Я тебя проучу

Отключаюсь и таращусь в одну точку, в ожидании, пока успокоится сердце. А оно колотится, как после забега.

Богатыреву не понравится, если я навещу Ярослава. А я должна, чтобы совесть успокоить. Он спас мою доченьку. Не выразить ему элементарной благодарности — свинство.

Быстро приняв душ, я иду в гостевую, где спали мама с Сашей, распаковываю наши сумки и одеваюсь в легкое летнее платье. Причесавшись, спускаюсь на кухню, где мама допекает блины, а Богатырев и Саша заворачивают в них джем.

— Мама, ты такая красивая! — улыбается мне дочь.

— Ты красивее, — подмигиваю я ей и перевожу осторожный взгляд на Богатырева. — Платон, можно тебя на минуту?

Вытерев пальцы бумажным полотенцем, он отходит вместе со мной в сторону и ждет. Как будто чует подвох.

— У Яра улучшилось самочувствие. Я хочу съездить к нему.

— Я выпишу ему чек, а Ира оплатит лечение и реабилитацию от фирмы. Разве этого недостаточно в качестве компенсации? — злится он.

— Не всех в этой жизни можно купить. — Я кладу ладонь на его горячую широкую грудь и поглаживаю рельефы. — Платон, пожалуйста, позволь мне с ним объясниться.

Он тяжело вздыхает и мрачнеет.

— Я свожу тебя после завтрака.

— Нет. Это касается только нас двоих — его и меня. Или ты не доверяешь мне? — Заглядываю в его глаза. — Платон, я же твоя. Всегда была твоей. Этого не изменить. Но у Яра в этом городе никого. Его мама далеко, и неизвестно, захочет ли он вообще сообщать ей о произошедшем. Кто-то должен его поддержать.

Он склоняется ко мне, играя желваками, и низким голосом проговаривает:

— Это будет ваша последняя встреча.

Сглотнув, киваю.

— Ладно. Договорились.

— Иди.

Не дожидаясь, пока Богатырев передумает, я спешу скрыться с его глаз и вызвать такси.

По пути в больницу заскакиваю в супермаркет. Покупаю фрукты, сок и цветы — простецкий букет ромашек. Запаха почти нет, зато они скрасят мрачность и безликость стен палаты.

В клинике мне выдают халат, шапочку и бахилы. Обязательно уточняют, что посещение не дольше пятнадцати минут. Хотя я даже не знаю, продержусь ли в палате минуту, или Яр сразу меня выгонит.

Он не спит, когда я вхожу. Чуть поворачивает голову и обводит меня усталым взглядом. Он сильно похудел за эту ночь. Губы побледнели, стали сухими. Под глазами синие круги.

Я убираю пакет с продуктами в маленький холодильник, а цветы ставлю в вазу на тумбочке. Подвинув стул к койке, присаживаюсь и вздыхаю:

— Как ты, Яр?

Он вдруг хмурится и хрипло спрашивает:

— Вы кто?

Я нервно округляю глаза:

— Яр, ты чего, это же я, Рита.

Он расслабленно улыбается.

— Я пошутил, дурочка.

Облегченно выдохнув, прижимаю ладонь к груди, из которой выпрыгивает сердце. Ярослав, как всегда, скрасит любую ситуацию.

— Дурак! — игриво ругаюсь и беру его за руку.

Его пальцы теплые, но слабые.

— Как Сашуля?

— С ней все в порядке. Благодаря тебе. — Гляжу в его довольное лицо и невольно вспоминаю лучшие моменты нашего романа.

— Мне очень стыдно, Рита. Я много раз хотел рассказать тебе. Но удерживала перспектива собственного дома в Майами. Сашуля мечтала о море. И я думал отвезти вас туда. Загорали бы на пляже, пили бы кокосовое молоко, мутили бы собственный бизнес. Мы были бы семьей.

— Яр, не надо. Не оправдывайся, — прошу я. — Я знаю, что ты вышел из игры. Мадлен мне обо всем рассказала.

— А она рассказала тебе, что я просил ее отвлечь тебя от Богатырева, когда он появился? По глазам вижу — нет. Я не знал, каким подлым способом она это сделает. Просто хотел, чтобы ты снова переключилась на меня.

— О чем ты? — напрягаюсь я.

— О письме в почтовом ящике. Мадлен подкинула его по моей просьбе. Сказала, будто думала, что ты обратишься за помощью ко мне. Совместный поиск твоей биологической матери нас бы сблизил.

— Ты знал?

— Нет! — отвечает тверже. — Она рассказала уже после твоего отъезда.

— Ох, Яр! — Мотаю головой, прикрыв глаза.

Даже разозлиться на него не могу. Запутавшийся мальчишка, который хотел получить все и сразу, а о последствиях не думал.

— У меня все равно не было шансов, да? — грустно улыбается он.

— Если бы я только встретила тебя до него. Все было бы по-другому, — признаюсь предельно честно. — Но я уже пропитана им насквозь. Он — моя болезнь, Яр. Неизлечимая.

— Ты же будешь с ним счастлива?

— А ты?

— Нет, я не буду с ним счастлив, — подшучивает он, и я смеюсь.

Прижимаю пальцы Ярослава к своим губам и слегка целую.

— Ты останешься моим лучшим воспоминанием, Яр. Ты не только спас Сашу. Ты скрасил мои серые дни. Научил меня совмещать работу с приятным. Кстати, твое заявление на увольнение так и не подписано директором. Ты еще можешь его забрать. Тем более, мы с Платоном уезжаем и не будем мозолить тебе глаза, — улыбаюсь я. — Ирине Владимировне не помешает такой опытный и ответственный сотрудник, как ты? Что скажешь? Мое место теперь вакантно. Могу замолвить за тебя словечко.

— Мой папаша раздавит эту контору.

— Ты должен знать, что они с Мадлен арестованы. Не сомневаюсь, что он защитится адвокатами и избежит срока. Но вряд ли после этого снова сунется исподтишка травить конкурентов. Побоится. Ведь за ним будут следить. Да и с партнерами после этой неприятной истории придется отношения налаживать. Ему будет не до вас.

— Искушаешь меня, Рита, — посмеивается Яр и морщится, положив ладонь на живот. — Ощущения, как будто у меня все кишки блендером перемешали… Я подумаю над твоим предложением. С большой вероятностью приму. Но с одним условием.

— С каким? — Снова улыбка сходит с моего лица. Задолбали эти условия. Со всех сторон!

— В следующей жизни ты достанешься мне.

Я опять смеюсь. Со слезами на глазах. Ярослав неисправим.

— А ты будешь таким же обаятельным и прикольным? — хихикаю я.

— Нет. Одноглазым и хромым.

— Что ж, для разнообразия сойдет.

— Разбойница, — улыбается он, чуть сжав пальцами мою руку.

Я склоняюсь и целую его в лоб. Почему-то наш позитивный разговор вселяет в меня уверенность, что у нас обоих все будет хорошо. Мы справимся с этим. И возможно, когда-то старыми добрыми друзьями соберемся за одним столом и будем со смехом вспоминать нашего всеми горячо любимого Анатолия Афанасьевича и его незабываемые пятиминутки.