Я твой антоним

Вот когда я ходила в садик, то моя жизнь ровнялась к двум правилам: ешь снег только тогда, когда никто не видит; если мальчик не обращает на тебя внимания, то подойди и поцелуй. Наверное сегодня у меня сработали старые детские инстинкты, ведь в детском саду я перецеловала не только всех мальчиков своей группы, но и чужой. Да, в мои восемнадцать у меня довольно бурное прошлое, я была той еще шалунишкой.

Когда я перестала чувствовать мизинчик на правой ступне, то решила, что пора заходить домой. В моих планах было заскочить на кухню найти себе еды, а потом на цыпочках добраться до своей комнаты и лечь спать в обнимку с Кошей. Но моим планам не суждено было сбыться, так как на пороге из зала в коридор стоял злой отец.

– Упс, - это все что я смогла сказать.

Папа кивнул мне в сторону кухни и ушел, а я стала как можно медленнее стягивать с себя ботинки. Ну нет, сегодня я не готова спорить с папой и выяснять кто прав!

Зайдя на кухню, я еще таила в себе надежду пойти лечь спать, но увидела на обеденном столе не очень приличные и очень знакомые фотографии.

– О нет, пап, где ты их взял?!
– громко спросила я, плюхнувшись на стул рядом с отцом.

– Где ты была?
– спокойно начал отец, но меня не проведешь, сейчас орать будет.

– Тебе не понравится мой ответ. Так зачем мне портить тебе замечательное настроение?
– с широкой улыбкой на лице, пропищала я.

– Наталья!

Я взяла Кошу, которая терлась о мои ноги, на колени и стала ее наглаживать. Ну, хоть кто-то на меня не злится в этом доме.

– В клубе.

– В каком?

– Ночном, пап! Я была с друзьями, спиртные напитки не пила, наркотики не принимала, с мальчиками не развлекалась.
– Думаю лучше утаить от него поцелуй с рыжим.

– Я не понимаю, как тебя вообще пускают в клубы? Ты не выглядишь на двадцать два года и тем более не выглядела так в пятнадцать, когда ты начала по ним мотаться со своими дружками.

– Все дело в обоянии, пап!
– Я выдавила широченную улыбку, у меня даже щеки немного свело, но папу было не подкупить белизной моих ровных зубок.

Отец сел на стул, напротив меня, и сцепил руки, выдавая невероятную ярость. Когда он весь такой на взводе, то мне становится смешно до спазмов в горле. Выглядит он нелепо: волосы взлохмачены, очки перекошены, а в глазах детская злость на соседа по песочнице.

– Я сегодня целый вечер разговаривал с директрисой твое школы. Она позвонила мне сегодня днем и сказала, что ей нужно серьезно поговорить со мной. Ты исключена, Нат.

А вот теперь дело масштабного характера. Только меня могли исключить из школы, когда мне оставалось всего-то полгода до ее окончания.

– Пап, это уже третья школа из которой меня исключают, пора привыкнуть и не реагировать так остро.

– Не реагировать остро?! Ты же девушку избила, Ната! Еще эти мерзкие фотографии...

– А где ты их взял?
– Мне нужно знать кого еще избить за это предательство.

Папа не выдержал и встал со стула. Снова начал кружить по кухне словно орел, ищущий кролика в пустыне.

– Мне дала их директриса. Мерзкая женщина, кричала так громко, словно я ее ударил. Мерзкая, наглая и неуравновешанная!

– Мы всегда утверждали, что она во время физической культуры заходит к мальчиком в раздевалку и ворует их трусы. Говорят, ее ловили с поличным, но это не помогло. Трусы у мальчиков так и пропадают. Может, они их коллекционирует?

Папа тихо засмеялся и устало сел прямо на пол, привалившись к тумбе. Потом засмеялся громче и закрыл глаза ладонями. Когда у него прошел приступ истерического смеха, то папа выдал:

– У вас что, мальчики на уроке физической культуры без трусов бегают?

– О, а об этом мы как-то и не думали. Гадость какая, они находились в одном помещении со мной!
– Теперь мы оба смеялись как сумасшедшие, по-моему даже Коше стало смешно.

Я присела рядом с папой, на холодный кафель, и положила свою голову ему на плечо. Папа погладил меня по голове и поцеловал в висок. Что-что, а злиться долго он не способен, уж сильно нежный и заботливый. Временами мне становится стыдно за свое поведение, но только из-за отца. Он так много натерпелся в жизни, что мне и представить трудно.

– Завтра найду тебе новую школу, детка.

– Значит, завтра у меня еще один выходной?

Максим

Обычный день в школе. Математичка жаловалась на министерство и на свою зарплату. Физрук заставлял нас нарезать круги по спортзалу, а Лена, моя одноклассница, посылала мне записочки с поцелуйчиками и сердечками. Учитель физики предложил мне поучаствовать в междугородней олимпиаде, и конечно же я дал согласие. Родители съедят меня своими лекциями о будущем, если я буду упускать возможности своего развития. Иногда у меня возникает желание уехать далеко-далеко из дома, куда-нибудь на север к белым мишкам.

Вчерашний вечер не выходил у меня из головы. Налажал, так налажал. И о чем я думал, когда спорил с Гошей? Ведь прекрасно понимал, что сбегу. Если девочка не представляет собой пустышку, то трудно ее не уважать и накидываться с поцелуями.

Я сидел за своим столом в своей звуконепроницаемой комнате, а мысли летали далеко отсюда. На уроках сосредоточиться я не мог, все думал о Наташе и о шарфике с сердечками, который я выбросил сегодня утром.

– Максим, у тебя телефон тут пищит!
– прокричала мне мама из кухни.

Интересно, как громко она кричала, если я ее услышал?! Я быстро рванул к сотку. На миг я подумал, что это звонит она, но до меня быстро дошло, что у нее нет моего номера. А когда я увидел, что это Гоша, все надежды растаяли.

– Максыч, ну как все прошло? Певичка продинамила, да?

Я закатил глаза, у меня появилась неожиданная потребность укоротить ему язык, хотя бы на два миллиметра.

– Неа, не продинамила. Все было.