Я – террорист

– Перебьются… Ну, ладно, куда они денутся. Будем ждать. – Никитин расположился на кондукторском сидении и оглядел салон.

Сучков как сел на пол в начале операции рядом с сумкой, так и сидел безучастно с автоматом на коленях. О чем он думал, что чувствовал? Он не интересовался, не выглядывал в окно, когда шли переговоры, когда стрелял Никитин, и вроде бы не слушал, по крайней мере, не обращал внимания на слова Никитина. Глядя на него, и я успокоился. Ребята, успокоившиеся, вертевшие во все стороны любопытные головы, во время стрельбы, вновь сжались, замерли. Но не надолго. Увидев, что ничего страшного не произошло, все живы, снова стали смотреть по сторонам. Лиц я их не видел, наблюдал сзади.

– Взял гильзу? – спросил Никитин у мальчика, которому стреляная гильза, вылетая из автомата, попала в щеку.

Мальчик отрицательно мотнул головой. Все ребята ни разу не произнесли вслух ни одного слова. Я поднял с пола из-под ног мальчика гильзу и толкнул его в бок, протянул ее. Мальчик оглянулся, осторожно взял гильзу, словно она была горячая, поднес к лицу и понюхал.

– Воняет? – спросил Никитин.

– Не-а.

– Правильно. Это мужской запах. А вот дай девчонке понюхать: она непременно скажет – фу! воняет!

Ребята слушали, поглядывали в сторону мальчика, крутившего в руках гильзу.

– Дядь, а как тебя зовут? – вдруг громко спросил, осмелился паренек, сидевший у окна рядом с мальчиком, у которого была гильза. На нем была яркая куртка из разноцветных клиньев.

– Правильно, пора познакомиться. Зовите меня – Шеф.

Паренек насмешливо хмыкнул.

– Что, не похож на шефа?

– Нет.

– Почему?

– Ты болтливый. Шеф слушает и говорит одно слово.

– Да-а, а я не знал. Тогда зови меня болтливый Шеф. Ладно?

Паренек снова хмыкнул. Он, видимо, улыбался.

– Шеф, – вдруг обратился к Никитину еще один мальчик, который сидел в другом ряду, там, где была учительница и девочки, и все зашевелились, заулыбались, засмеялись. Так это прозвучало неожиданно и смешно. Мальчик замолчал, оглянулся на одноклассников. – Вы чего? – не понял он.

– Ничего, – ответил ему паренек в яркой куртке.

– Я просто спросить хотел: разговаривать можно?

– Кто вам мешает? Хоть стихи читайте, – ответил Никитин. – Но давайте сначала познакомимся. Начнем с тебя, – указал он на паренька, который выяснял, как зовут Никитина.

– Борис.

Мальчика с гильзой звали Сашей, двух других ребят – Ромой и Олегом. А имен девочек я не запомнил. Все ребята сидели спиной ко мне. Хорошо я запомнил только Бориса. Он был самым шустрым и общительным. И Сашу – любопытного и любознательного.

– Почему вы так обрадовались, когда мы в классе появились? – спросил Никитин.

– Мы думали, это Николай Иванович переоделся, наш учитель труда, – ответил Борис и в свою очередь спросил: – Почему ты все время конфеты сосешь?

– Волнуюсь. Язва у меня. Когда волнуюсь, она у меня страшно болит. Вот я ее и ублажаю, подкармливаю.

– А у нас у учителя географии тоже язва. Он и сам на язву похож, тощий, как Кощей. Мы его Язвой зовем, ехидный, как подсмеется, уязвит, аж тошнит, – рассказывал Борис.

– А у Любови Васильны какая кличка, а?

Борис только хмыкнул, засмеялся, но не ответил.

– Любовь Васильна у вас хорошая, смелая. Вы ее не обижайте, – говорил Никитин, поглядывая в сторону здания аэропорта. – Смотри-ка, кажется, парламентер!

К нам направлялась женщина. Шла деловито, смело. На ней было голубоватое пальто, вязаная светло-серая шапочка.

– Вась, открой-ка дверь!

Никитин вышел на улицу и двинулся навстречу. Говорил он с женщиной долго, показывал ей на часы. Они в чем-то убеждали друг друга. Мы молчали, смотрели, как они разговаривают. Вернулся Никитин веселый.

– Все в порядке. Будет нам вертолет.

На этот раз ждали долго. Никитин балагурил по-прежнему с ребятами. Они освоились, начали разговаривать между собой. Даже смешки послышались. А Никитин замолчал. Я видел, что он начал нервничать, посматривать то на часы, то в окно. Время шло. Спецназ теперь точно прибыл в аэропорт. И горячие головы, должно быть, убеждают взять нас силой. Вдруг убедят? Нет, не похоже. Не станет правительство рисковать сейчас, понимают: все осудят, если дети погибнут. Кресла и так качаются под ними после выборов… Скоро темнеть начнет. А в темноте больше соблазна взять нас. И «Альфа» теперь сидит в аэропорту, глаз с нас не спускают, суки! Никитин не выдержал, выскочил из автобуса и протрещал вверх из автомата. Не успел он вернуться в автобус, как одна из милицейских машин, которые пришли с нами и стояли у входа, засверкала фиолетовым фонарем и тронулась, заскользила вдоль здания.

– Вася, за ними!

Автобус заурчал и мягко покатил по бетону, постукивая колесами на трещинах. Никитин следил за милицейской машиной, которая подошла к одному из военных вертолетов, окрашенному в чередующиеся темно-зеленые и грязно-серые пятна, и остановилась. Из нее вышел мужчина в летной куртке и военной фуражке, открыл дверь вертолета, опустил лесенку и вернулся в машину. Она качнулась, объехала вертолет, отошла в сторону и остановилась. В ней, кроме двух мужчин, была та самая женщина, которая приходила на переговоры.

– Подгоняй дверью к лестнице! – приказал Никитин водителю, а нам с Сучковым бросил: – Внимательно! Вертолет может быть набит спецназом.

Мы приготовились к возможному бою. Я понимал, что против спецназа мы ничего не сможем. Вряд ли хоть один из них даже пострадает. Хорошо помнил свою стычку со спецназовцем в Белом доме, когда хотел убить Руцкого. Никитин с автоматом вскочил в салон вертолета и оглядел его, скрылся внутри. Минуты через две выглянул, махнул рукой:

– Залезай!

Он помог учительнице подняться по лестнице, потом девочкам. Погрузили сумки.

– Вася, не покидай нас! – крикнул Никитин. – Ты нам еще пригодишься! Отгони автобус в сторону и сюда. Амбал, останься с ним!

В вертолете, в этой железной бочке, было холодно. Пахло керосином. Мы уселись на жесткие сиденья вдоль стен и стали ждать, смотреть в окно на милицейскую машину, из которой вылезла женщина в голубоватом пальто. Никитин ждал ее у открытой двери. Я только теперь разглядел ее. Было она, как говорится, не первой свежести, но еще привлекательная, круглолицая, доброжелательная на вид и располагающая к доверию. Она подошла, хотела что-то сказать, но Никитин опередил ее, жестко проговорил:

– Если через двадцать минут мы не взлетим, будут первые трупы. Ответственность за это будет на вас! Взгляните на часы! – Женщина послушно посмотрела на свои часы. – Двадцать минут! Вы уж один раз надули. Я вам не верю… Повторяю: мы летим в Минеральные воды, там получаем деньги, дозаправляемся и в Махачкалу, снова дозаправка и – в Иран. Вопросы есть?

– Отпустите хотя бы девочек.

– Нет. Сначала деньги, потом девочки-мальчики! Деньги сейчас, сейчас и отпустим. И еще раз передайте, пусть спецназ не рвется в бой. Никого в живых не будет. Взгляните на взрывчатку. Клочка ни от кого не найдете… Да, в Минводах пусть приготовят ужин. Дети не обедали. Чтоб непременно был им «Марс», и пару бутылок кефира не забудьте. Среди нас язвенники. Все усекла?