Я тебя не знаю

Наевшаяся Ками отлупляется. Уже с улыбкой беззубой на меня смотрит. Сама заряжаюсь, в лоб звонко чмокаю. Вдыхаю запах. Вся им пропахла…

Глава 5

Никто не любит понедельники. Я тоже.

У Фархада выходной. Он остаётся с дочерью, я кормлю, даю рекомендации, волнуюсь, он смеётся. Нормальное такое утро, для нормальных семей. Семей… чёрт, опять это слово красными лампочками в голове вспыхивает, даря очередной приток крови к ране.

Когда затянется?

Бронёю хочу обрасти, чтобы закрыться как в панцирь и не бояться, что больнее сделает, чем уже сделал. Хотя, куда уж больнее. Превзойти то, что есть, невозможно. Мы перебрали все грани, везде заступили, всё протоптали.

– Ты так не переживай, я как бы не первый раз её на руки беру. Бутылку с водой и молоком местами не перепутаю, где памперсы знаю. Как заказать пиццу тоже, – шутит, – с голода не помрём.

Выдыхаю демонстративно, игнорируя веселые искорки в черных глазах. Своё вчерашнее настроение он перетянул в день сегодняшний. Мне же не весело.

– Если что, позвони, хорошо? В любом случае пиши мне, я буду пережевать. И позвони, – повторяюсь и сама на себя злюсь.

– Прилетишь обратно? – откровенно ржёт.

– Очень смешно, – целую дочь в пухлую щеку, пальчики глажу.

– Расслабься, всё будет хорошо, – потом деланно серьёзно добавляет, – обязательно буду писать раз в тридцать минут с полным фотоотчётом, – и смеётся в конце.

Глаза закатываю.

Фархад приподнимает Ками выше и целует. Шею ей щекочет, дыша интенсивно, дочка заливается смехом. У меня в ушах звенит. Хочу дома остаться…

На руках отца она счастливо ручками и ножками дёргает. Смотрим на неё и синхронно улыбаемся, как это мило. Господи, ну какая зайка! Мелкая на руках у него, а строит папочку только так. Злорадно про себя посмеиваюсь, пусть устроит ему счастливое утро, как мне иногда. Любить ребёнка нужно уметь даже тогда, когда хочется орать от бессилия и усталости.

Уходя, перед самой дверью останавливаюсь, ещё раз на них смотрю. Не хочу уходить.

– Так, иди давай. – выгоняет, брови вместе сводит, издевается в общем.

Губы поджимаю, не ведусь. Шутник, блин. У меня душа наизнанку. Всегда тяжело её оставляю, пусть даже с отцом. Машу дочери и выхожу быстро, время поджимает.

Сегодня папочка развернул няню. Буквально на пороге. Сказал: позвоню, если надо будет. Мы с ней в шоке переглядывались. Но, никто спорить не стал. Ни первый раз вдвоём с ней. В выходные я могла позволить себе и на маникюр и прочее, но то было с няней часто. Папочка то у нас приходящий и вечно занятой. А тут остался сам. Вселенная перевернулась. Так соскучился что-ли?

Ну, ок, пусть. Она и его дочь тоже. Дети не только радость и улыбки, а ещё куча проблем. Ею то, как подчинёнными не покомандуешь, скорее тут наоборот.

У самой же бурлит внутри, спустившись в паркинг первый глоток воздуха полноценный делаю. Первый с вчера, до этого так сдавило, что думала всё… не вдохну уже.

Я не верю в теорию заговора, вселенское зло и то, что апокалипсис наступит за одну секунду, смыв нас огромной волной. Экономист. Сухие цифры. Я верю только в то, что вижу сама. В данном случае слышу.

Лучше бы не слушала…

Жестоко вышло. В действительности, нам лучше не слышать разговоры, которые нам не предназначены, какими бы интересными они не казались.

– … брат, она психичка.

Давид говорит не громко, но мне всё слышно, они на кухне, я в двух шагах от входа. Замираю. Прислушиваться начинаю интенсивно.

– Обычная баба, – спокойный ответ Фархада.

– Ёбнутая. Ты слепой что-ли?

Обмираю вся. Господи… ужас какой! Оскорбительно до глубины души… Улыбался мне значит в глаза, а сейчас я ненормальная. Руки затряслись. Вот это да… вот это мнение у него обо мне. Слёзы сразу же накатились из-за несправедливости.

– С каких пор она тебя интересует?

– Мне по хер на эту актёрку.

Что? Я ещё и притворяюсь? Играю? Во что?!

Вдруг злиться начинаю. С Давидом были проблемы в самом начале, он откровенно пригрозил мне. Но чтобы вот так… Козлина! Испытываю желание выйти и высказать, вот так прямо в глаза высказать, у меня хватит смелости. Плевать на всё. Он меня оскорблять не будет!

Прорываюсь, даже ногу заношу для шага, но стопорюсь.

– В чём дело тогда?

– Да, еби ты кого хочешь, – психует, – но блять, она реально сковырнутая. Удивляюсь до сих пор, что она от тебя за столько лет не залетела. Ты…

И всё, дальше я не слушаю. Потому что они говорят ни обо мне…

Птичкой в горле забилось сердце. Ухожу туда откуда пришла. Пока иду, стараюсь переключиться. Ощущаю себя потерянной. Это такое дикое чувство… чувство настоящей потери. Никогда не думала, что душа может дрожать. Моя не дрогнула, она рассыпалась.

У него кто-то есть и этот кто-то давно с ним. За столько лет… Как давно он с ней? Явно дольше чем был со мной. В пору сесть и разреветься от обиды, унижения. Это унижение, самое настоящее. А ещё это боль. Тоже настоящая.

Ревность всколыхнула кровь застывшую и она с болью потекла по хрупким венам.

Зажмуриваюсь. Не думать. Не думать. Не думать.

Машина плавно двигается в потоке. Утро, кто-то куда-то спешит. Рахим уверенно ведёт, мягко и плавно. Мне нравится с ним ездить, он во всём такой спокойный, вежливый, внимательный.

Сегодня прохладно, пришлось вытаскивать пальто. Купила его в прошлом году, раньше я такую длину не носила, а тут захотелось. Да так сильно, что теперь оно у меня есть. Стильное, классное, такое… на две эпохи сразу.

Рахим взглядом по одежде прошёлся, незаметно, вскользь, но я уловила. Ещё бы! Сегодня ни так как всегда. Я забыла, что такое кроссовки. На стрессе видимо решила что-то поменять. В итоге выгляжу как девочка-весна с первого курса. У нас такие до сих пор бегают, яркие как бабочки и улыбчивые. Сегодня тоже так! Вопреки всему.

Хочу радоваться! И буду.

Серое пальто почти до середины голени, голубые джинсы, классные белые кроссовки на платформе как у всех, светло-оливковая водолазка со времен второго курса. Обожала её надевать, как сейчас с такой грудью влезла, одному богу известно! Бирюзовый шарфик как яркая деталь, волосы в лёгкий и небрежный локон, макияж, чуть блеска на губах, который докрашивала уже в лифте. И вот она, девочка Оксана первый курс. Пофиг! Я себе нравилась.