Я вернулся. Том 5

— Мне нужно к мальчику, — повторил я ему тоже, о чем ранее сообщил девушке-офицеру. — К беспризорнику или называйте его как хотите. Вы уже и так поняли, о ком я.

— На каком основании? — упер мужчина руки в бока.

— Я друг его опекуна — Хакамады Инхо. Мальчишка признает меня. Просто дайте его увидеть.

— В данный момент выполнить вашу просьбу я, к сожалению, не могу, — при этом ни капли сожаления на его лице не отразилось. Ублюдок… — Мальчик сейчас в комнате для допроса.

— Вы допрашиваете его? Семилетнего ребенка? — скривился я.

— Мы берем показания, — ничуть не смутился мужчина от моего тона. — Это другое. Если он в самом деле стал свидетелем похищения, то эта информация…

— … эта информация не даст вам ничего, если вы не получите ее в полном объеме, — сделал я несколько шагов в сторону полицейского, остановившись напротив него и с прищуром изучая безучастную физиономию. — Я вам нужен. А мне нужен этот мальчик, пока вы его окончательно не сломали.

Некоторое время мы еще играли с лейтенантом Бэком в гляделки. Никому из нас не хотелось уступать своему оппоненту, а тем временем интуиция больно прострелила мне затылок. Знакомое чувство расползлось по всему телу от макушки до пят. И никому я не доверял настолько слепо, как этому самому чувству.

Продолжу в том же темпе — опоздаю. Сколько еще времени у меня осталось в запасе?..

— Лейтенант Кён Джинхёк, — раздался за моей спиной зычный голос детектива, — первая опергруппа по тяжким преступлениям, центральный округ города Хвангапур.

Эх, еще никогда раньше я не был настолько сильно рад видеть Джинхёка, как в этот самый момент. Буквально гора с плеч.

— Господин Валкер со мной, — продолжил детектив, поравнявшись со мной и едва ли носом тыча полицейского в свое удостоверение. — Всё в порядке, лейтенант Бэк, и к допросу мы готовы приступить лично. Прямо сейчас.

— Я всё еще не понимаю, зачем сюда направили полицию Хвангапура, если мальчишку нашли совсем недалеко отсюда.

— Дело, к которому он имеет прямое отношение, находится под юрисдикцией моего отдела, — спокойно отчеканил Джинхёк. — Так что сами понимаете…

Мы с ним переглянулись. Мужчина будто бы молча спрашивал у меня, сколько времени у нас есть до того, как мы лишимся бесценного свидетеля, а я не знал, что ему ответить. Зависит от того, когда паренек последний раз получал дозу сыворотки. Не так уж и много нам повезло унести из той лаборатории, так что…

— Тогда следуйте за мной, лейтенант Кён, — явно остался недоволен его ответом полицейский и тем не менее жестом указал идти за ним дальше по коридору.

По пути в допросную ни я, ни Джинхёк не издали ни звука. Каждый из нас был погружен в свои мысли, в отличие от ворчащего впереди нас мужчины. Слова разобрать я не мог, но общий посыл понял — как только подворачивается более-менее серьезное дело, то полиция города Хвангапур тут же заявляет на него свои права, оставляя местные участки ни с чем.

Когда прошли в комнату, оказались по ту сторону темного стекла от допрашиваемого. С нашей стороны мальчишку, сгорбившегося за столом по центру, было видно прекрасно, с его же — он мог увидеть в зеркале всего лишь собственное отражение. Здесь же располагалась необходимая для ведения допросов аппаратура и письменный стол с уже включенным компьютером.

По-видимому, никто не удосужился оказать мальчику первую помощь. Волосы его напоминали воронье гнездо, на лице виднелись кровоподтеки, а на влажной до сих пор одежде — порезы и пятна смешанной с кровью грязи. Ничего не осталось от улыбчивого мальчугана в чистой рубашечке и шортиках, каким я его запомнил во время последнего и единственного визита в дом Инхо.

Действуя, скорее, по наитию, я распахнул дверь, разделявшую нас с мальчиком, и шагнул внутрь допросной, игнорируя окрик лейтенанта Бэка. Впрочем, Джинхёк совсем не по уставу вовремя прикрыл полицейскому рот и настоятельно попросил того заткнуться.

Сперва, увидев меня, мальчишка поежился и сполз по стулу вниз так, что на поверхности осталась видна лишь его взъерошенная макушка. Тогда я осторожно сократил расстояние с ним, шаг за шагом. Вместо того чтобы усесться за стол напротив, подошел к мальчику почти впритык и присел перед ним на корточки, чтобы глаза наши были на одном уровне.

В памяти промелькнула койка, с которой мы забирали этого ребенка еще из лаборатории. Имя, напечатанное на карточке…

— Чон Кихун, верно? — ободряюще улыбнулся мальчишке, а его взгляд лихорадочно забегал по моему лицу.

Я дал ему время вспомнить. Попытка — не пытка.

— Вы?.. — наконец-то полушепотом спросил тот. В глазах его вспыхнуло понимание, и я кивнул. — Вы друг дяди Хакамады! Вы приезжали к нам… приезжали тогда!

— Приезжал.

Только сейчас я заметил на лице мальчишки помимо царапин, ссадин и синяков веточки почерневших вен. Исходя от висков, словно от корней, они разветвлялись по щекам и методично пульсировали под кожей.

Будь у меня при себе необходимая версия сыворотки, еще можно было бы обратить процесс разрушения тела вспять. Но в том-то и дело, что временно. Отсрочить неизбежное. Теперь я в полной мере понимал, почему Хёншик выбрал быструю смерть вместо того, чтобы сгнить изнутри.

— Расскажешь мне, что произошло с дядей? — участливо поинтересовался я у мальчугана. — И с остальными детьми. Как давно? И как быстро ты смог перебраться с материка на остров?

За считаные секунды посветлевшее лицо Кихуна скукожилось от беззвучного плача. Глаза покраснели, а крупные слезы покатились по щекам.

— Дядя-я-я!.. — захныкал малец, одновременно хватая меня грязной ручкой за край пиджака.

Нет, так дело не пойдет. Его надо успокоить. Да, смотреть на это больно. Практически невыносимо, но я должен узнать столько, сколько успею за отведенное юному модификанту время.

— С дядей всё будет хорошо, если перестанешь плакать и ответишь, что с ним произошло, — стиснув зубы, попытался я достучаться до ребенка.

— С дядей не будет… не будет хорошо…

— Почему ты так думаешь?

— Они… и тетю Чи-и-и Ён!.. и всех…

— Они — те люди, из лаборатории которых мы вас забрали? — старался я сохранить спокойную интонацию. — Дядю Хакамаду и остальных забрали они?

— Они пришли, — казалось бы, он совершенно не слышал меня, — прямо ночью. Все спали. Они забрали всех, запихнули в машины, а я… а я сбежал! Я так быстро бежал, что не знал куда. Спрятался на какой-то большой-большой лодке. Страшно было, холодно, но потом я вышел и упал… Очень холодно было, дядя!

Я приложил руку к его лбу, и сердце тут же пропустило удар. Горячий, как раскаленная печка. Непонятно, от чего пацан дрожал сильнее. От страха или озноба.