Я заберу тебя с собой

Он прошел мимо галантерейного магазина матери.

Скромный магазинчик. В витрине выставлены рядом чулки и трусы. Стеклянная дверь. Вывеска.

Здесь будет его джинсовый магазин.

Он уже видел его.

Цветок в петлице города.

Нужно подумать, как его обставить. Наверное, ему понадобится архитектор, архитектор из Милана, а то и американец, который поможет ему обустроить магазин лучшим образом. О расходах он не подумал. Надо поговорить с мамой. Убедить ее дать взаймы.

И Эрика ему поможет. У нее хороший вкус.

На том и порешив, он сел в машину и отправился на автомойку. Сперва проехал между моющих валиков, а потом пропылесосил салон, убрав из него окурки от косяков, чеки, ломтики картошки и прочую гадость, завалявшуюся под сиденьями.

Он глянул мельком на себя в зеркало и понял, что не соблюдает главную заповедь: «Обращайся со своим телом как с храмом».

Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Жизнь в Риме его вымотала. Он уже не выглядел ухоженным и походил на пещерного человека: борода и шевелюра как у дикобраза. До приезда Эрики непременно следовало привести себя в порядок.

Он сел в машину, выехал на Аврелиеву дорогу и через семь километров остановился перед Центром красоты Иваны Дзампетти, огромным ангаром на обочине шоссе, между питомником и мебельной фабрикой.

7

Ивана Дзампетти, хозяйка центра, темноволосая толстуха — одни складки да грудь, — носила стрижку под Лиз Тейлор. У нее были непомерно толстые губы, щель между передними зубами, поправленный пластическим хирургом нос и жадные глаза. Она ходила в халате, под которым угадывалась упругая плоть и соски, в сандалиях «Dottor Hermann» и благоухала потом и дезодорантом.

Ивана приехала в Орбано из Фьяно-Романо в середине семидесятых и устроилась маникюршей в салон. За год она умудрилась выйти замуж за старого брадобрея и взять в свои руки управление его заведением. Заведение она превратила в приличную парикмахерскую, обновив оборудование, заменив страшненькие обои на мрамор и зеркальные панели и установив раковины и фены.

Через два года муж ее умер прямо на улице Орбано, застигнутый инфарктом. Ивана продала жилье в Сан-Фолко, оставшееся от него в наследство, и открыла в округе два парикмахерских магазина: один в Казале-дель-Бра, а другой в Борго Карини. Однажды в конце восьмидесятых она поехала летом навестить своих эмигрировавших в Орландо родственников и увидела американские центры красоты. Храмы здоровья и благоденствия. Специально оборудованные клиники, специализировавшиеся на красоте тела, с головы до ног. Грязевые ванны. Солярии. Массаж. Водные процедуры. Лимфодренаж. Пилинг. Гимнастика. Растяжка и накачка мышц.

Она вернулась, полная далеко идущих планов, которые тут же и осуществила. Она закрыла три парикмахерских заведения, купила на обочине Аврелиевой дороги ангар, где продавали сельхозтехнику, и переоборудовала его в центр красоты и здоровья широкого профиля. Сейчас в нем работали десять человек — тренеры, косметологи и парамедики. Она изрядно разбогатела и стала предметом вожделения окрестных холостяков. Сама она уверяла, что верна памяти покойного брадобрея.

8

Когда Грациано Билья вошел, Ивана встретила его радостно, прижала к объемистой ароматной груди и сказала, что он похож на покойника. Уж она-то его приведет в чувство. Она разработала программу действий. Сначала — курс массажа, укрепляющие ванны с водорослями, солярий, стрижка, маникюр и педикюр, и на сладкое, что называется, рекреационно-восстановительная терапия.

Грациано, когда возвращался в Искьяно, всегда с удовольствием прибегал к терапии Иваны.

Курс массажа она разработала сама, делала его только после закрытия центра и только тем, кого находила достойным особого обращения. Массаж этот предназначался для оздоровления некоторых особенных частей тела; после пары дней клиент выходил от Иваны примерно в таком же состоянии, как Лазарь, восставший из гробницы своей.

Однако сегодня Грациано отклонил предложение:

— Ивана, слушай, извини, но, знаешь, я собираюсь жениться.

Ивана обняла его и пожелала счастья и кучу детей.

Через три часа Грациано вышел из центра красоты и заскочил в магазин «Шотландский дом» в Орбано, прикупить кое-чего из одежды, чтобы чувствовать себя в еще большей гармонии с деревенской жизнью, которую он собирался вести.

Потратил девятьсот лир.

И вот он, наш герой, перед дверью «Стейшн-бара».

Он был в полном порядке.

Блестящие светлые волосы пахли бальзамом, выбритый подбородок — туалетной водой «Эгоист». Темные глаза горели. Кожа после солярия вновь приобрела тот промежуточный между ореховым и бронзовым оттенок, от которого теряли голову скандинавки.

Он смахивал на девонширского джентльмена, вернувшегося с отдыха на Мальдивах. В зеленой фланелевой рубашке. В коричневых штанах из длинноворсового вельвета. В шотландском жилете в клетку цветов клана Данди (так продавец сказал). В твидовом пиджаке с заплатками. В ботинках «Тимберленд».

Грациано распахнул дверь, прошел пару шагов не спеша, как Джон Уэйн, и остановился у стойки.

Барбара, двадцатилетняя барменша, чуть не упала, когда он появился. Вот так просто, в самый обычный день. Без труб и фанфар, возвещавших его появление. Без герольдов, предупреждающих о его прибытии.

Сам Билья!

Вернулся.

Погибель женская вернулась.

Секс-символ Искьяно снова здесь. Он здесь, чтобы вновь разжигать сексуальные желания, никогда и не затухавшие, чтобы вновь пробуждать зависть, чтобы заставить говорить о себе.

После всего, что он вытворял в Риччоне, Порто-Франко, Баттипалье, на Ибице и на Гоа, он снова здесь.

Этот парень, которого приглашали на шоу Маурицио Костанцо рассказать о своих похождениях итальянского любовника, парень, выигравший кубок Кобельеро, игравший в «Планет-Баре» с братьями Родригес, крутивший роман с актрисой Марией Делией, вернулся (страничка из журнала «Новелла 2000» с фотографией, запечатлевшей Грациано на пляже — он массирует спину Марии Делии и целует ее в шею, — висела рядом с игровым автоматом полгода и до сих пор красовалась в офисе Рошо среди календарей с обнаженными моделями); парень, побивший рекорд знаменитого Пеппоне (триста женщин за лето, так писали в газете), снова был здесь.

Он шикарно выглядел и был в форме, как никогда.

Его ровесники, ставшие отцами семейств, задавленные жизнью однообразной и пресной, стали похожи на облезлых старых бульдогов, а Грациано — «В чем его секрет?» — с возрастом становился все красивее и привлекательнее. Как ему идет эта рубашка! И эти морщинки вокруг глаз, эти складки по обе стороны рта, эти залысины придавали ему нечто…

— Грациано! Когда ты вер… — произнесла барменша Барбара, покраснев как помидор.

Грациано приложил палец к губам, взял чашку, стукнул ею по стойке и заорал:

— Что в этом гребаном городишке творится? Почему никто не встречает земляка? Барбара! Выпивку всем.

Старички, игравшие в карты, ребятишки у экранов видеоигр, охотники и полицейские обернулись одновременно.

Среди них были и друзья Грациано. Его добрые дружки. Старые приятели, с которыми вместе хулиганили. Рошо, братья Франческини, Оттавио Баттилокки сидели за столиком и заполняли какие-то карточки, читали «Спортивный курьер», а увидев его, поднялись, стали обнимать его, целовать, ерошить его волосы, приговаривая хором: «Он молодчина, молодчина, это все знают». И кое-что еще, покрепче и повеселее, о чем мы умолчим.