Я выбираю счастье

– А кто сидит рядом с тобой? Руль крутит?
– не менее удивленно ответила Надежда.
– Это наши Миша и Саша.

– Да? Но когда бы ты успела родить, ты еще два года назад снималась... Нет, ты не была беременной. Мать бы сразу засекла... И потом папа сказал, что Миша и Саша это мои братики...

Увидев предупреждающий взгляд сестры и ставшие неожиданно серьезными глаза старшего мальчика, оставившего в покое руль и прижавшегося к отцу, замолчала. Зато Сашенька покрутил головой при неожиданно наступившей тишине, встал на толстенькие ножки на сидении возле Олеськи, Надежда кивнула головой, ребенок обхватил ручками Олеськину шею и, как только он умел это, прижался губками и громко причмокнул. Олеська от неожиданности раскрыла еще шире свои большие глаза и вдруг расплакалась по-настоящему. Всхлипнула и Надежда. Жалко все-таки было умершую мать. Сестра-то всего одна. Что же они все о чем-то спорят? Мишенька, как только услышал плач, тут же потерял интерес к рулю, скривил личико и стал рваться к матери. Надежда погладила по головке старшего мальчика:

– Все хорошо, сиди с папой.

– К себе-то хоть пригласишь?
– спросила Олеська сквозь слезы.
– Я ведь тебя не видела больше трех лет.

– А кто тебе мешал навестить меня?
– все еще сердилась Надежда.
– Я в отличие от вас с матерью работала без выходных и отпуска, по отдыхам не ездила, а вы только тратили деньги...

Все замолчали. Встреча сестер получалась нелегкой. Выручил опять Сашенька. Он погладил толстой ручкой косу Олеськи и сказал:

– Леська холосая. И мама холосая, - и засмеялся.

Ребенок снял ненужное напряжение.

– Вот что, едем, хорошая Олеська, к нам, - сказала Надежда. - Я рада, что ты приехала... Да и мать надо помянуть... Где похоронили-то?

– Дарью кремировали, - ответил отец, - потом получим прах и похороним здесь, рядом с её родителями...

Сестры.

Дома Агаша стала быстро накрывать на стол, соскучившийся Станислав все возился с мальчишками, он купил им железную дорогу и теперь занял удобное место на полу, где строил игрушечную магистраль со своими сыновьями. Надежда и отец показывали Олеське дом. Младшей сестре все очень понравилось, особенно то, что кухня и зал были соединены, но она устала с дороги, хотелось немного отдохнуть, переодеться. Надежда сказала, что сейчас отведет её в свою комнату.

– Надюш, а у вас вроде, как я поняла, есть свободная комната вон с той стороны, там еще кошка спала на кровати, там и ванная рядом, или вы еще кого ждете?

– Нет, - тихо ответила женщина.- Это комната Веры...

– Так там никто не живет?
– уточнила Олеська.

– Так получилось, - подтвердила сестра.

– А можно я в этой комнате расположусь?
– попросила Олеська.
– Ты не переживай, Надюш, я не боюсь, я помню немного Веру, она хорошая была, я ее любила. Я очень плакала, когда узнала, что ее больше нет. Но мать не пустила меня сюда, к вам. Можно, я посплю здесь. Да и в этой комнате так уютно. Мне нравится.

Ответил отец:

– Конечно, располагайся, дочка. В самом деле, что ютиться в тесноте. Пусть это твоя будет комната. Ты же часто будешь теперь бывать здесь.

Появление Олеськи выбило из привычного режима всю семью. Мальчики, видя возбуждение взрослых, ни в какую не соглашались идти спать. Сашенька, наигравшись с железной дорогой, не отставал от Олеськи, все лез к ней, Мишенька смотрел во все глаза, а она без устали играла с ним: то козу изображала, то собаку, ползала, валялась с ними, визжала, мальчишки хохотали, хотели сидеть только возле тетушки. Миша тоже постепенно освоился и уже не дичился Олеськи. В одиннадцать вечера Надежда решительно заявила, что детям пора спать, и увела мальчиков в спальню под протестующий рев Саши. Женщина и сама устала. Хорошо, что дети быстро уснули, хоть и сопротивлялись. Но Надежда привычно села на низенький стульчик между их кроватками и стала рассказывать сказку. Эту сказку про самолет она сочиняла сама. На самолете летали Саша и Миша то к папе, то к дедушке, то к Агаше, а по пути им встречалось много интересного. Сегодня они летели к Олеське.

– Вот летит Мишенька на самолете, держит крепко руль, - говорила ласково женщина, - глядь, а внизу наш Сашуля стоит, ручкой брату машет, просит взять на самолет. Миша тут же приземлился, взял Сашу с собой, и хотели они лететь к тете Олесе...Но тут к ним рогатая коровка подошла...

Глазки Миши стали туманиться сразу после взлета. Саша немного помычал после встречи с большой коровкой и тоже уснул. Надежда встала, подоткнула одеяла, залюбовалась своими мальчишками. Тихо вошел Станислав.

– Угомонились наши динамики?
– тихо спросил он.

– Угомонились, - ответила женщина.
– А большое динамо-машина успокоилось там? Что-то я больше не слышу её голоса.

– Это ты про Олеську?
– тихо засмеялся муж.

– Про неё.

– Олеся пошла спать, Агаша и Дмитрий Иванович тоже. Пойдем и мы.

В их спальне Станислав сразу же обнял жену и стал медленно целовать.

– Надюшка моя, - приговаривал он, - я же тебя еще не расцеловал, как следует, за радостную весть. Помешали...

– Знаешь, Стась, - отозвалась женщина, - я иногда жалею, что в нашем доме часто бывает столько много народа. Я так ждала тебя, все представляла, как скажу про ребеночка только одному тебе. А вышло, что при всех.

– Надюш, самое главное, что будет ребеночек. Я очень хочу, чтобы ты родила мне девочку.

– А если мальчик?

– И мальчик просто замечательно.

Рука мужчина скользнула на живот женщины. Но пока все было по-старому, ничего не ощущалось, и Станислав на всякий случай спросил:

– А точно там у тебя уже что-то есть?

– Есть, - улыбнулась женщина.
– И этому что-то скоро два месяца. Я была в больнице. Меня Бела Андреевна отвела к своему врачу. Все есть у нас.

Руки мужчины продолжали гладить живот женщины, Надежда почувствовала привычное возбуждение. Она соскучилась по мужу, по его словам, рукам, ласкам. Как хорошо, что они опять вместе. Станислав был нежен. Хоть и не хватало ему жены все те дни, что он был в отъезде, но он помнил, что Надя носит его дитя. А Надежда уже откликнулась на его ласки, этот мужчина был создан для нее. Какая же она все-таки счастливая.

В доме наступила тишина. Спали дети, уснул Станислав, тихо было во второй половине дома. А Надежде не спалось. Хотя она устала за день, ей казалось, только коснется подушки, сразу заснет. Но не получалось. И причина была понятна. Это было то, о чем они избегали говорить - умершая мать. Мать, которая не любила старшую дочь, да и младшую тоже, она любила только себя, всегда, везде. Но она была матерью Надежде. По щеке медленно побежала слеза.

Мать! Женщина с дворянской фамилией, идеальной внешностью и холодной душой расчетливой бездушной стервы. Вера была совсем другая, и внешне они с матерью были непохожи. У матери были точеные аристократические черты лица, маленькие холеные руки, светлые волнистые волосы, королевская фигура, она была Дарья Ростиславская. Невысокая Вера имела простенькое уютное личико и славный характер. Фамилия была Беркутова. Мать была рождена вне брака. Вера знала своего отца.

Перед глазами Нади появились два женских образа. Вера и Дарья. Почему сестры были такими разными?

В окно было видна огромная краснобокая луна. Обычно появление луны успокаивало женщину, но сегодня Надежда почувствовала тревогу. Она знала, что и сестра не спит. В той половине дома скрипнули пару раз полы, раздался какой-то глухой невнятный шум. Шаги были быстрые, это Олеська тоже не спит. Женщина стала тихо вставать.

– Ты куда?
– поднял голову Станислав.

– Поговорю с Олеськой. Ты спи.