Я тебя не предавал

Не раздеваясь, ложусь на кровать сына и прислушиваюсь к звукам за стеной. Асад и Рустам о чём-то переговариваются, даже смеются, словно старые приятели, а меня корёжит от отвращения. Ничего не понимаю, это какой-то сюр.

Ворон так и не перезвонил. В этом он весь…

А ты чего ждала? Он даже не удосужился тебе сообщить, что в ЗАГС не придёт, а тут вдруг перезванивать будет…

Недовольно переворачиваюсь на другой бок. Не хочу думать о нём, но не думать не получается. Вот зачем только появился опять в моей жизни? Растревожил всё внутри, взбудоражил давно уснувшие чувства.

Короткая вибрация на телефоне. Сообщение. Смотрю на экран, и губы сами собой растягиваются в улыбке:

«Ведьма, ты самая несносная женщина на свете. Моя…»

Глава 49

Ворон

— Мир, дай зарядку, — прошу друга, — труба сдохла.

Он приносит мне заряженный под завязку пауэрбанк. Втыкаюсь в него и жду, когда можно будет включить мобильник.

Минут пять, наверное, прошло, может, семь. Прожимаю кнопку, телефон включается и начинает загрузку. Тут же подвисает от количества входящих сообщений. Одно из них о пропущенном от Иры.

Родная… — вздыхаю, прикрыв глаза. Перезвонить тянет, но сейчас не время. Это может стать для неё подставой.

Штормит уже довольно прилично. Организм наконец получил свой шанс хоть немного расслабиться и использует его на полную. Мысли становятся вязкими, медленными, время перестаёт бежать с такой нереальной скоростью. Это моя передышка для восстановления сил, чтобы не рухнуть, не добежав сотню метров до финиша. Вот после сколько угодно. Наверное, я вырублюсь на пару суток, а пока вот так, в полусознательном, потому что думать всё равно надо, как бы вискарь сейчас меня не притормаживал.

Мирный усыпляюще-мягко клацает по кнопкам своего ноутбука. Глаза закрываются. Встряхиваюсь, пьяное сердце начинает колотиться быстрее.

— Паш, иди поспи, — не глядя на меня, бубнит Мир и тянется к своей кружке.

У нас там ещё что-то осталось. Чокаемся, допиваем. Морщусь от крепости, достаю сигареты.

— Форточку открой, — напоминает Мирный.

Поднимаюсь с табуретки, меня качает. Этот придурок сидит и ржёт. Швырнув в него зажигалкой, возвращаю себе равновесие и впускаю в квартиру вкусный морозный воздух. Затягиваюсь им вместо никотина.

— Держи, — Мир подходит к окну, подушечками пальцев разминая свою сигарету. Взгляд тоже плывёт, но в пределах разумного. У него явно со сном и питанием лучше, чем у меня.

Курим, глядя в стекло на свои отражения и светящиеся окна соседнего дома. С неба срывается лёгкий снежок. Застилает свежим слоем натоптанные за день дорожки, добавляя дворникам работы. Красиво, чёрт побери. Иру бы сейчас сюда. Свет вырубить, чтобы картинку не засвечивал. Поставить её перед собой, воткнуться носом в макушку и вместе смотреть на этот летящий снег. Несколько минут тишины и покоя. С ней. Потом бы я её долго целовал, поднял на руки и уложил спать рядом с собой, укутывая в свои объятия и защищая от этого грёбаного мира.

Думать об этом иногда физически больно, и я затягиваюсь крепче, чтобы погасить вылезающие непонятно откуда эмоции.

Блядь, мне кажется, я ни с одной женщиной не хотел просто стоять у окна и уж тем более просто спать. Даже не думал никогда об этом. От Ведьмы за рёбрами ломит всё время. Одно из немногих, что не поддаётся никакому контролю.

— Мирный, — хрипло зову друга.

— Чего тебе, пьянь? — ржёт он, втыкая бычок в пепельницу.

— Скажи, ты сегодня хотел трахнуть мою женщину? — смотрю на него через отражение в оконном стекле.

— Нет, — твёрдо отвечает он.

Мой внутренний радар тоже пьян, но явную ложь я бы всё равно почуял.

— Почему? Она же тебе нравится? — кручу в руке полупустую пачку «Русского стиля».

— Паш, вали спать, а, — снова настаивает Мирон.

— Не-е-ет, — качаю головой. — Мы с тобой этот вопрос не закрыли. Рустам вмешался.

— Потому что это твоя женщина, — выделяет Мир. — Знаешь, Паш, я мог бы быть более настойчивым. Я умею обращаться с женщинами. И свидание бы у нас состоялось, и секс оухительный. Только зачем мне женщина, которая как на мужика на меня смотрит только с одной целью?

— С какой? — меня покачивает. Сжимаю в кулаке пачку. Упаковочный целлофан сверку похрустывает, а картон скрипит. Швыряю её на подоконник и упираюсь в него ладонями.

— Помочь другому мужику, — усмехается Мирон. — От того, как вас штормит друг от друга, сносит всех в радиусе пары километров. Тебе на базе надо было мне прямым текстом сказать, что она твоя, и сейчас бы не было этой дерьмовой ситуации, Паш. Какого хера не сказал?

— Думал, смогу отпустить, а ощущение, что я чистого кислорода хапнул, только когда она вернулась в мою жизнь, хоть и так оригинально, и кислород оказался горячим. Но до этого херью какой-то дышал или не дышал совсем. Пиздец, да? — кошусь на друга.

— Не, нормально, — он хлопает меня по плечу. — У меня тоже так было. Только я перегорел дотла и покрылся внутри толстым слоем пепла. Хер знает, что теперь должно произойти, чтобы оно там опять разгорелось. А ты не перегорел. Не привык просто такое чувствовать.

— Я одиночка…

— Ты ещё и человек, Ворон. Забываешь, — друг хлопает меня между лопаток и возвращается за ноутбук. — Выражение такое есть, старое. Человеку нужен человек.

— Мне кажется, он во мне давно сдох…

Сажусь, кручу в руке пустую кружку. Глаза снова закрываются.

— Получилось, — голос Мирного заставляет проснуться.

— Чё там? — капитально торможу я.

— Ира всё сделала. Программа установилась, — раздражающе бодро сообщает друг.

— Какая прога? А, бля, с твоей флешки? — растираю ладонью лицо, чтобы проснуться.

— Слушай, иди уже спать! Бесишь только! — взвинчивается Мир.

Да, прав. Надо хоть на полчаса отрубиться, но тут до хрена важного происходит, и я упрямо сижу.

— Мля, не представляю я, как вы с ней уживётесь на одной территории, — вздыхает Мирный. — Ты жрал когда в последний раз, Ворон?

— Утром…

— Каким из? — хмыкает он и, оторвавшись от ноута, лезет в морозилку. Вынимает оттуда пачку пельменей, ставит кастрюлю с водой на газ и возвращается на своё место.

Время реально течёт иначе. Я никак не адаптируюсь и дёргаю друга:

— Мир?

— Не мешай, — просит он.

Он снова мерно щёлкает по кнопкам, а меня отрубает, но только на половину. Какой-то частью сознания я привычно нахожусь в реальности, пытаясь контролировать ситуацию. Теряю момент, в который меня отрубает. Чёрная дыра, лечу, и ни конца ни края.