Я вернусь через тысячу лет.

Наверно, где-то глубоко в душе бывшие дикарки еще не чувствуют себя равными людям, среди которых живут. Но держатся как равные, с тихим достоинством – и это приятно.

О племени леров от них удалось узнать немного. Это племя умеет добывать огонь, плетет хижины из лиан и не боится других племен, потому что многочисленно. Все дети племени воспитываются вместе, и поэтому сестры так спокойно отдали своих детей в интернат.

В этом племени мужья живут с женами недолго – пока жены молоды. Через пять-шесть лет совместной жизни мужчина может выбрать себе другую молодую жену, если только выдержит состязания с молодыми охотниками.

В этом случае прежняя жена становится свободной, и ее может выбрать кто-нибудь из тех мужчин, которые состязаний не выдержали.

Впрочем, женщина может остаться и в хижине своего прежнего мужа, если ни он, ни молодая жена не возражают против этого.

Но бывают в племени и такие случаи, когда муж и жена живут вдвоем очень долго, до старости. И никто этому не удивляется, потому что это такой же обычай племени, как и смена жен.

Наверно, поэтому леры так красивы и многочисленны и не боятся других племен. Ведь почти все дети у них – это дети любви.

Я не сразу понял, почему же старожилы выпустили из сферы своего внимания это доброе и мирное племя. Может, с него и надо было начинать? Может, леры стали бы первыми нашими союзниками на этой планете? Неужели все дело только в том, что никто не решился к ним пойти? А может, кто-то и решался – но не пустили? Ведь Тушин признался, что специально сдерживал эту цепную реакцию...

Что ж... И он по-своему прав. Ведь до нашего прилета здесь было немыслимо мало землян. И им надо было немыслимо много сделать.

А теперь нас больше. И мы большее можем. И все дело теперь, наверно, прежде всего в индивидуальной решимости.

Эх, если бы переплыли на наш материк леры, а не эти жестокие, непримиримые ра! Наверняка с лерами мы быстро нашли бы общий язык. Потому что это, в общем-то, счастливое племя. А счастливые люди обычно добры и доверчивы.

Нужна очень долгая, беспросветная цепь несчастий, чтобы человек ожесточился. Нужны долгие пека гонений, лишений и сплошных несправедливостей, чтобы могло ожесточиться целое племя.

20. Розита

Марат решил улететь поздно вечером, в темноте, и отыскивать стоянку племени по кострам. А придет он к ра на рассвете – утром люди всегда добрее.

Сегодня утром над стоянкой племени, на парашюте, были спущены первые “посылки” – прозрачные полиэтиленовые мешки с чашками, мисками и тарелками из пластмассы. Кто-то предлагал “послать” еще и ложки. Но ложки были отвергнуты – рано, не поймут, для чего это надо.

Вертолет долго кружил после этого над стоянкой, но ра, отлично видевшие спущенный им “подарок”, – не подошли к нему.

Значит, очень прочно у них недоверие ко всему, что исходит от чужого племени.

Сегодня ночью бесшумный вертолет опустит Марата в лесу. И Марат выгрузит из машины два контейнера со всем, что может понадобиться. Эти контейнеры так и останутся в лесу. Их не откроет даже самый хитроумный охотник. Но, судя по всему, он и не захочет их открывать.

У Марата будет и двигатель МРМ-5, и ЭМЗ, и суперЭМЗ. И все-таки Марат будет беззащитен, как всегда бывает беззащитен тот, кто идет с добром к озлобленным и недоверчивым людям.

Почему-то очень надеется Марат на свой маленький, карманный магнитофон с записями десятков самых красивых земных мелодий.

– Они будут слушать это! – уже в который раз, как бы убеждая самого себя, повторяет он. – Даже самые жестокие люди любят слушать музыку. И в эти минуты становятся добрее.

Розита Гальдос кусает свои яркие губы, готовые изогнуться в недоверчивой усмешке. Розита явно не верит этим заклинаниям Марата, хотя и выполнила его просьбу – “напела” немало песен в его магнитофон. Она поднялась сюда, на крышу, проводить Марата одна, без Женьки. Женьки нет среди провожающих. Хоть на это хватило его!..

Проводить Марата пришли Бруно и Изольда, Энн и Майкл, Али со своей тихой, незаметной Аней и Михаил Тушин. Здесь и наши командиры – Федор Красный и Пьер Эрвин. И еще мы с Бирутой.

Бирута порадовала сегодня меня – сказала, что у нас будет маленький. Она, оказывается, уже давно знала это, но сказала вот только теперь, когда увидела, что я с самого утра был подавлен предстоящим отлетом Марата. Если честно – я очень боюсь за него. Он кажется мне еще одной нашей жертвой этой красивой и коварной планете. Добровольной жертвой.

Видно, к такому трудному дню Бирута и берегла свою новость. Как амортизатор. И была права, конечно, потому что теперь даже этот грустный день невольно стал для меня праздником.

О сыне я мечтал давно. О маленьком, любопытном мальчишке, который долго будет глядеть на мир моими глазами, которому я помогу открыть этот мир и утвердиться в нем, как помогал мне отец. А потом когда-нибудь этот мальчишка останется в мире вместо меня, и я, уже истлевший, проживу вместе с ним вторую жизнь и стану жить вечно – в его детях, в его внуках, а его потомках, как живут во мне далекие предки мои – бородатые уральские мужики, приписанные к демидовским заводам в Нижнем Тагиле и делавшие на них “горячую работу”.

Даже Бируте не говорил я об этих мечтах. Но она знала, конечно, что я хочу сына. Не могла не знать. Она вообще удивительно хорошо знает меня. Может, даже лучше, чем я сам себя знаю.

И сейчас я чувствую к ней какую-то необычную, почти отцовскую нежность. И благодарность – за прошлое и за будущее, И все время нестерпимо хочется укутать чем-то теплым худенькие, зябкие, беззащитные плечи ее.

–...На твоей волне, Марат, всегда будет включена пленка, – доносится до меня голос Тушина. – Так что передавай в любое время. Ни одно твое слово не упустим.

– Может, крутить для тебя специальную музыкальную программу? – спрашивает Пьер Эрвин.

– Пока хватит этого! – Марат хлопает себя по карману. – Не хватит – сообщу. Вы не думайте – я не собираюсь стесняться.

– Может, все-таки оставить в лесу твой вертолет? – спрашивает Федор Красный. – Мало ли как сложится...

– Зачем? – удивляется Марат. – Чтобы они сразу поняли, что я им не доверяю и приготовил машину для бегства? Все-таки я иду к ним жить, а не посмотреть, как они живут.