Я вернусь...

– Я с людьми работаю, – напомнил Зимин. – Очень может быть, что и остановится.

– Ну и хрен с ним, – равнодушно и совершенно искренне сказал Адреналин. – Подумаешь, дело! С людьми он работает... А я с кем – с макаками, что ли?

– Ты в офисе своем когда последний раз был, повелитель макак? – поинтересовался Зимин. – Небось, уже и не помнишь.

– Вчера, – поправляя шарф и задергивая заедающую "молнию" куртки, сказал Адреналин. – Вчера я там был, понял? Целый день как дурак проторчал.

– И как?

– Что – как?

– Как понравился подчиненным вид их босса?

Адреналин скривился, отчего его левый глаз, и так наполовину заплывший багровым, сочащимся кровоподтеком, закрылся совсем.

– Уроды, – сказал Адреналин. – Гермафродиты дрессированные. Шарахаются как от прокаженного. И хоть бы кто-нибудь сказал: "Ну и рожа у тебя, Шарапов!" Как будто в жизни своей синяка под глазом не видали!

– Синяк под глазом, – сказал Зимин. – Несвежая рубашка. Мятая. Кровь на воротнике. Ободранные кулаки. И, конечно же, без галстука. И рожа небритая. Картинка!

– Ну и что? – сказал Адреналин.

– Действительно, ну и что?

Скрипя подошвами по свежему снегу, они двинулись в сторону соседней улицы, где были припаркованы их машины. Парковаться вблизи котельной Адреналин не позволял никому и никогда не делал этого сам. Клубмены в большинстве своем были люди обеспеченные, с весьма неплохим достатком, и табуны дорогих авто, регулярно собирающиеся возле старой котельной, естественно, не могли не привлечь пристального внимания аборигенов и милиции.

Немного помолчав, Зимин сменил тему.

– Погано получилось с этим подполковником, – сказал он.

– Погано, – согласился Адреналин. – Хотя, с другой стороны, что тут поганого? Все там будем. По-твоему, лучше дожить до ста лет, гадить под себя и ждать, когда твои многочисленные отпрыски потеряют наконец терпение и тихо удавят тебя подушкой? Ну уж нет! Этот парень знал, на что шел, и помер красиво.

– Опять ты за свое! – с внезапным раздражением выпалил Зимин. – Хоть мне-то не втирай!

– Не понял, – строго сказал Адреналин. Он остановился и удивленно уставился на Зимина. – Что значит – не втирай? Я, по-твоему, втираю? Тогда ответь, за каким хреном ты сюда приходишь каждую пятницу? Просто нервишки пощекотать или еще зачем-нибудь?

– Не кипятись, – спохватился Зимин. – Я имел в виду, что нет никакой необходимости по сто раз повторять одно и то же. И вообще, ты прав, наверное. Умер он красиво и, главное, очень вовремя.

– Не понял, – повторил Адреналин, внимательно щуря правый глаз, поскольку левый у него был и так сощурен.

– Он же мент, – проникновенно сказал Зимин. – Это же у них у всех профессиональное заболевание: нюхать, подозревать, строить версии... Он бы за месяц у нас такого нанюхал, что мы бы потом за десять лет не расхлебали! Молчи, молчи, знаю, что ты скажешь. Меня послушай. Я же не говорю, что он нарочно к нам, гм... внедрился. Дрался он классно, от души, и вообще... Но ведь существуют вещи, которые сильнее человека! Сколько он в ментовке отработал – двадцать лет, тридцать? Да у него этот процесс вынюхивания и выслеживания происходит чисто рефлекторно, на подкорковом уровне! Он ни о чем таком даже и не помышляет, а потом вдруг – щелк! – пружинка соскочила, и он уже всех заложил и самолично заковал в браслеты. Может, он через минуту об этом пожалеет, а дело-то уже сделано! Так что это хорошо, что у него моторчик сдох. На кой черт нам в клубе Троянский конь?

Адреналин задумчиво помолчал и медленно двинулся вперед.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Что-то ты... того... Плетешь чего-то... Что у нас вынюхивать? Кого выслеживать?

Зимин презрительно фыркнул.

– Тебе что, совсем мозги отбили? – спросил он. – Ты в самом деле считаешь, что наша деятельность законна?

– Да какая, на хрен, деятельность?! – разозлился Адреналин. – Я этому менту сказал и тебе повторю, если ты вдруг не в курсе: никто с этого дела не имеет ни копейки навара. Это просто клуб. Клуб по интересам, как у филателистов или любителей пива. Они любят пить пиво, а мы любим драться. И все! Что, регистрации нету? Ну, заплатили бы штраф... Если с каждого по рублю, на десяток таких штрафов хватило бы!

– А трупы? – напомнил Зимин.

Адреналин сразу умолк. Трупы случались, подполковник был далеко не первым в списке жертв клубных игрищ. Правда, до сих пор никого не выносили из котельной ногами вперед после первого же проведенного в клубе вечера... Да, трупы были, и с этим приходилось считаться. Адреналин мог сколько угодно твердить, что человек волен сам выбирать, где и каким способом ему уйти в тень, но у правоохранительных органов наверняка имелось свое собственное мнение, и мнение это вряд ли совпадало с мнением Адреналина.

– Увлекаешься, Леша, – мягко сказал Зимин и дружески тронул Адреналина за рукав. – Опять увлекаешься... Я же все понимаю! Для того мы и создавали клуб, чтобы хотя бы раз в неделю, хотя бы в этом грязном подвале побыть собой, стряхнуть с себя все это дерьмо... – Он повел вокруг себя рукой в перчатке, безотчетно повторяя жест Адреналина, когда тот толкал свою речь в котельной. – Но все-таки, Леша, мы живем в мире, а не мир в нас. А мир существует по своим законам, а не по тем, которые ты... которые мы с тобой выдумали. И нам его не переделать, даже и не мечтай. Если мы не научимся уворачиваться, нас просто раздавят. Черт! Ну, ты же не лезешь с голыми руками на тепловоз только потому, что он не хочет уступать тебе дорогу!

– Попробовать, что ли? – задумчиво сказал Адреналин. – Чего он, в самом деле?

Тон у него был такой, что сразу и не поймешь, шутит человек или говорит всерьез.

– Но-но, – на всякий случай предостерегающе сказал Зимин и вдруг замер на дорожке в странной позе.

– Ты чего, Сеня? – встревожился Адреналин.

Зимин не ответил. Он озабоченно пошарил во рту языком и вытолкнул на подставленную ладонь пломбу. Пломба была большая – похоже, из коренного зуба.

– Вот, блин! – возмутился Зимин и снова пошарил языком во рту, ощупывая дырку. – Твоя, между прочим, работа.

– Пирамиды тоже разрушаются, дружок, – философски заметил Адреналин и двинулся дальше.

Зимин хмуро посмотрел на его спину, обтянутую кожаной курткой, перевел взгляд на выбитую пломбу, подбросил ее на ладони и равнодушно выкинул в сугроб. Все-таки в нехитрой философии Адреналина было что-то чертовски привлекательное. Вот именно – чертовски... Эта философия старательного и целенаправленного саморазрушения, как и все исходящее от врага рода человеческого обладала непреодолимой притягательной силой. Вот только Адреналин чересчур увлекался своими умопостроениями...