Я. Хочу. Тебя.
Шрифт:
Нику увидел и отлегло.
Но!
С Романом воевать? Если он отомстить решил всерьез?
Это уже полный пиздец!
Но Роман только хмыкает и тут же заводит мотор своей тачки.
Точь-в- точь, надо сказать, такой же, как и у меня.
– Все, Гудимов. Ты доигрался.
Отпускаю его, позволяя начать мягко оседать мне под ноги.
Его глаза, кажется, сейчас просто вылезут из орбит. Судорожно машет руками, с хрипами втягивая в себя воздух.
Но, сука, не сдается. Хоть почти уже подох.
– Подписывай, сука. Иначе тебя здесь просто положат. Так расстреляют, что одни дыры только и останутся.
– Да ты что?
Ухмыляюсь, вздергивая брови.
– А вот сейчас мы и посмотрим. Эй!
Швыряю в главного его войска копию бумаг, выправленных Давидом.
– Можете почитать, если умеете, конечно. Ваш хозяин остался с голой задницей. Ни хрена у него больше нет. И заплатить ему вам будет нечем.
Спиной чувствую, как его бойцы начинают шептаться.
Стволы уже опускаются.
Вместо того, чтобы держать меня на мушке, начинают разбредаться между деревьями.
– Вот так, Гудимов, – усмехаюсь, ловя его, пытающегося отползти, за шкирку.
– Ты жизнь прожил, а так ни хрена ничего и не понял. Те, кто за бабло тебе служит, за бабло же тебя и продаст.
– Сволочь, – харкает мне под ноги.
– Я?
Блядь, он меня искренне удивляет. Вот правда. Давно так не удивлялся!
– Ты что? В детстве поговорок не учил? А в них, между прочим, народная мудрость. Не рой яму другому. Никогда не слышал, мммм? Ну тогда считай, что это карма. Ты у меня хотел все отобрать, а великая Вселенная подарила все твои богатства мне. Ты же, я слышал, просветлялся там. На Тибеты ездил. Тантрический секс практиковал. Когда на десятерых одну расписывал. Так что, считай, вот оно. Твое просветление.
– Ни хера. У меня много еще чего осталось!
Шипит, дико вращая глазами.
– Я все равно тебя уничтожу, Багиров! Зря ты так зарвался!
– Правда? Ах, точно! Совсем забыл!
– Марат. Давай, - набираю номер друга.
И уже через секудну даже глаза от наслаждения прикрываю. Оглушительный взрыв долетает даже сюда.
– Это то, что у тебя оставалось, Гудимов. Фейерверк и впечатления городу надолго обеспечены. А теперь. Раздевайся.
– Ты совсем охренел? Совсем берега попутал! Правильно говорят, ты полный беспредельщик, Багиров! Убить хочешь? Убивай! Но зачем издеваться?
Хочу по-настоящему тебя, Гудимов, с голой жопой оставить. Кто знает? Может, кто-то из твоих бойцов позарится? Ты же у нас любишь разные виды секса? Особенно группового, м? А вообще. Убивать тебя не хочу. Не хрен мараться. Но ты на всю жизнь запомнишь, как это, девушек беззащитных красть и мучить!
А ни хрена в нем гордости нет.
Понял, что без всего и без бойцов своих остался.
Сразу сник.
Плечи ссутулил.
Дрожащими руками расстегивает рубашку.
– Все снимай, - подгоняю.
Задолбался я с ним разбираться.
Ничтожество.
Нормальный бы подыхал, а в лицо бы плюнул.
А так даже размениваться не стоит.
После такого даже если и был хоть один боец, который и без бабла его защитить был готов, то уже не осталось. Слабаков и жалких тряпок никто защищать не станет. Только плюнуть и растереть.
Уверен.
Ника моя и то себя с большим достоинством вела, когда этот ублюдок ее выкрал, чем этот!
– На землю ложись, – приказываю жестко, когда Гудимов снимает последнюю тряпку.
Яйца бы оторвал. Но противно прикоснуться.
– Аааааа! Ты обещал!
Орет, как свинья, которую режут.
А я всего-то на руки ногой наступил.
Чтоб не дергался. И не стрелял в спину.
– Обещал. Живи теперь. Посмотрим, чего ты на самом деле стоишь, – презрительно выплевываю, отправляясь к машине.
А сердце срывается в бешеный галоп.
Она!
Наконец-то к ней прикоснусь! Вдохну любимый запах!
Аж руки дрожат, как у запойного алкаша в предвкушении! И внутри все гудит. Ревет. Громче самого мощного мотора!
– Никкккка!
Багиров далеко не отъехал. Совсем рядом тачка его стоит!
– Никккка!
Бросаюсь к ней, уже вышедшей мне навстречу.
Обхватываю руками так, что боюсь, как бы не затрещали кости!
– Он ничего тебе не сделал?
Жадно, пытливо, с болью впиваюсь в ее глаза.
Девочка моя! Сколько натерпелась, маленькая!
Я мараться не хотел, но если чем обидел, то вернусь! Вернусь и растопчу его! Раздроблю каждую кость и яйца точно отрежу!
– Нет, – шепчет, качая головой.
А я тону.
Как дурак. Как сопляк последний тону в ее огромных глазах, что светят ярче изумрудов!
Аж губы болят и внутри все сводит, так хочу впиться в нее. Вобрать в себя ее вкус. Слиться еще крепче.
И не отпускать… Никогда больше не отпускать…
Но сердце под ребрами рвано дергается.
В последний момент.
В полувдохе от ее губ останавливаюсь.
– Никккка, – хриплю, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Вот сейчас я хуже Гудимова. Такой же беспомощный.
– Ты правда хочешь быть со мной? Думала, чтобы от меня сбежать? Хочешь свободы?
– С тобой…
Всхлипывает, обвивая меня руками.
– С тобой, Арман!
– Смотри.
Сердце реально проламывает ребра. Разрывает грудную клетку.
– Это единственный шанс, Никккка! Пока я еще могу тебя отпустить! Потому что, если ты останешься, то больше не смогу! Никогда не смогу! Если решила, то скажи сейчас. Отпущу… Сдохну, но отпущу. Потом уже с мясом не оторвать будет!