Я знал его

– Я хотела спросить у вас. Когда началось нападение и та газовая граната влетела в окно... вы выглядели так, словно ожидали этого. Продолжали смотреть на часы. Вы совсем не удивились. Вы... вы как-то узнали, что это произойдёт?

Он просто смотрел прямо на противоположную стенку фургона. Он выглядел так, будто и не услышал её. Она легонько вздохнула.

– Неважно, я... забудьте. Это было глупо.

– Я не знал, - тихо ответил Синдзи.
– Я удивился, просто мне было всё равно. Я смотрел на часы, потому что ждал вашего ухода. Это, видимо, было одно из последних ваших посещений, верно?

– Да, - признала она, тихо обидевшись из-за того, какие слова он выбрал.

– Меня снимали с дела, на следующей неделе я должна была сдать финальный отчёт. Как вы узнали?

– Вы уже оставались дольше, чем почти все врачи. Я просто догадался.

– Вы действительно так сильно хотели, чтобы я ушла?

– Я считал время, которое мы бы ещё провели вместе, - просто ответил он.

Она медленно отвела взгляд. Она попыталась вызвать в себе смущение, улыбку, чувство теплоты. Не вышло. Фургон продолжал двигаться. Ей внезапно показалось, что она путешествует в катафалке.

– Скоро мы можем погибнуть, - сказала Мана. Синдзи взглянул на её, но промолчал.
– Я имею в виду, что армия сейчас уже должна знать о похищении. Они это так не оставят, - она издала долгий вздох.
– Те люди в костюмах, которые помогли Кенске, они не из армии. Я не знаю, кем они были. Вы весьма популярны, Синдзи-сан.

Он отвёл взгляд. Мана выругалась про себя.

– Даже если я не знаю, кто они, - продолжила она, - думаю, это не особо важно. Звучало так, словно Айда убил их всех. Так что на обозримое будущее мы будем в руках этих культистов. Не знаю, хорошая ли это судьба. Думаю, вы должны немного волноваться о том, что они будут делать.

Ей не ответили.

– Так вот... этим утром я говорила с Кенске. Не думаю, что он собирается причинить нам вред. Он, кажется, весьма решителен помочь вам. Думаю, он просто захватил меня с собой покататься.

он вам нравится

– Действительно кажется, что он заботится о вас. "Забота" - не то слово. Не знаю, может, обеспокоен. Просто кажется, что он хочет помочь вам. Думаю, это был лучший способ показать вам это, - "Или показать себе".
– То есть, он сделал дурацкие вещи, но... он не похож на плохого человека. Он просто хотел помочь вам. И я... я не могу его за это винить.

потому что я такой же

– Даже... даже если я скоро умру, я готова. И я хочу верить, что всё, сделанное мной в жизни, сделало её ценной. Много людей в наши дни, я имею в виду, с 2000 года, думают, что ты должен что-то делать со своей жизнью, словно это закон какой-то. Жизнь - это не бесплатная поездка, говорят они. Они говорят, что ты должен работать, пытаться сделать мир лучше, помогать восстанавливать его и человеческую расу. Потому что если ты не делаешь этого, то ничем не отличаешься от мёртвых, от тех, кто ещё не вернулся. Ты можешь с тем же успехом вернуться в море.

Её взгляд опустился на пол. Он был серым и грязным. По выемке для левого колеса бежало что-то чёрное и глянцевое. В тусклом свете фургона оно блестело, как утренний снег.

– То, что я делала в армии... я не горжусь всем этим, но я горжусь тем, что я сделала с тех пор, как я встретила вас. Я знаю, что не особо помогла вам, может, вообще не помогла, но вы помогли мне. Помогли понять, что я не могу обойтись только надеждами о том, как дела пойдут лучше. Я должна сама помогать им стать лучше. Вы заставили меня понять это. И в свою очередь, я думаю, что это поможет мне помогать другим людям.

И я знаю, что вы можете так не думать, и хоть вы были так долго взаперти, я думаю, что ваша жизнь тоже была ценной. Вы сражались чтобы помочь нам всем. Вы сражались против ещё одного Удара. Вы пытались помочь нам. Я знаю, что вам не нравится, когда вас называют героем, но... то, что вы сделали с вашей жизнью, это благородней и лучше всего, что я когда-либо делала и когда-либо надеюсь сделать.

Но зная это или хотя бы думая об этом, я чувствую, что, может, всё сделанное людьми со времён Второго Удара было не зря. Что несмотря на всё плохое, мы сделали и что-то хорошее. Я больше не ненавижу быть человеком.

Я перестала ненавидеть людей, которые заставили меня ненавидеть человечество.

Из-за одержимости Евами армия украла её детство. Они взяли её чистоту и невинность и сжимали их кулаке, пока не остался только их идеал. Ребенок-солдат, идеальный кандидат для проникновения в NERV и возвращения на своё место силы, которую правительство и ООН отдали в руки Икари Гендо.

Она никогда не ненавидела армию. Она ненавидела людей, которые приказали сделать это. Этих безлицых, безмозглых бюрократов, не знающих ни жизни, ни боевых условий. Они приказывали и она должна была подчиняться, даже если они делали это только для получения большей силы.

Но это была её работа, как и у военных, обучавших и воспитывавших её. Они подчинялись приказам. Им нельзя было сомневаться в них. Постепенно она перестала гадать, были ли вещи, о которых ей говорили и заставляли делать, неправильными или аморальными, или даже ошибками. У неё было нечто, что она могла делать, на что её тренировали, и она должна была сделать это несмотря ни на что.

И когда она была ребёнком, она видела в Детях родственные души. С рождения их вели к тому, чтобы стать пилотами и воинами. Кроме Синдзи. Его буквально закинули в этот мир смерти безо всякой подготовки или закалки ума. И, встретившись с ним лично, она могла увидеть, к чему это привело.

Неужели её восприятие было так искажено? Неужели ей так сильно промыли мозги, что, увидев обычного мальчика, которого заставили стать солдатом, она почувствовала лишь укол жалости? Но увидев его, став ближе к нему, она постепенно переосмыслила события своей жизни. "Нормальное" детство было столь чуждо ей, что она никогда и не горевала о своём.

Но если бы у неё на самом деле было нормальное детство, она никогда бы не узнала, как справляться с убийством, как выполнять приказы, которых она не хотела или с которыми была не согласна. У неё был бы обычный склад ума, и понятие борьбы за свою жизнь было бы чуждым и пугающим. Только из-за своего обучения у неё были причины и способности справляться с этим существованием. Она внезапно поняла, что не будь их, и на месте Синдзи легко могла оказаться она.

Вот почему он так сильно хотел умереть? У него просто не было дисциплины ума, приобрести которую ей было приказано? Вот почему она не могла полностью понять его и его боль. В этом он действительно был одинок. Она просто не хотела, чтобы он так себя чувствовал.

– Так что я готова умереть, - закончила она. Это было ближайшим сходством между ними, которое она могла провести.
– Я готова.

Её речь почти рассеяла всю её недавнюю неуверенность о нём. Она провела параллель аналогии между ними, хоть и неточную, но ясную. Так как она была не опасна, то и он тоже.