Я вас не помню...

Но больше всего Мэгги испугало его неожиданное предложение пожениться. Неужели он сказал это с самыми серьезными намерениями? Мэгги покачала головой. Конечно, нет!

Она закрыла глаза и постаралась вспомнить, как он это сделал – прямо в машине... Ее рассудок отказывался понимать... Мэгги незаметно погрузилась в сон.

Мэгги потянулась, подняла руки над головой и с удовольствием вздохнула. Открывать глаза не хотелось.

Она чувствовала, как вместе с ней просыпается ребенок, и любовно поглаживала свой живот, радуясь ответным толчкам. Счастливая улыбка озарила ее лицо.

Наконец открыв глаза, Мэгги посмотрела на часы и ничуть не удивилась, обнаружив, что уже далеко за десять. Она не чувствовала никакой вины оттого, что так заспалась. Ей следует помнить о том, что произошло вчера, и о том, как близок день рождения ребенка. Ведь тогда сон для нее будет непозволительной роскошью и ей едва ли удастся понежиться в постели так, как сейчас.

Но ее покой неожиданно был нарушен громким стуком в дверь. Мэгги даже не успела ответить, как она открылась и вошел Дилан. В руках у него был поднос с завтраком.

– Доброе утро, – весело сказал Дилан. – Я подумал, что вам захочется позавтракать в постели, – добавил он, подходя к кровати.

– Дилан!.. Как это мило с вашей стороны, – пробормотала тронутая неожиданным вниманием Мэгги, натягивая на себя простыню и глядя, как он ставит столик-поднос в ногах ее кровати.

– У вас сбилась подушка, – заметил Дилан. – Положить ее вам под голову? – Он улыбнулся одной из своих неотразимых улыбок.

– Да, спасибо, – поблагодарила Мэгги, пытаясь сесть.

Дилан нагнулся над ней и положил под голову подушку. Мэгги стало трудно дышать: близость Дилана, запах его кожи вызвали воспоминания о той роковой ночи, когда, услышав ее рыдания, он зашел в спальню. Потом поцелуи, объятия, ночь, проведенная вместе. Она знала, что никогда этого не забудет.

Мэгги судорожно вцепилась в одеяло, чтобы не позволить себе обнять наклонившегося над ней Дилана, чье легкое дыхание она ощущала прямо на своем лбу.

Дилан, выпрямившись, пододвинул поднос поближе к Мэгги и не мог не заметить, как она мила и привлекательна после сна со встрепанными волосами, нежным румянцем и припухшими губками.

На мгновение их взгляды встретились, и в глубине ее светло-карих глаз промелькнуло какое-то чувство, но он не мог разгадать его.

– Я надеюсь, вам понравятся блинчики, – заметил он и отошел к окну.

– Обожаю блинчики, – промолвила Мэгги.

Дилан смотрел на затянутое тучами небо.

– Сегодня будет дождь, – сказал он.

– Это хорошо для сада, – ответила Мэгги, уже совсем спокойно, и протянула руку к стакану с апельсиновым соком.

Дилан отвернулся от окна и медленно обвел взглядом спальню. Она бесспорно свидетельствовала о том, что Мэгги любит цветы. Обои были усеяны букетами розовой и красной фуксии, несколько натюрмортов с цветами дополняли убранство комнаты.

Напротив кровати высилось старинное трюмо, и в трех его зеркалах он одновременно видел трех Мэгги, лежащих на подушках.

Неожиданно странный холодок, пробежавший по его спине, напомнил ему, что он уже стоял на этом месте и так же видел спящую Мэгги в трех зеркалах.

Его сердце остановилось от пронзительной боли, в мозгу вспыхнули какие-то осколки воспоминаний. Зажмурившись, он хотел собрать их воедино, воссоздать четкий образ. И это случилось... все вдруг собралось в фокусе... Мэгги с рассыпавшимися волосами на подушке... Мэгги обнаженная на постели, Мэгги с глазами, полными страсти...

Образ исчез так же мгновенно, как и появился. Из груди Дилана вырвался вздох, похожий на стон.

– Дилан, что с вами? – Ее испуг был искренним, в глазах тревога.

– Ничего... пустяки... просто спазм мышцы. Это у меня иногда бывает.

И хотя ему хотелось сказать ей правду, он решил, что все эти видения и образы не воспоминания о том, что было, а, скорее, следствие его тайного влечения к Мэгги.

– Врачи прописали вам какое-нибудь лечение или лекарства? – спросила Мэгги, догадываясь по тому, как прячет свои глаза Дилан, что он говорит ей неправду.

– Нет, но со мной все будет в порядке, – поспешил он успокоить ее, направляясь к двери. – Наслаждайтесь завтраком на здоровье. Ричард и Беверли ушли на весь день, а я, если вам понадоблюсь, буду на лестнице. Надо покрасить ее, пока не начался дождь.

Оставшись одна, Мэгги снова легла, аппетит у нее совсем пропал. Что-то произошло с Диланом у нее на глазах, она не сомневалась в этом. Возможно, к нему вернулась память?

Ей очень хотелось пойти к Дилану, и она разрывалась между желанием спросить его, в чем дело, и мыслью о том, что лучше дать ему самому наконец довериться ей.

После освежающего душа Мэгги облачилась в голубой блузон и светло-бежевые брюки, собрала волосы в пучок и направилась в кухню.

Бросив быстрый взгляд в окно, она увидела Дилана с кистью в руке. Еще раз Мэгги с удовлетворением отметила, что Дилан справился с постройкой лестницы, пожалуй, не хуже профессионала.

Помыв посуду, она пошла в детскую комнату. Взглянув в открытую дверь, замерла, увидев в комнате собранную детскую кроватку. От изумления у нее даже сдавило горло. Легкая слезинка упала на щеку, когда она приблизилась к кроватке.

Дилан снова удивил ее своим вниманием, и Мэгги вдруг вспомнила, как зол и подавлен был он потерей памяти. Работа в течение целой недели несколько успокоила его, он был больше в ладу с собой, более удовлетворен, чем тот Дилан, которого она знала раньше.

Неужели несчастный случай мог так изменить его? Какими бы ужасными ни были для него пробуждение после комы и сознание того, что он лишился памяти, но в результате он стал совсем иным Диланом: теперь его не защищал созданный им барьер.

Он стал более открыт и отзывчив, добр и заботлив и способен сочувствовать. Все эти качества были присущи ему в ту ночь, когда они любили друг друга.

Тогда она наслаждалась его близостью, его ласками и добротой. Но при холодном свете дня Дилан снова стал дисциплинированным офицером, человеком под контролем. Как сурок, увидевший свою тень, Дилан снова спрятался в нору, оставив Мэгги гадать, увидит ли она его снова.

Вздохнув, Мэгги села в кресло-качалку и осторожно погладила свой живот.