Ябеда

— Ты не можешь наплевать на учёбу, — назидательным тоном перебивает меня мать. — Ты же это хотела сказать, да, Тася?

Мотаю головой. Как раз на учёбу забить проще всего!

— Впереди экзамены и поступление в вуз. — Мама продолжает промывать мне мозги.

Может, намекнуть ей, что со своей заботой она опоздала лет так на пять? Хотя какой от этого толк?

— Хочешь помочь отцу? — Моё молчание в ответ для неё хуже горькой редьки. — Поступи на «бюджет»!

— Мама, ты не понимаешь! — Как чувствовала, что дурацкое канапе встанет у меня поперёк горла! Интересно, это у Ники с мамой в крови — портить окружающим аппетит?

— Тася, прости, но это ты не понимаешь! —И снова она не даёт мне договорить. — Не дело молодой девчушке слоняться по больницам. Да и чем ты можешь помочь Сергею? Подержать за ручку? Не смеши!

Я одна слышу, как разбивается мой хрупкий мир от столкновения с маминым, железобетонным?

— Плюс ко всему, дорога неблизкая, а лишнего автомобиля в доме нет!

— Мне и не надо! Я на автобусе.

— Только этого не хватало! — Мама со стуком опускает чашку на стол, так и не успев сделать глоток. — Мало того, что вчера вся продрогла на остановке, так сегодня решила ещё и Вадима опозорить?

— Мама, ты о чём?

— В Жемчужное на автобусе ездит только прислуга! Ты подумала, какие разговоры пойдут о твоём отчиме?

— Ладно! — взмахиваю руками, в попытке остановить словесный поток матери. — Я вызову такси! Деньги у меня есть! Довольна?

— Да при чём здесь такси?! — Мама вскакивает с места. — Я тебе в сотый раз повторяю: ты должна думать в первую очередь об учёбе! Вадим договорился с директором гимназии имени Ломоносова. Уже завтра тебя ждут уроки, а сегодня ты просто обязана заняться собой! Посмотри на себя, Тася! Неухоженная, одета как попало. Выглядишь, как замухрышка какая-то!

— Какие ещё уроки, мам?! — Сердце ухает в пятки: только этого не хватало! — Новый коллектив, другая программа, завышенные требования… Для чего? Пока я освоюсь, уже выпускной будет! Да и сколько тут осталось учиться? Два месяца всего! Я сама наверстаю. Тем более, папа говорил, что всё обсудил с тобой и ты согласилась на дистанционное обучение!

— Твой папа говорит очень много, а ты слушаешь, развесив уши! Нечего дома сидеть! — срывается мама, а потом расставляет всё по местам: — Тем более, это не твой дом!

Завтрак окончательно испорчен, как и настроение. Забавно, как легко в запале обретают свободу разъедающие душу слова. Причём они, как правило, бьют в обе стороны, да и обратно никогда не возвращаются. Какой смысл теперь прикрывать ладонью рот, смотреть на меня с сожалением и виновато мотать головой? Мы стали безвозвратно чужими и далёкими…

— Прости, я забылась, — хриплю в ответ, с трудом сдерживая слёзы, и пулей вылетаю из кухни, оставляя мать наедине со своей правдой.

Несусь в комнату у бассейна и наспех переодеваюсь. Сую в кошелёк все деньги, что только есть, и дрожащими пальцами пытаюсь вызвать такси, попутно выбегая из огромного чужого дома. Вот только куда ни позвоню, везде получаю отказ: ехать в Жемчужное в час пик не желает никто. А потом замечаю Арика… Навалившись пятой точкой на свою отполированную до блеска тачку, он с презрительной ухмылкой смотрит на меня в упор, а стоит мне немного приблизиться, небрежно бросает:

— Подвезти? Я как раз в город.

Глаза парня искрятся коварным блеском. Кривая улыбка с головой выдаёт подлеца. Но я не замечаю знаков… Мне так хочется к папе, мне так нужна его любовь, что я переступаю через свою интуицию и киваю Арику:

— Да!

За окнами мелькает серый пейзаж: ещё не проснувшиеся от зимней спячки деревья, несущаяся в никуда извилистая лента трассы, небо, наглухо затянутое бесцветными тучами. Переходное время года, как и мой возраст, непутёвое и невзрачное. Вроде, и солнце пытается пробиться сквозь угрюмую облачность, намекая на скорое тепло, но промозглая зима крепко держит оборону, напоминая почерневшим у обочины снегом: «Я всё ещё здесь».

Арик молчит. Сегодня он едет непривычно медленно и даже не врубает на полную свои любимые биты. Едва слышно урчит двигатель, чуть громче — в моём животе. Поплотнее запахиваю куртку, чтоб заглушить постыдные звуки, и отворачиваюсь к окну. А стоит автомобилю заехать в город, прошу:

— Высади меня на ближайшей остановке. — И чуть погодя добавляю забытое:— Пожалуйста!

Арик кивает, правда, мы продолжаем ехать — по проспектам, незнакомым улицам, мимо высоких домов и ярких витрин. Позади остаётся с десяток остановочных павильонов, а беспокойство внутри растёт с немыслимой силой.

— Куда ты меня везёшь? — спрашиваю, с опаской оглядываясь по сторонам.

Уговариваю себя быть чуточку напористее и смелее. Сжимаю кулаки и на выдохе напоминаю Турчину:

— Я же попросила высадить меня на остановке. Ты глухой?

— Нет, — сухо отвечает Ар, не отвлекаясь от дороги. — Я передумал.

— И что это значит? — настороженно уточняю, а у самой по спине бегут холодные мурашки.

— Дыши, Тася! — грубо смеётся он и резко заходит в поворот. — Так, значит, забыла меня, да? — И снова рывок в сторону. На сей раз Турчин идёт на обгон.

— Ты не много потерял! — Дрожащими пальцами цепляюсь за ремень безопасности. — Мама сказала, мы с тобой почти не общались.

— Наводила обо мне справки? — Арик с кривой ухмылкой глядит на меня, хотя должен смотреть на дорогу.

— Просто спросила! Следи за движением!

— Боишься? — хмыкает Ар и нарочно ускоряется. — Ты всегда была трусихой, Тася! Ничего не изменилось.

— Тебе не всё равно?

Мысленно умоляю парня сосредоточиться на управлении автомобилем.

— Неприятно, когда о тебе забывают, правда?

Мне не хочется отвечать, но Турчин не оставляет выбора: сжав губы в тонкую полоску, он напряжённо вглядывается в мои глаза, а я до безумия боюсь разбиться.

— Да, — хриплю в ответ.

— Сейчас перекусим, а дальше делай, что хочешь! — Арик мгновенно теряет интерес к моей персоне и даже немного сбавляет скорость.

— Я не голодна!

И, вроде, опасность миновала, но я никак не могу выпустить из рук ремень. Что-то мне подсказывает: самое страшное впереди.

— Ну-ну! — хмыкает Ар, постукивая пальцами по рулевому колесу в такт музыке. — А то я не слышу.

— Просто высади меня! — повышаю голос. Как бы я ни сдерживала свои эмоции, накалённые до предела, они находят выход. — Остановись!

— Хорош уже верещать на весь салон! — скалится Арик. — Полчаса погоды не сделают.

— Ну надо же, какой заботливый! С чего бы вдруг? — Скрестив на груди руки, хмуро смотрю на него.

— Ника не простит мне, если узнает, что я отпустил тебя одну в таком состоянии.

Прыскаю со смеху: кого парень решил обмануть?

— Если дело только в этом, — возражаю, упираясь затылком в спинку сиденья, — то мы ей не скажем! Ну же, притормози, Ар!