Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души (Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3)

Я с опаской посмотрела на разрисованную спину голого детины и спросила:

– Он мертв?

– Мертвый. Пуля в самое сердце попала.

– Дед, а что с трупом-то делать будем?

– Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до отделения милиции подбросишь.

– Зачем?

– Как зачем? Сдаваться пойду. Честно признаюсь, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.

– Ты что, дед, в тюрьму, что ли, собрался?

– А куда мне деваться, я ж человека убил.

– Да ты что, дед? Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна? Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода за решетку собрался? Не вздумай идти в милицию, – жалобно взмолилась я. – Не вздумай.

– А что ж мне делать? – вконец растерялся дед. – Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это принять во внимание.

– Да никто это на заметку брать не будет. Ты же сам знаешь, что сейчас честного человека засадят и глазом не моргнут. Сдашься – и на тебя еще пару убийств повесят.

– Каких?

– Откуда я знаю. Может, в соседней деревне тоже кого-нибудь убили, а преступника не нашли.

– А я тут при чем?

– Милиция не станет разбираться, при чем ты или ни при чем, менты считают, что если дали десять лет, там можно дать и двадцать. – Я немного помолчала и сказала как можно убежденнее: – Дед, если бы все были такие честные и за свои поступки отвечали, то на всех просто бы тюрем не хватало. Всех бы пересажали, и работать бы некому было. Если власть не может разобраться и защитить нас от подобных подонков, то придется это сделать самим.

– Ты это к чему клонишь?

Я вновь замолчала и представила, как дед сдается ментам и меня признают потерпевшей. Тут же откроется мое настоящее имя, и во всех газетах появятся ехидные статейки о том, как звезду экрана чуть было не изнасиловал уголовник, да еще в какой-то глухомани, в полуразвалившейся избе. Нагрянут милиция, пресса… Только не это!

– Понимаешь, дедуля, о трупе не обязательно сообщать в милицию. Мы можем похоронить его сами.

– Ты предлагаешь его закопать? – деловито поинтересовался дед.

– Вот именно. Закопать вместе с пистолетом.

– А пистолет-то зачем?

– Вещественная улика.

– А может, я его лучше хорошенько спрячу? Что ж такому добру пропадать.

– Смотри, дед.

– Анечка, я его, ей-богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.

– Ладно, уговорил.

Посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала тошноту, и прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.

– Дед, давай его в покрывало завернем.

– Давай, – напуганный не меньше меня, дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.

– Ты точно знаешь, что он мертв?

Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего дедуля не только разбирал выход, но и приложился к очередной бутылке самогонки.

– Дед, ты уверен, что уголовник не оживет? – вновь повторила я вопрос.

– Мертвее не бывает. Не веришь – сама проверь, – дед пьяно усмехнулся.

– Я на него смотреть не могу.

– Ань, а мы его что, в моем подполе зароем?

– Зачем же в подполе? Деревня большая, места много. Каково потом придется, если будешь знать, что в подполе труп?

– А тогда где?

– Ну сам подумай. Разве места мало? Скоро светать начнет, бабки проснутся. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное – выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…

– Ничего я не набрался, – обиделся дед. – Я за тебя переживал. Места себе не находил, вот и выпил немного.

– Так уж и немного?

– Я тебе говорю – чуть-чуть. Слушай, мы его на кладбище закопаем.

– Где?

– На кладбище. Оно тут совсем рядом. Кладбище заброшенное, там уже давно никого не хоронят. До него никому дела нет.

– Схоронить труп на кладбище это, конечно, по-человечески, – с важным видом заметила я, – но возиться с могилой ночью на заброшенном погосте жутковато.

– Не бойся. Я на этом кладбище даже закрытыми глазами любую могилу найду.

Не теряя ни минуты, я бросилась к своей машине и подъехала к дедову дому. Вытащив покойника в покрывале на улицу, мы с огромным трудом затолкали его в багажник, который не хотел закрываться.

– Это ж надо такому громиле вымахать, – от беспомощности не на шутку занервничала я.

– Багажник у тебя маленький, – под руку ворчал дед.

– Багажник у меня нормальный. Просто он на такие большие трупы не рассчитан.

– Ты так рассуждаешь, дочка, как будто каждый день трупы возишь.

Ни одна наша попытка не увенчалась успехом. Мы чувствовали, что теряем драгоценное время и мучимся понапрасну. С десятого захода Ивана запихали, но багажник так и не закрылся.

Мы сели в машину и поехали на кладбище. Дед закурил свою самокрутку и произнес с таким важным видом, что, если бы у меня на голове была шапка, я бы обязательно ее сняла:

– У меня, Анечка, на этом кладбище собственная могила имеется.

– Как это?

– Мужиков-то в нашей деревне нет, знаешь, вот я и решил позаботиться о себе сам, заранее место подготовил. Вырыл аккуратно, сантиметр в сантиметр. Я уже несколько раз туда ложился, примерялся, так сказать. Все по уму сделал, чтобы мне в гробу удобно лежать было.

– Ты что, дед, несешь?

– Вот те крест. Кто обо мне позаботится, ежели у меня никого нет? Только я сам.

– Дед Герасим, а где же твоя бабка? Умерла? А дети?

– Да нет, жива, – нехотя ответил дед.