Я тебя не знаю бонус

– Это то, о чем мне известно, может быть, есть и что-то, чего никто кроме тебя не знает.

– Например, торговля наркотиками, оружием и донорскими органами?

Я посмотрела на него, чувствуя, как начинаю злиться, потому что мне захотелось рассмеяться.

– Все возможно.

– То есть я довольно загадочный и мрачный тип?

– Типа того, – хмуро ответила я и снова отвернулась к окну.

– А мои… мои дочери, они тоже меня ненавидят, как и ты? Или с ними мне повезло больше?

Я резко обернулась, чтобы понять шутит он или нет, но он оставался очень серьезным.

– Твои дочери тебя любят. Наш развод не имеет к ним никакого отношения. Почему ты решил, что они должны тебя ненавидеть?

Он пожал плечами и потер пальцами переносицу, явно начинал нервничать.

– Ну я так понял, что у меня была жена, но она меня терпеть не может, у меня был друг, и с ним мы не в лучших отношениях. Вот я и решил, что, возможно, и с дочерями все паршиво.

– Нет, там у тебя все хорошо, Авдеев. Девочки встречаются с тобой каждые выходные, и вы перезваниваетесь среди недели.

– Охренеть, – он усмехнулся и снова выдохнул. – Мне сорок три года, я прожил двадцать лет в браке, имею трех дочерей. Когда я пришел в себя, мне казалось, что у меня все совсем по-другому.

– Да, ты уже говорил, что тебе казалось, что ты не женат, что твой мозг не засорен ненужными воспоминаниями, и ты открыт для новых встреч и свершений.

– А родители? Мои родители они живы?

– Да, твою маму зовут Светлана Владимировна, она очень милая женщина, и мы часто с ней общаемся.

– А отец?

Я отвела взгляд и принялась рассматривать затертые бордовые треугольники на спинке сидения впереди меня.

– Сергей Артемович умер шесть лет назад, у него был рак головного мозга. Слишком поздно обнаружили и… Мне очень жаль. Он был хорошим человеком. Я его любила… как родного отца.

Перед глазами возник образ свекра, скромные похороны и плачущий у меня на плече муж, который держался около недели, чтобы поддержать мать, а потом разрыдался как ребенок и не мог успокоиться, а мне казалось, что я его боль кожей впитываю, и сама с ума схожу, потому что ничем помочь не могу. Только рядом сидеть и по волосам гладить, ждать, когда сам успокоится.

В этот момент зазвонил мой сотовый, и на дисплее высветилась фотка Алисы. Мой муж жадно уставился на экран телефона.

– Это… это старшая, да? Алиса?

Я утвердительно кивнула и ответила дочери, украдкой поглядывая на лицо мужа и на то, как от любопытства у него затрепетали ноздри.

– Да, милая.

– Ну что вы там?

– Едем домой. На электричке. Скоро будем.

– Папа поднимется к нам?

Я задумалась на несколько секунд, но Машка тут же отобрала у нее телефон и затарахтела мне в ухо.

– Маам, бабушка приготовила борщ и картошку жарит, а еще она налепила вареников, которые папа любит, и компот клубничный сварила. Мааам, бабушка сказала мне, что его избили, обокрали и он ничего не помнит… пусть он поднимется, пожалуйста.

Я слышала, как слегка дрожит её голос, и поняла, что мой лягушонок очень сильно этого хочет. Все они нанервничались. Захотелось ее подбодрить.

– Хорошо, он поднимется и поест у нас, а потом поедет вместе с бабушкой к ней домой.

– Урааа, Алискааа, она согласилась, иди гнома умывать и переодевать.

– Сама её умывай, кикимора.

– Не называй сестру кикимора, – краем глаза увидела, как муж усмехается.

– Она покрасила прядь волос в зеленый цвет, – крикнула Алиса в трубку и тут же добавила, – и Лизке тоже.

– О Боже!

– Маам, я не покрасила – это спрей, не волнуйся, он смывается, – Машка опять отобрала у сестры телефон, – ты правда к нам его везешь, да?

– Отдай мой телефон, кикимора.

– Сама такая!

– ТАК! Хватит орать и ссориться, а то я передумаю.

Они тут же притихли обе, и я шумно выдохнула.

– Кто-то гулял с Рокки?

– Кикимора гуляла.

– Алиса!

– Да, Маша погуляла с утра. Мам, заскочите в супер, купите коту корм.

– Вот уж нет. Мы без машины. Сами идите. Деньги в тумбочке. Ты знаешь, там в конверте.

– Знаю, мам.

– Все, давайте, мы скоро будем.

– Ма.

– Да.

– А он совсем-совсем ничего не помнит?

Я обернулась к Кириллу и увидела, что он внимательно прислушивается к нашему разговору.

– Совсем ничего. Все. Пока. Не сводите бабушку с ума.

Отключила разговор и снова отвернулась к окну.

– Твоя мама у нас дома. Она приехала к девочкам. Ждет тебя. Приготовила обед.

– У вас не скучно, я смотрю.

– Да, у НАС не скучно, – я подчеркнула нарочно, чтоб он понял, что нет никаких шансов на что-то иное, – ты её тоже не помнишь? Маму свою?

– Я ничего не помню, – уже мрачно сказал Кирилл и обхватил голову руками, – как только пытаюсь, боль в затылке простреливает и в мозгах туман растекается или патока. Я в ней вязну и вспомнить ничего не могу.

– Врач сказал, что пару месяцев лечения и, возможно, ты что-то вспомнишь. Притом твоя мама много чего тебе сможет рассказать. Я уверена, вы с ней найдете, о чем поговорить, когда уедете домой.

– Я еще даже не успел зайти к ВАМ, а ты уже думаешь о том, как я уеду домой?

– Знаешь что, Авдеев, я вообще предпочитала все это время о тебе не думать, и да, мне в напряг твое присутствие в моем доме, но дети очень переживали за тебя и хотят тебя видеть. Вот и все. Не нужно ничего усложнять.

После моих слов около получаса он молчал, а я изо всех сил старалась не пялиться на него и смотреть только в окно. Но краем глаза видела его пальцы, как он отбивает что-то ими по колену. Он всегда так делал, если нервничал, и сейчас он явно очень нервничал.

– Почему мы разводимся? – это было неожиданно, я даже прикусила кончик языка. Медленно повернулась к нему.

– Люди иногда разводятся. Надоедают друг другу, пропадает желание жить вместе, видеть друг друга, и они расходятся, не справившись с банальными бытовыми проблемами.