"Я"

Вскоре мужчина вышел из-за угла своего дома и пошел к крыльцу, ружье он закинул на спину – и теперь мое время пришло! Забор скрывал меня от собак, но плечи и голова человека возвышались над заснеженным плетнем. Я пошел вслед за человеком – мне нужно было пройти не так уж и много, чтобы выбраться из глубокого снега, но все равно я спешил выйти на продутую ветром малоснежную тропу перед плетнем, прекрасно понимая, что шелест моих шагов сольется с шумом валенок человека, и собаки раньше времени не услышат меня. Я подошел к забору когда и рассчитывал – как раз тогда, когда человек подошел к крыльцу.

Как все меняется в жизни: мгновением раньше – это уверенный в себе мужчина, а сейчас уже он – моя жертва!

Я специально ждал того момента, когда человек откроет дверь, и лишь потом напал, ибо сам я открыть ее не мог; поэтому, не теряя ни секунды, я молча бросился вперед – быстрыми шестиметровыми прыжками я подскочил к забору, перепрыгнул его и метнулся к цели. На собак я не смотрел – страх передо мной остановит их. Со всех сторон раздался лай, и ужас был в голосах псов – но эффект неожиданности… – его не купишь! Они опоздали, опоздали на всю свою жизнь!

Я бросился на человека сзади, рявкнул и сбил его с ног. Ружье мешало ему, он упал на порог. Я сознательно помедлил, дав ему возможность повернуться ко мне лицом. В его глазах застыл ужас и отчаяние, он все еще не верил, что это произошло с ним, именно с ним; он попытался закрыть лицо руками, но я вонзил свои клыки ему в шею. Кровь на моих губах привела меня в восторг и ярость – человек захрипел разорванным горлом – он умирал, а я метнулся в избу через открытую им дверь.

В доме было тепло и сильно пахло людьми. Я толкнул вторую дверь плечом, и она со скрипом отворилась – передо мной была большая теплая комната с каменной печью в углу и столом посередине. Обитатели избы встать еще не успели, но они уже не спали, разбуженные шумом борьбы у входа; было темно – лишь рассеянный серо-желтый свет тайги, падая в мутное оконце, освещал избу, и в этом бледном свете я завертел свою кровавую карусель.

За моей спиной собаки лаяли так сильно, что хрипов умирающего я уже не слышал; не теряя драгоценного времени, я набрал полные легкие воздуха и заревел. Я вложил в этот рев всю свою силу и ярость – в тесной комнате мое рычание было подобно грому – оно забирало храбрость, оставляя лишь ужас, парализуя волю и примиряя с неизбежностью смерти.

Я кинулся на людей, я наносил им раны в живот и горло, рвал их клыками и бил их своими кривыми когтями – это была кровавая резня. Стоны раненых и лай собак сплелись воедино в головах людей, полуоглохших от моего рева, – с такими противниками справиться было легко. Паники среди людей не было – был просто дикий безумный ужас. Теплый тошнотворный запах крови смешался с застоявшимися прокисшими запахами избы. Я прыгнул на стол и снова заревел.

Я спешил – село наверняка проснулось, и мне нужно было срочно уходить. За моей спиной молились те, кого я не успел найти и ранить вместе с теми, кого я ранил, но не добил, – да будет так – кому судьба жить дальше – тот выживет, а мне надо уходить.

Я выскочил из дома и, не теряя ни секунды, рванулся к забору. Собаки расступились, пропуская меня, но затем кинулись за мной всей стаей. Мне нужен был глубокий снег – на нем я точно обгоню коротконогих собак, поэтому, перепрыгнув через забор, я метнулся к ближайшим глубоким сугробам. Псы следовали за мной по пятам, уже примериваясь хватать за хвост и задние лапы – а вот и спасительный снег, доходящий мне до брюха. В таких сугробах мне было очень трудно двигаться, но собаки… – они безнадежно завязнут в них.

Я остановился и обернулся назад. Взрытый мною снег был весь в кровавых пятнах – это была кровь людей с моих лап и с моего брюха. Собаки визжали и лаяли, захлебываясь снегом, а я тронулся дальше: чтобы не попасть под выстрел, мне нужно было быстрее уходить,

Я шел стремительно насколько это было возможно для моего массивного тела, увязающего в снегу, теперь я хотел выйти на малоснежную тропу, а когда нашел ее, то двинулся по ней. Лай стал удаляться. Черно-белый лес из вековых деревьев безмолвно окружал меня, а я быстрым шагом все дальше и дальше уходил вглубь тайги. Время от времени мне приходилось пробираться под согнувшимися от тяжести снега ветвями, взрывая своей грудью снег. Я постоянно прислушивался к шуму погони.

Страшно, ох как страшно идти собакам по следу тигра! Что ждет их впереди? Кто знает… – быть может, они бегут за своею гибелью…

Лай вдруг стал звонким и заливистым – собаки явно выбрались на тропу и теперь догоняли меня. Мне стало жарко – я схватил пастью снег раз, другой, оставив на снегу следы крови с губ и подбородка; погоня за мной стала опасной: собаки могут окружить меня и дождаться прихода людей, ведь село-то еще близко, а это – конец.

С этим риском пора кончать – я быстро запутал следы, надеясь выиграть время, и поспешил дальше. Сзади послышался вой и визг – собаки увидели кровь своих хозяев на отпечатках моей пасти в снегу, и ее запах проник в их сердца. Я отпрыгнул в сторону и пошел назад, скрываясь за деревьями и держась параллельно своему следу – я искал удобное место для засады и, наконец, нашел его. Собаки оказались храбры – они не испугались следов моих окровавленных клыков и не повернули назад, а двинулись дальше, и сейчас, судя по их суматошному лаю, стая спешно распутывает мою маленькую загадку. Мы находимся все еще слишком близко от села – я слышу голоса людей и их возбужденные крики: люди не побоялись пойти за мной в ночную тайгу, и это мне совсем не нравится. Наверное, предположил я, они не будут слишком далеко удаляться в мрачный лес – сейчас люди ориентируются на собачий лай, но ни те, ни другие далеко вглубь тайги ночью не пойдут.

Мне надо было побыстрее разделаться с собаками, и поэтому я с радостью услышал, что их лай стал быстро приближался. Они распутали мои следы, и догоняли меня. В стае самый сильный и уверенный в себе идет первым – он вожак, а самый слабый идет последним. С последним мне будет справиться гораздо легче, чем с первым, – поэтому по древнему звериному инстинкту я ждал последнего.

Собаки пробегали мимо меня одна за другой, они бежали быстро и с азартом – видимо, они раньше не встречались так близко с тигром – меня же в пылу погони они не заметили.

А вот и последний пес. Испустив грозный рык, я бросился на него, сбил с ног и разорвал ему горло. Я не уходил, а собаки стояли передо мной всей стаей, надрываясь от лая; и тогда я заревел, заревел, глядя прямо им в глаза, чтобы они увидели мои могучие челюсти и громадные окровавленные клыки. Люди далеко, а я вот он, стою перед вами, псами, страшный, весь в крови ваших хозяев, рядом с трупом одного из вас!

Я ревел снова и снова, пока храбрость не покинула псов, и в их душах не поселился страх. Они надрывались от лая, но ужас передо мной и тайгой уже дал ростки в их сердцах, и вскоре от их мужества не осталось и следа. Я пошел в сторону, в глубокий снег, пробираясь между занесенных снегом кустов, а собаки остались на месте; они заскулили и завыли, а потом, уже молча, пристыженные, побежали обратно в село.

Я шел вглубь тайги – мне нужна была небольшая полянка в лесу, и я нашел ее. На ней я тщательно запутал свои следы. Шел снег – к утру он скроет отпечатки моих лап. Я уходил прочь от села, погружаясь в дебри первозданной тайги. Я чувствовал себя в безопасности и… не торопясь, открыл глаза.

Я вновь оказался в рубке своего корабля – ну и сон же мне приснился! – мне все еще казалось, что я чувствую морозный запах крови и что я там, в тайге, где под ледяным панцирем катит свои студеные волны Уссури.

– Расчеты закончены, командир! – сказал мне штурман.

– Давно? – спросил его я.

– Мы не хотели вас будить, – ответил он.

Они все заулыбались, и я вместе с ними. Сон придал мне решительности, я чувствовал в себе силы идти до конца.

…Итак, атака. Я провел языком по губам и – сердцем чувствую! – там была кровь! Ух, какое реальное было видение!

Перед боем я решил обратиться к экипажу с речью:

– Орлы! – выкрикнул я по внутренней связи. – Родина смотрит на нас. Мы пришли сюда, чтобы исполнить свой долг перед ней. Я надеюсь на ваше мужество! Вперед! Вперед без страха и сомнения – нас ждут великие дела, и пусть горят за нами мосты – я верю, я знаю – нас ждет удача! Пошли, ребятушки, пошли!