Я знаю, чего тебе хочется

– Шрам...
– пробормотала Элизабет.
– Однажды, около месяца назад, мы купались с ним ночью в открытом бассейне университета, и я увидела у него сильный глубокий рубец на плече... здесь, - она положила руку себе на плечо немного выше левой груди.
– Он сказал...
– к ее горлу поднялся тошнотворный комок, и ей пришлось подождать, пока он отступит.
– Он сказал, что когда был маленьким мальчиком, он сильно упал этим место на острый забор.

– Продолжать?

– Да, конечно. Теперь уже поздно останавливаться.

– В последний раз его мать была выписана из роскошной психиатрической клиники Сан Джоэкуин Вэлли в 1968 году. Однажды они все втроем решили устроить семейный пикник недалеко от Дороги 101. Эд собирал дрова для костра недалеко от высокого обрыва над морем, как вдруг его мать села в машину (Эд Хэмнер старший тоже находился в это время внутри), завела ее и помчалась прямо на своего сына. Эду удалось, по-видимому, успеть отпрыгнуть в сторону, но оба его родителя погибли, упав в машине с огромной высоты на прибрежные скалы. Эду было тогда почти восемнадцать. Отец оставил ему наследство в миллион долларов наличными, не считая различных ценных бумаг, акций и так далее. И еще - прекрасный дом. Через полтора года Эд уехал на восток и поступил в тот же колледж, в котором учишься и ты. Вот, собственно, и все, что мне удалось узнать.

– Как? И никаких больше секретов или привидений?

– А тебе что, всего этого мало?

Она медленно поднялась с кресла.

– Теперь понятно, почему он так не хотел говорить о своей семье. Да, хорошо поработали детективы, ничего не скажешь - чуть мертвецом из могилы не подняли.

– Ты просто слепая, - проговорила Элис, глядя, как Элизабет надевает пальто.
– К нему, конечно, едешь?

– Да.

– Потому, конечно, что ты его любишь?

– Да.

Элис быстро подошла к ней и взяла за руку:

– Остановись, прекрати дуться и раздражаться хотя бы на секунду и ПОДУМАЙ! Эд Хэмнер способен делать такие вещи, о которых обычные люди даже не мечтают. Он подсказывал своему отцу, куда ставить на рулетке, и тот никогда не проигрывал, разве что для вида, помог ему разбогатеет на биржевых махинациях. Он просто знает, где выигрыш. Это просто-напросто способность предвидения, наверняка связанная с каким-нибудь психическим отклонением. Я не знаю. Известны, конечно, и другие случаи, когда подобные способности проявлялись и у других людей, но, как правило, в меньшей степени. У тебя никогда не было ощущения, что он принуждает тебя любить его, что он делает это насильно?

– В жизни не слышала ничего более нелепого, - медленно повернувшись к ней, ответила Элизабет.

– Неужели? Ведь он дал тебе вопросы к экзамену по социологии точно так же, как подсказывал отцу правильные числа игре в рулетку. Он НИКОГДА не изучал социологию. Я проверяла. Он сделал это для того, чтобы привлечь твое внимание, заинтересовать тебя, чтобы ты отнеслась к нему серьезно.

– Прекрати!
– закричала Элизабет, прижав руки к ушам.

– Он просто знал эти вопросы, он знал, когда погибнет Тони, он знал, что ты полетишь оттуда домой на самолете. Он даже знал точный психологический момент, когда ему снова появиться в твоей жизни в октябре.

Элизабет высвободила руку и дернула на себя входную дверь.

– Пожалуйста, - просила ей вдогонку Элис.
– Пожалуйста, Лиз, послушай! Я не знаю, как у него это все получается. Я сомневаюсь даже, что и ОН САМ это знает. Может быть, он и не хотел причинить тебе никакого вреда, но он уже причинил его тебе. Он сделал так, чтобы ты полюбила его, предупреждая каждую твою мысль и желание, даже самые заветные и потаенные. Но это не любовь, Лиз! Это самое настоящее насилие!

Элизабет хлопнула дверью и быстро побежала вниз по лестнице.

Она успела на самый последний автобус, идущий в город. Снег пошел еще сильнее. На дороге намело большие заносы и автобус пробирался сквозь них, как какой-нибудь гигантский жук. В салоне было всего шесть или семь пассажиров. Элизабет села на самое заднее сиденье. В ее голове роились тысячи самых разных.

Сигареты с ментолом. Биржа, то, как он якобы угадал, что детское прозвище ее мамы было Ди-Ди. Худенький мальчик в очках, незаметно таращившийся с задней парты на маленькую девочку, сидящую перед ним и слишком маленькую для того, чтобы понять, что...

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО.

НЕТ. НЕТ. НЕТ. Я ЛЮБЛЮ ЕГО!

Любила ли она его на самом деле? Или ей просто доставляло наслаждение сознание того, что существует кто-то, кто всегда заказывает для нее в ресторанах и кафе именно то, что она любит больше всего, кто всегда водит ее именно на те фильмы, которые она больше всего хотела бы посмотреть, и не хочет ничего того, чего не хотелось бы ей? Не был ли он неким психологическим зеркалом, в котором она видела только то, что ей хотелось бы видеть? Подарки, которые он дарил ей, были именно такими, которые она хотела. Когда неожиданно похолодало, и ей срочно понадобился новый фен для сушения волос взамен сломавшегося старого, кто подарил ей его? Эд Хэмнер, конечно, кто же еще? Купил по случаю, - как он сказал, - понравился просто и купил - подумал, что, может быть, тебе нужен такой. Конечно, ей это было очень приятно.

НО ЭТО НЕ ЛЮБОВЬ, ЛИЗ! ЭТО САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ НАСИЛИЕ!

Она вышла на углу Мэйн-стрит и Милл-стрит и тут же отвернулась от немилосердно стегавшего по лицу ветра. Автобус обдал ее дизельным выхлопом и через несколько секунд его красные габаритные огоньки скрылись в густой темноте.

Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя так одиноко.

Его не было дома.

Она звонила и стучала в его дверь минут пять, но все безрезультатно. Тут вдруг она впервые подумала о том, что не имеет ни малейшего представления о том, чем занимается Эд, с кем встречается, когда они не вместе. Эти мысли не приходили ей в голову раньше никогда.

МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ИГРАЕТ СЕЙЧАС В ПОКЕР, НАПРИМЕР, ЧТОБЫ КУПИТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ФЕН ИЛИ ЕЩЕ ЧТО-НИБУДЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ДРУГОЙ ЖЕНЩИНЕ...

С неожиданной решимостью она привстала на цыпочки и пошарила рукой над дверью, где, как она знала, он иногда оставлял запасной ключ. Наконец, ее пальцы наткнулись на него, и ключ со звоном упал на каменный пол.

Она подняла его, открыла замок и вошла в прихожую.

Квартира без Эда выглядела как-то странно - как-то искусственно, что ли, ненатурально, как театральная сцена. Ее всегда удивляло, в какой чистоте и порядке содержит он свое жилище, совершенно не заботясь при этом о собственном внешнем виде. Как будто он наводил весь этот порядок и чистоту не для себя, а только для нее. Ерунда какая-то.

Она снова подумала о том, точно так же, как в первый раз, когда побывала здесь, - как ей нравятся его кресла.

Кресла, в которых они занимались или смотрели телевизор. Эти плюшевые кресла были что надо - не слишком жесткие и не слишком мягкие - именно то, что надо. Как и все, впрочем, что связано с Эдом.

В главной, большой комнате было две двери. Одна из них вела на кухню, другая - в спальню.

Ветер снаружи завывал с неистовой силой и старое деревянное здание отвечало ему тихим поскрипыванием.