Я тебе (не) верю

Только в тот момент я не представляла себе настоящее падение со скалы в пропасть…

Дверь его квартиры оказалась открытой, что заставило напрячься. Подобное не предвещало ничего хорошего, по крайней мере, в книгах и фильмах открытая входная дверь не являлась предзнаменованием чего-то радостного.

В темноте трудно заметить какие-то движения, но характерные звуки выдавали виновников с головой. Вздохи, крики, протяжные стоны и скрип кровати. Тот самый скрип, который всегда меня бесил во время занятий любовью с Лешей. Уверена на все сто процентов, что сейчас здесь занимались тем же.

Я могла накручивать себя мыслью, что в квартире его друг со своей девушкой, только глупо делать саму из себя дуру – родной рык во время пика узнала бы, даже будучи глухой. Реальность оказалась куда жёстче, чем я предполагала.

Резко включила свет, уже зная, что увижу обнаженного парня в объятьях другой, однако судьба решила добить меня окончательно. Сравнять с землей, заставляя низко пасть. Не ощущаю слез, не слышу, как пронзительно кричу, смотря на предателя, в котором несколько секунд назад искала опору.

Он был с ней.

С Ланой.

Блондинка смотрела на меня хитро, но при Леше состроила невинный взгляд, в то время как мой когда-то любимый парень растерянно откинул девушку в сторону и глядел на меня с удивлением. Черт возьми! Судьба решила окончательно меня добить, да?

– Ксюша, ты как тут оказалась? – в его голосе уже не слышалось той уверенности, которую когда-то вселял в меня.

– Через дверь, – грубо рявкнула я, наблюдая, как он ищет одежду на полу, стараясь прикрыть свои причиндалы. В отличие от Лены. Девушка продолжала сидеть на небольшой кровати, демонстрируя прекрасную фигуру. Чертова сука!

Все это похоже на какой-то цирк, на спектакль. На что угодно, только не на реальную жизнь. Такого не бывает. Вновь хочу уйти отсюда и не видеть эти фальшивые лица, хочу убежать, спрятаться ото всех и сделать так, чтобы больше никто меня не нашел.

– Я все объясню, – протараторил невпопад Леша.

– Да пошёл ты!

Я вновь сорвалась по лестнице вниз, как некоторое время назад в родительском доме, понимая, что больше не могу находиться с предателями. Дежавю. Не могу стоять с ним в одном помещении, дышать одним воздухом. Это трудно.

А ещё труднее осознать, что ты осталась одна в этом мире и никто, ни одна живая душа, не способна прийти на помощь. Потому что они обязательно проникнут в душу и разворотят ее. Потому что предадут и бросят.

Когда-то я говорила, что чувствовала злость на родителей за их поступок? Когда-то говорила, что хуже быть не может? Все это ложь. Потому что именно сейчас, именно в этот момент, вновь выбежав на дождливую улицу, я оказалась на самом дне.

Больше не ощущала ничего. Ни обиды. Ни беспомощности. Пустой сосуд. Если меня переедет грузовик, я не почувствую ничего. Потому что боль от разочарования в людях убила меня, добила лежачего с кровоточащей раной в груди.

Она больше не затянется, не исчезнет, не перестанет беспокоить. Эта рана оставит рубец на душе, от которого невозможно избавиться с помощью пластической хирургии. И так даже лучше. Возможно, жить станет проще.

Только я в это совсем не верила…

Глава 5

Боль. Помните, как вампирша по имени Джейн из «Сумерек» заставляла каждого неугодного ей мучительно страдать? Наверное, будь под ее властью, то вряд ли я что-то почувствовала, вряд ли скручивалась от ужасной боли и умоляла бы остановиться.

Не стану.

Потому что для меня это все пустяк, ерунда. Все это выдумка. Потому что настоящая боль томилась в душе, разливалась медленным ядом в каждую клеточку организма, отравляя его. И вывести этот самый яд невозможно. Нереально.

Последнее время я часто сидела в своей комнате с закрытыми окнами и занавешенными шторами, стараясь ни о чем не думать, но даже через эту тьму и полную изоляцию слышала шум летнего дождя и радостные крики с улицы. Слышала и понимала, что подобные эмоции мне не свойственны уже давно.

Сколько это длится? Неделю? Может, две? Со временем я просто-напросто их лишилась, отбросила, выкинула в урну в тот день, когда на меня свалилось все как снежный ком на голову. Их не существует. Меня, как личности, больше не существует.

Стоит взять себя в руки, а не пытаться вечно жалеть себя, то могла бы выкрутиться из этой ситуации. Только неприятные мысли одна за другой бегали в голове, не дав возможности здравому смыслу как-то оказать своё влияние.

В ту роковую ночь я просто скиталась по дождливым улицам, пока не свалилась где-то на скамейке детской площадки. Хотела провалиться сквозь землю, перестать существовать. Сдохнуть.

Размышляя об этом в тот момент, даже не почувствовала, как меня аккуратно взяли на руки, прошептали какие-то невнятные слова и унесли подальше от холода. В тепло. Прижимали крепко, дав возможность почувствовать мнимую безопасность и надежность.

Я не сопротивлялась, не пыталась вырваться. Сил совсем не осталось после изматывающего спектакля и эмоционального всплеска. Просто поддалась воле судьбы, проплыла по течению. Проснулась буквально на следующий день от пульсирующей боли в голове. Не задавалась вопросом, какого черта я очутилась именно здесь, а не на детской площадке.

Подозреваю, что без влияния отца не обошлось, да и старый хрыч, скорее всего, постарался на славу. Действительность сильно ударила по голове, преследовала время от времени, только встречаться с ней сейчас не желала.

У меня больше ничего не осталось. Ни любящего парня, ни нормальной семьи. Вновь грудь сильно сдавило, а глаза сильно защипали, стоило вспомнить предателя в объятьях сисястой Ланы.

Чем я не угодила? Дело во внешности или во внутренних признаках? Почему Леша так легко предал нашу любовь, позабыв о моем существовании? Понравились огромные бидоны или наглые глаза блондинки? Так и хотелось выкрикнуть эти вопросы в лицо. Но разве ответы имеют хоть какое-то значение, когда сердце разбито, а душа окончательно умерла?

Пару раз Леша пытался дозвониться, писал в “Вконтакте”, даже приходил домой и общался с родителями. Только на порог парня никто не пустил. Маме и папе сейчас невыгодно наше примирение – факт измены значительно облегчил задачу, предоставив больше шансов устроить мой брак с мужланом.

Единственное, что спасало меня от дикой боли в груди – это балет.

Спектакли продолжились – пропускать репетиции ни в коем случае нельзя. Только на сцене я собирала себя по кусочкам и шла напролом, позабыв о своих бедах. В это время старалась не обращать внимания ни на колкие взгляды Ланы, ни на косые и сочувствующие других артистов. Просто танцевала, следуя за порывом истерзанной души. До изнеможения, пока мышцы не сводило судорогой. До финала.