шкафчики для одежды и низко опустил голову. Если назвать его позу одним словом, на ум приходит только одно — «отчаяние». Я никогда не думала, что тело может так говорить. Дэн стоял и не двигался. Только тяжело и рвано дышал. Я тоже замерла, прижимая к груди куртку, боялась даже дышать, чтобы не выдать свое присутствие.

Потом Дэн отчаянно замотал головой, как бы отгоняя какие-то тяжелые мысли, и со всей силы ударил руками по шкафчикам, потом еще раз и еще. Он бил и бил. В раздевалке стоял грохот. Металлические шкафчики бились о стену, а он продолжал по ним колотить со всей силы, разбивая ладони в кровь и орать в пустоту, выкрикивая свою боль. Потом он прекратил и снова уперся руками в них, не замечая свои раны, текущую по дверцам шкафчика кровь, запрокинул голову вверх:

— Почему? Почему все бабы такие суки? Эта тоже не лучше других? Почему она залезла мне под кожу? Такая же дрянь, шалава. Почему она? — Это были слова, рвущиеся из глубины души, как вой. Последний вой умирающего сильного животного.

Я бросила свои куртку и пояс на пол, сделала несколько шагов к нему, он даже не услышал меня. Я сделала последний шаг, положила ему руки на талию и прижалась лбом к его спине, такой широкой, горячей, желанной:

— Я люблю тебя, — тихо сказала и почувствовала, как его спина под моим лбом закаменела, застыла.

Мы долго, десять ударов сердца стояли так, потом он резко обернулся и отшатнулся от меня, ударившись спиной о шкафчики.

— Ты такая же, как все, — тихим зловещим шепотом проговорил Дэн, наклоняя ко мне свое лицо. В его глазах горел огонь, который мог испепелить меня на месте. — Такая же как все. Шлюха.

— Нет, я не шлюха, — спокойным ровным голосом ответила я. — Ты меня так и не понял.

На это Дэн не ответил, а иронично поднял правую бровь и усмехнулся, мол расскажи мне, скаля при этом свои зубы. И я ответила, стараясь не сорваться с холодного спокойного тона, которым решила сказать Дэну все, что накопилось у меня на душе и в сердце:

— Я не такая, как все. Если бы ты сам спросил у меня прямо, я тебе также прямо ответила. Я всегда отдаю себя всю тому, что делаю. Если учусь, то только на отлично, если дерусь, то до полной победы, а если танцую, то танцую сердцем. Если танцую любовь, то люблю, если ненависть, то ненавижу. Если танцую смерть, то умираю. Музыка для меня мое второе Я. Мне повезло встретить такого же человека, который как я чувствует музыку. Мне даже не надо ничего говорить Игорю, мы просто сливаемся в музыке с первого такта. И если зрители видят любовь между нами, значит мы снова сделали все на высоте. И ты тоже увидел, как мы танцуем любовь и страсть, но так ничего и не понял.

Я перевела дух, собираясь с силами для того, чтобы сказать самое главное:

— И если я люблю, то люблю один раз и на всю жизнь. Ты поспешил уйти, так и не увидев главного. Моего танца для тебя, которым я признавалась тебе в любви. Ну что же. Не увидел, значит так тому и быть. Больше танцевать для тебя не буду. Никогда.

Дэн смотрел на меня и в его глазах я читала гнев, ненависть, которые переходили постепенно в неверие.

— А что было сегодня здесь с Олегом? Или скажешь, тебе не нравится, когда он тебя лапает? — Снова прошипел мне в лицо Дэн.

— Мне нравится, как он борется, как настоящий воин, не делая поблажек мне, как девчонке. А что ты увидел, я не могу знать. Могу только ответить, что ты сам мог бы предложить мне бой. Но ты каждый раз отказываешься. Или ты боишься?

На лице Дэна появилась улыбка-оскал:

— Боюсь?

— Да. Не за меня. За себя, что проявишь слабость, — ответила я, не отводя от него взгляда. — Боишься сделать мне больно, потому что ты любишь меня.

— С чего ты это взяла? — даже опешил парень.

— Потому, что я тоже люблю тебя.

— А твой танцор?

— У Игоря есть невеста. Это наш тренер Ирина. Она и ставит наши танцы. Игорь всегда танцует только для нее. А я танцевала только для тебя.

В глазах Дэна снова что-то изменилось. Теперь любопытство сменилось недоверием и проблеском какой-то надежды. Я подняла руку и коснулась его щеки, провела легонько подушечками пальцев. Какая у него горячая кожа! Как давно я хотела это сделать. Я вела пальцами по его лицу, наблюдая за тем, как мышцы его лица расслабляются, разглаживаются складки на лбу. Когда коснулась его губ, они дрогнули и расслабились, приоткрылись. Дэн задышал чаще, от чего полотенце, еле держащееся на бедрах, развязалось и упало к нашим ногам. Но он даже не заметил этого, продолжая с жадностью вглядываться в мое лицо. Потом он легко поцеловал мои пальцы, сделал ко мне шаг, схватил своими сильными руками и прижал к своей груди, зарываясь лицом в мои волосы:

— Дашка! Я больше не могу без тебя. Никогда ни с кем такого не было. Я каждый раз умирал, когда видел тебя улыбающейся кому-то другому, когда шла рядом с кем-нибудь, но не со мной. А твой танец просто сорвал мне крышу. Прости. Я действительно люблю тебя. Ты права. Люблю. Сильно. И боюсь потерять. Будь со мной, прошу.

— Я люблю тебя, Денис. Я тоже боюсь тебя потерять.

Глава 17

Вот зачем я пришел сегодня на тренировку? И так на душе противно, а тут еще Она. Как ни в чем не бывало, вышла в зал, поклонилась нам. Всю тренировку я отворачивался, только чтобы не смотреть на нее. Михалыч гонял нас сегодня, как зверь, особенно Дашку. Готовит на кубок Харлампиева. Она молодец, не скулит, не ноет, боец девка. Несмотря на то, что оказалась обычной шлюхой, все равно в груди у меня какой-то теплый огонек еще тлеет. На что-то еще надеюсь. Под конец тренировки Михалыч поставил Дашку в пару с Олегом, который и так пускает на нее слюни. Иногда так и хочется начистить ему табло. А сегодня он просто расцвел.

Я не стал досматривать до конца их поединок, ушел в раздевалку. Через несколько минут пришли парни, которые стали подшучивать над Олегом:

— Ну что, снова она тебя сделала?

Олег кто-то отвечал им, я не стал слушать, просто ушел в душ, зашел в дальнюю кабинку, чтобы ни с кем не пересекаться. Парни быстро принимали душ и выходили. Последним из душевой ушел Олег. Перед этим он как-то странно посмотрел на меня, хотел что-то спросить, но я просто отвернулся. Потом я включил на полную мощность холодную воду и стоял так, пока иголочки не закололи по всему телу.

В раздевалке уже никого не было. Я вытер голову. Мысли так и продолжали изводить меня, выворачивать душу, хотелось кричать, бить, крушить. И я не сдержался. Физическая боль немного отрезвила, и когда я снова застыл у шкафчиков, почувствовал легкое прикосновение теплых рук к бокам и горячего лба к спине.

— Я люблю тебя, — раздался тихий голос Дашки, от чего мои мышцы закаменели.

Сделать вдох я смог только после четвертого удара сердца. Мне хотелось схватить ее за шею и задушить. Пусть меня потом посадят, но я больше не увижу ее с другими. Больно, как же больно… И я ей высказал все, что у меня в душе. Но вот то, что она ответила мне, глядя прямо в глаза своими глазами цвета стали, просто разрушило во мне весь тот лед, который я накопил за этот последний месяц.