Я все предусмотрел!

Скоро ему это надоело.

– Лена, - оборвал он, - ты не устала?

– Что не устала?
– уставилась на него девушка, удивленная насмешливым выражением лица Александра.

– Не устала чушь молоть?

Лена задохнулась от возмущения'

– Ну и нахал же ты! Я его успокаиваю, а он издевается.

Александр блаженно затянулся, пустил кольцо дыма и медленно, как будто все это ему жутко скучно, произнес:

– Успокойся, дитя светлое. Я все предусмотрел. Нефтехранилище - не единственный источник энергии. Во-первых, предполагая какое-нибудь происшествие с этими дурацкими резервуарами, я сделал приличный запас нефти здесь неподалеку, НЗ так называемый, которого хватит еще на несколько лет, а во-вторых, за городом покоится целая гора каменного угля. Конечно, на угле вездеход не пойдет, но для этого нефть есть, а вот в качестве пищи для моего универсального генератора уголек - самое то. Так что пока ничего не изменится.

Он довольно рассмеялся. Впечатление было произведено сногсшибательное Лена от огорчения закурила, закашлялась и, сказав только:

– Скотина ты все-таки. Я так волновалась, так старалась...
– ушла в гимнастический бункер и, завалившись на желтый с зелеными кружками мат, заплакала.

Выплакавшись как следует, она попрыгала на мини-батуте, подтянулась на перекладине, упала, сказала перекладине все, что она о ней думает, и отправилась в ванную комнату.

VII

До двух часов ночи они смотрели телевизор.

У Александра был приличный запас пленок, а видеомагнитофон, сделанный больше двадцати лет назад, работал так же исправно, как и после рождения.

– Да, - выдохнула Лена, - жили же люди. Будет ли еще когда-нибудь такая жизнь?

– Будет.

– Интересно знать, когда?

– Абсолютно неинтересно. Мы этого не увидим, и как там будет через сто тысяч лет, меня мало волнует.

– И все-таки, Саша, ну представь, пожалуйста, что жизнь наша длинная-длинная и мы год за годом, тысячелетие за тысячелетием наблюдаем происходящее, сначала сидя в этом бункере, а потом... Ну я очень тебя прошу.

Александр на мгновение задумался.

– А что? В этом что-то есть. По крайней мере любопытно. Значит, хочешь мою версию на будущее? Ну что ж, тогда слушай.

Он налил рюмочку коньяка, нагрел ее в ладони и с удовольствием выпил.

– Скорей всего, - начал он, - со временем радиация самоликвидируется, атмосфера восстановится, и солнце будет светить так же ярко и греть так же сильно, как это было до катастрофы.

Снега, этак через 30-50 тысяч лет, растают, на земле снова появится растительность, и людям незачем будет жить в подземельях. Но люди изменятся и далеко не в лучшую сторону. Мутации затронут всех, пусть не в такой степени, как этих голых скотов, сгоревших вместе с нефтехранилищем, но тем не менее. Поколение из поколения возьмут и увеличат в себе признаки, выработанные жизнью под землей. То, что произошло, и дальнейшая жизнь не смогут не вызвать со временем деградации человека. Интеллектуальный уровень его снизится чрезвычайно. А когда появится возможность выйти на поверхность, он будет еще меньше.

– Почему?
– спросила Лена.

– Потому что на первое место по степени важности выйдет выращивание растений, охота и приручение диких животных. На это будет уходить все свободное время.

Одна защита от хищников, вроде сегодняшнего тигра, отнимет у части населения массу энергии.

– А оружие? Ты забыл про оружие: автоматы, пулеметы, - напомнила Лена.

– Какое оружие? К тому времени оно проржавеет и разрушится, если не на атомы, то на молекулы по крайней мере. Да и за тысячи лет люди, за ненужностью, забудут, что это вообще такое. Какой-нибудь новоявленный гений изобретет топор или копье и получит в награду за это берцовую кость мамонта.

И вообще, в процессе жизни, сначала под землей, а потом и на земле, все достижения цивилизации сперва превратятся в предания, затем в сказки, и, наконец забудутся, забудутся совсем.

– А потом?

– А потом людям придется заново постигать мир, строить хижины, писать на коре деревьев первые книги, воевать друг с другом из-за красивых женщин и богатого зверьем леса.

– Ты уверен, Саша, что все разрушится? Прямо все-все?

– Почти все Время не жалеет ничего. Камень превратится в песок, железо в руду. Дожди размоют, земля засыпет, перегной из растущих и умирающих растений покроет останки многометровыми слоями. И даже если что-нибудь чудом сохранится, то будущий археолог, откопав это что-нибудь, один хрен, не догадается, от чего оно и для каких надобностей предназначалось.

– Что же, по-твоему, они будут такими глупыми?

– Нет, не глупыми. Уровень непременно повысится в процессе постижения веков, но цивилизация-то вырастет иной. Условия развития погибшей цивилизации наверняка отличались от условий, в которые сегодня поставлены мы. А значит, и само развитие окажется не таким.

Вполне возможно, что за основу они возьмут какие-нибудь другие системы отсчета, и, хотя развитие пойдет по тем же законам, взгляд на них будет принципиально отличаться.

К примеру, найдет этот будущий археолог наш календарь и не поймет, что это за штука, потому как у нас поступательное движение дней идет сверху вниз, а у них, допустим, оно будет по концентрической системе. А скорей всего, он вообще не примет его за календарь, поскольку у них таким образом будут изображаться какие-нибудь таблицы химических элементов.

И будут они выдвигать гипотезы, спорить до хрипоты о происхождении, скажем, человека от обезьяны до тех пор, пока у них не произойдет то же, что у нас.

– А почему ты думаешь, что с ними случится то же самое?

– А почему бы и нет? С нами же произошло. Или ты думаешь, что они будут лучше: добрей, умней? Кто вообще знает, сколько раз на земле уже этопроисходило? Наши ученые ни бельмеса толком не знали ни о земле, ни о космосе, ни о самом человеке. Как будто какой-то барьер был поставлен, вот до этого места все знаем, а дальше, как туман. Может быть, это тоже следствие каких-то мутаций, происшедших на ранней стадии развития нашей цивилизации после аналогичной катастрофы, если она была, конечно? Кто это знает? Да и неинтересно уже мне это. Плевать я хотел, было это или не было. Вот сказал я тебе, что меня будущее не интересует. Сказал и соврал. Только оно меня и волнует. Прошлого нет. Настоящее скучно. А будущее, будущее...

И причем интереснее всего именно вот этот самый вопросик: сколько раз еще будет погибать и возрождаться из пепла человечество? Когда оно сможет уничтожить в себе зверя? Когда оно, наконец, научится не бояться самого себя?

Александр возмущенно треснул ребром ладони по ручке кресла.

– Кретины! Все кретины! Неужели нельзя жить так, чтобы не причинять вреда живущим рядом с тобой? Плевать на моральный. Физического не причиняй! Тогда и бояться нечего. Тогда и оружие ни к чему. А когда страх побежден будет, тогда и в башке все перевернется, новые углы освободятся для того, чтобы заполниться новым содержанием.

Нет, Лена, когда-нибудь так обязательно будет. И космос понятным станет, и сам человек, и многие процессы, происходящие внутри и вокруг. Но это все нас уже не коснется, это все случится не сейчас. А сейчас, милая, пошли-ка спать Время позднее Завтра в город смотать надо, за продуктами. Спать,спать!

VIII

Утром, надев скафандры, они вышли на поверхность. Солнце светило по-прежнему тускло, и серый снег поскрипывал под ногами. Александр обернулся к Лене:

– Сегодня вездеход поведешь ты.

– Почему? Я же не умею, - удивилась Лена.

– Научишься, - невозмутимо ответил Александр, - еще пригодится. Мало ли что может случиться?

– Ты стал мнительным, Саша, - улыбнулась Лена, - а как же твое знаменитое "я все предусмотрел"?

– Одно не противоречит другому. Скорее наоборот. Взрыв нефтехранилища дал хорошую пищу для размышлений. Если бы пламя огнемета сразу попало на продырявленный шланг, мы бы с тобой вряд ли сейчас шли по этой тропинке.

Двери вездехода захлопнулись. И Лена, совершив ряд несложных движений, радостно закричала: