Я запрещаю этому быть на Земле

– Отдельные особи способны выживать вне роя?

– Поэтому я и заподозрила, что никакой это не рой. Будь они роем, они не могли бы жить самостоятельно. Они как ампутированная часть тела, без поддержки всего организма начинают умирать. А здесь всё наоборот.

– А остальные продолжают считать себя роем?

– Мы не знаем наверняка кем они сами себя считают, – Саша открыла двери, пропуская Дару в свою лабораторию. – Возможно, до определённого времени, большинство не задумывается об этом.

– Не задумываются рой они или нет?

– Я уверена, что такое происходит с теми, кто начинает задумываться о своей жизни, о том, что и зачем он делает. Возможно, он осознаёт, что жизнь его общества устроена неправильно, что ему плохо здесь. Но не знает, как это поправить. Всех это устраивает, кроме него. Он теряет смысл жизни, чувствует себя лишним. Но выхода нет. Именно поэтому, когда мы предлагаем выход, они соглашаются. И это доказывает, что они осознают, что можно жить иначе. Они просто не знают как.

– Так! Значит, они, по-твоему, в какой-то момент понимают, что с их жизнью что-то не так, расстраиваются и решают умереть?

– Они теряют смысл жизни. Это серьёзно!

– Я не спорю, – остановила её я. – Но вы показываете им просто открытые ворота, и они сразу обретают надежду? Серьёзно? Им никому не приходит в голову выйти в ворота самим? Или их не выпускают?

– Умпалы считают, что за стенами города их ждёт неминуемая смерть, – в голос Занозы вернулась официальная холодность и бесцветность.

– Они никогда не выходят из города?

– Выходят. Для работ на полях или шахтах.

– Они регулярно ходят работать за город, но считают это смертельно опасным? – недоверчиво уточнила я.

– Учитывая, что значительная часть их при этом гибнет – у них есть основания так думать.

– Они гибнут на полях?!? Хищники?

– Нет. Хотя, по хищникам и местной флоре-фауне тебе Карина лучше расскажет. Они гибнут в шахтах при частых обвалах, – вздохнула Заноза, словно её было неловко признавать, что умпалы не в состоянии обеспечить себе условия работы. – И травятся на полях.

– Травятся? – сработала моя профессиональная хватка журналиста. – Ты говорила, что там практически всё для них съедобно. Чем они травятся?

– Удобрениями.

– Стоп! Как это? – не поняла я. – Они едят удобрения?

– Нет. Они обрабатывают побеги удобрениями. И через растения, впитавшие эти яды, удобрения попадают в рацион самих умпалов. Для них это сильный яд.

– Они удобряют растения ядами, что бы потом ими же отравиться?

– Да.

– Ты сама слышишь – как это звучит? – с сомнением глядя в её спокойное лицо, поинтересовалась я. – Это извращённая больная фантазия. Такого не может быть в реальном мире. Кто в это поверит?

Саша с минуту выдерживала красноречивый немой вопрос в моих глазах, а потом включила личную связь.

–Карина, ты занята?

– А чем могу быть полезна? Я у Ройзы.

– Прекрасно! Я сейчас приду к вам с нашей гостьей, – предупредила она, поднимаясь с кресла. – Надо показать ей, чем кормят работяг в городах.

Удобрения как способ удержания власти

– Так! Стоп! – остановила их я через несколько минут. – Ещё раз. Они обрабатывают эти побеги, для того что бы на них завелась плесень?

– Нет, – покачала головой Карина. – Они обрабатывают эти побеги, для того что бы убить споры плесени. Ну, они думают, что эта гадость убивает споры плесени.

– А на самом деле она от этого только размножается? – уточнила я.

– Эта гадость прожигает кору побегов, – пришла на выучку Заноза. – От неё они трескаются, и в ранах и заводится эта плесень. Так что, можно сказать, они эту плесень сами и разводят.

– А она очень токсична, – кивнул головой доктор Ройза. – Она блокирует выработку гормонов железами внутренней секреции. И они останавливаются в развитии. Они кормят их заражённой плесенью едой.

– Умпалы этого не знают? – я скользнула взглядом по лицам, не розыгрыш ли это.

Заноза пожала плечами.

– И сам яд с растениями тоже попадает в организм, – продолжил доктор Ройза. – Они болеют от этого.

– Так почему они продолжают это есть? – искренне не понимала я. – Если они сами видят, что эта еда им не подходит, выбрали бы что-нибудь другое.

– У них нет выбора.

Я сделала вид, что внимательно изучаю строки отчётов на экране. Нужно было выиграть хоть пару минут паузы, что бы постараться всё же понять, не желающую укладываться в голове информацию. Абсурдную. Лишённую человеческой логики. Журналисту часто приходится сталкиваться с неизвестным. Особенно, если речь идёт об инопланетных цивилизациях. Но есть общие законы для всего живого. Например, желание сохранить свою жизнь. И улучшить условия своей жизни. Но тут живые существа сознательно едят то, что их убивает!

– Нет выбора? Им не подходит другая еда? Только эти побеги?

– Подходит. Свободные умпалы это нам доказали, – с явными нотками гордости в голосе возразила Заноза. – Но для рабочих заготавливается только эта заражённая еда. Другая в столовых просто не присутствует. У них очень ограниченный выбор. Они выбирают между несколькими совершенно не питательными, отравленными продуктами. Это, по сути, и едой называть нельзя! Потому что ни энергии, ни здоровья, ни сил, ни пользы от употребления этой гадости нет. Всё как раз наоборот. Она им только вредит.

– А где свободные берут еду?

– Собирают в дикой природе, – ответила Карина. – Частично выращивают сами без применения всех этих ядов. И получают очень хорошие урожаи. Кстати, большие, чем горожане.

– То есть, организация особей в рое даже едой своих членов обеспечить не в состоянии? А свободные живут припеваючи? – выхватила я абсурдную мысль, но в ней мелькнула искра хоть какого-то смысла.

– Вот именно.

– Но я так и не понимаю для чего, могут умышленно травить своих собратьев. – покачал головой доктор Ройза.

– Это, оказывается, довольно распространённый способ сделать других легко подчиняемыми. Ослабить их и они не смогут конкурировать за власть, – опять пояснила Заноза.

– Да, но обычно, это психическое подавление, – вмешалась Карина, – иногда физическое насилие. Что бы умышленно травили еду – я с таким не сталкивалась.

– Я тоже, – призналась я, перебирая в голове все известные мне факты. В словах Занозы была логика. Но мог ли этот нелепый факт с отравленной едой вписаться в список признаков рабства? Всё это казалось нелепым и противоестественным. Хотя, в случае с рабством, противоестественно абсолютно всё.