Я выбираю тебя

— Или, — ответила я нервно. — Но давай лучше не будем об этом.

— Почему? — спросил Дима и сделал шаг вперёд. Улыбнулся — легко, неверяще, и его глаза сверкнули радостью. — Ты стесняешься? Юль, но в этом нет ничего такого. Мне тоже нравится тебя касаться.

— Я не сомневаюсь, — мой голос звучал сдавленно. — И тебе нравится, и Феде нравится. А мне, как ты думаешь? Мне нравится, когда вы меня трогаете? Оба? С двух сторон будете меня трогать, да?

Дима изменился в лице.

— Вот в чём дело… — протянул он понимающе. — Ты за Фреда опасаешься…

Не сказал ничего по поводу моей уловки, которую я применила сознательно. Я хотела, чтобы Димка думал, будто они нравятся мне одинаково. Но он даже внимания на неё не обратил, будто не сомневался — этого не может быть.

Конечно, не может быть! Невозможно относиться к разным людям одинаково!

Я не знала, что ещё сказать. Как соврать, чтобы Дима поверил? Поэтому я молчала — а вот он говорил:

— Юль, но ведь ему всё равно придётся объяснять. Рано или поздно. Мы понимаем, что ты должна определиться…

— Не присваивай Феде свои мысли и рассуждения, — почти всхлипнула я. — Ты знаешь его не хуже меня! Это ты у нас был бы способен принять мой выбор. А Федя вспылит и обидится. Скажешь, нет?

— Скажу — да, — вздохнул Дима. — И мне от этого тоже больно заранее. Но, Юль…

— Нет, — отрезала я решительно. — И не смей обсуждать с ним это! Я не хочу, чтобы вы поссорились. Понял? Обещай мне! Обещай, что ничего ему не скажешь! Если кто и должен говорить, то только я. Не ты!

Дима помолчал, глядя на меня очень внимательно и серьёзно — и от этого взгляда с каждой прошедшей секундой я ощущала, как у меня всё сильнее и сильнее дрожат поджилки. То ли от страха перед будущей ссорой близнецов, то ли ещё от чего-то.

— Обещай! — повторила я, и Дима кивнул.

— Хорошо. Обещаю. Я ничего не скажу ему, пока ты не определишься окончательно и не решишь поговорить с ним сама. А теперь давай вернёмся в зал? Потанцуешь со мной?

К подобной невозмутимости был способен только Дима — чтобы сразу вот так переключиться с эмоционального разговора на танцы. Даже меня ещё трясло.

— Да, потанцую, — ответила я и вздрогнула — по телу прошла нервная дрожь.

Дима это заметил.

— Не волнуйся так, — произнёс он примирительно. — Всё будет хорошо.

Мне хотелось спросить: «Хорошо — это как?», но я промолчала.

Я не верила, что после моего отказа их с Федей отношения останутся на прежнем уровне. Не верила ни капли.

И от этого у меня болело сердце, досадливо сжимаясь от невозможности любить в полную силу.

12 Юля

После выпускного вечера спокойно жили мы недолго. На биофак нас всех зачислили благодаря баллам ЕГЭ, а Света прошла на исторический. Становиться учителем она не собиралась — ей была интересна наука, исследования и археология. Она мечтала ездить по стране и участвовать в разнообразных раскопках. Я же не теряла надежды после окончания вуза заниматься генетикой. А вот близнецы, к сожалению, не представляли, кем станут после получения диплома — они просто пошли следом за мной, и меня это огорчало.

— Да не волнуйся ты, — отмахивался Фред. — В конце концов, не обязательно работать по специальности! Устроимся уж. До этого ещё далеко в любом случае.

— Не переживай ты так за них, — увещевала меня мама. — Парни они головастые, разберутся. Раз решили идти с тобой, значит, им и ответственность нести. Занимайся собой.

Первое лето после окончания школы пролетело мгновенно, и осенью мы отправились в институт. Не знаю уж, кого из методистов мне стоило благодарить, но близнецы попали в одну группу, а я — в другую, и общими у нас были лишь лекции. На которых, само собой, я попадала в капкан из своих рыжих почитателей — Федя садился слева, Дима справа.

Мне не хватало Светы. Я даже не замечала её влияния на свои отношения с близнецами, но оно тем не менее было. Она как-то умудрялась отодвигать ребят от меня, чтобы держали дистанцию, сглаживать углы, да и вообще — она одна не смотрела на меня, как на королеву с пажами. В институте же всё в этом плане было ещё хуже, чем в школе, и к концу сентября я чувствовала себя изгоем. С Федей и Димой общались, всё-таки мальчишки — их на курсе было меньшинство, — а вот от меня девочки старались держаться подальше. Хотя я не задавалась и охотно шла на контакт, но вот тот факт, что в любое свободное время ко мне подруливали близнецы и всячески ухаживали, а я почти никак не реагировала, принимая это как должное, не нравился многим. Но как я могла реагировать? Отшить их у меня не получилось бы, я слишком хорошо к ним относилась. И привечать — тоже. Поэтому я играла в Снежную королеву.

Но у всего есть своя цена — и моё поведение аукалось мне неважными отношениями с однокурсницами. Со мной не ссорились, нет — просто не дружили. Никогда не звали с собой, не разговаривали на переменах, даже почти не просили списать. И в общий чат группы меня добавили только после того, как Дима поговорил с нашей старостой Миланой. Он вообще много общался с ней, поскольку тоже был старостой, только параллельной группы, и я даже немного ревновала, если видела их вместе. Гасила неприятные ощущения, но никак не могла отделаться от мыслей, что мои мечты могут исполниться наоборот — и это не Федя найдёт себе девушку, а Дима.

Но пока ничего подобного не случалось — близнецы хранили мне верность. Приносили из буфета шоколадки и водичку, провожали из дома до института и обратно, на выходных приглашали меня погулять втроём. Последнего я избегала — но увы, Федя и Дима порой встречали на улице нас со Светкой, с которой я встречалась как раз по выходным, и присоединялись к нашей прогулке. Ну не гнать же их было?..

Постепенно дело шло к Новому году и первой сессии. Я усиленно занималась, поэтому на предложение мамы съездить в торговый центр и закупиться всем подряд — от новой ёлки до зелёного горошка, — отказалась, сославшись на несделанное задание по английскому языку. Бабушка тоже не поехала, сказав, что лучше отдохнёт. А вот папа, мама и дедушка поехали…

Я до сих пор не могу вспоминать тот день. Стоит лишь сосредоточиться на воспоминаниях — и голова начинает гудеть, будто внутрь черепа поместили гигантский орган.

Мне позвонили спустя несколько часов, когда я доделала английский и собиралась пообедать. Из полиции. И сообщили, что мои родители и дедушка попали в аварию, столкнувшись лоб в лоб с иномаркой, водитель которой не справился с управлением в гололёд и вылетел на встречку.

Погибли все.

13 Юля

Мне никогда в жизни не было настолько больно, и наверное, уже не будет.

Я почти не могла думать. Сидела в шоке, не моргая и почти не дыша, и смотрела в стену, не зажигая свет. Я не молилась, не просила ни о чём, не анализировала — я просто пребывала в оцепенении. Мне кажется, я тогда умерла и сама, но по какому-то недоразумению продолжала дышать — точнее, периодически вдыхать воздух, который казался мне полным дымной горечи.