Яблоневая долина
Шрифт:
И тут же их выдернуло. Мёнгере с остальными оказалась на берегу пруда. Здесь уже наступила полночь, и бледная луна отражалась в воде. С деревьев облетела листва, они казались собственными скелетами. Ни ветра, ни звука. Словно путники очутились на изнанке мира, его черно-белом негативе. И в этот момент из воды появилось существо. Оно брело к берегу, его обвисшая кожа шлейфом тянулась за ним.
Мёнгере внимательно вгляделась: до чего же это создание некрасивое. Все его боятся, и никто не любит. Плохо так жить и неправильно. А существо шептало:
– Помогите. Отдайте мне ваши сны. Я так хочу есть.
Еще немного, и оно упадет
– Я даю тебе имя, ты будешь называться Сайнунт - дух доброго сна. Отныне ты станешь приходить к людям ночью и дарить хорошие сновидения. Так я сказала, и пусть это свершится.
Ярко вспыхнула луна, превращаясь в солнце, пруд покрылся белоснежными лилиями, деревья украсились листьями. А Сайнунт обернулся тучной коровой, чья шкура была расписана изображениями звезд и небесных светил, а рога украшены цветами. Мёнгере подбежала к корове и обняла ее. И сразу же все это стало картинкой из книги сказок.
Глава шестнадцатая. Поэт
Путники перенеслись обратно в квартиру, Хухэ с радостным тявканьем бросился навстречу. Мёнгере схватила его на руки. Фенек на мгновение замер, а затем осторожно освободился, словно не веря, что дал прикоснуться к себе человеку.
– Я первая его погладила!
– с торжеством сообщила Мёнгере.
– Ты вообще крутая, - подтвердил Глеб.
– Ловко справилась с кошмарами.
Он подошел к окну. Теперь город выглядел обычным. И почему-то казалось, что все будет в порядке. Фонари откликнулись тремя вспышками, подтверждая, что он прав: "Спа-си-бо!". Глеб присел на диван.
– Вроде до утра время есть, а спать не хочется, - сказал он.
– Выспались уже, - пошутил Приш.
Глеб растянулся и уставился в потолок. Почему-то сегодняшние события напомнили ночь перед изгнанием. Тогда он тоже лежал без сна и смотрел вверх безо всяких мыслей. Долгая-предолгая ночь в полном одиночестве. Его накачали обезболивающими и строго-настрого приказали лежать на животе. Как только медсестра вышла, Глеб перевернулся.
Тогда его звали иначе - у поэтов в ходу были псевдонимы. А что он будет поэтом, стало ясно при рождении - в области лопаток акушерка обнаружила зачатки крыльев.
– Поздравляю, мамочка, - обрадовала она, - у вас пиит.
Акушерка любила устаревшие слова, но роженица прекрасно ее поняла. Ведь сбылась ее давешняя мечта.
Глеб рос, а вместе с ним крылья. Уже в три года он попытался взлететь и целых пять секунд удерживался в воздухе. Он этого не помнил, зато мама записывала все достижения. В пять лет Глеб сочинил первые стихи:
Зима рисует узоры на окнах.
Как красив Новый год,
Снежинки кружатся.
Родители объявили знакомым и родственникам, что сын - гений. С этим ощущением Глеб и жил.
В пятнадцать его отправили в престижнейшую школу поэтов. Заведение располагалось в соседнем городе, в часе езды. Глеб, конечно, переживал, не хотел расставаться с друзьями - неясно, как сложатся отношения в новой школе. Но родители выступили дружно: их сыну все самое лучшее. Тем более, ребенок полностью оперился - крылья после линьки поменяли серый оттенок на редкий графитовый цвет с седыми вкраплениями, что уже говорило о неординарности будущего поэта.
Набор в школу происходил через экзамены. Конкурс был сумасшедшим: десять человек на одно место. Не только у Глеба родители хотели лучшего для своего ребенка. А он мечтал об одном: быстрее разделаться со всем этим и махнуть на море. Накупаться до одури, чтобы на год хватило. Родители бегали
по кабинетам и суетились, а Глеб расслабился: не пройдет, так не пройдет. Стихи писать ему никто не запретит.Среди поступающих он приметил одного парня. Тот был полной противоположностью Глебу: рыжий, плотный и с ослепительно белыми крыльями. Глеб не выдержал и подошел:
– Ты не ангел случайно?
Тот отмахнулся:
– И ты туда же! Достали уже этим цветом. Думаю, перекрасить.
Глеб едва не поперхнулся:
– А разве можно?
Парень насмешливо посмотрел на него:
– А кто сказал, что нельзя? Мы поэты, нам можно все.
Сами экзамены прошли легко. Глеба попросили прочесть три стихотворения, написанных в разных стилях. И конечно же, взлететь. Глеб не мог не попозировать. Распахнул крылья и взметнулся под потолок. Мол, вдохновения ему не занимать. Все знают: чем выше оторвется от земли поэт, тем больше у него таланта. Нельзя писать стихи без полета. Это вам не приземленная проза, это парение души. Приемная комиссия довольно переглянулась, и Глеб понял: он принят. Поэтому и не удивился, когда через неделю увидел свое имя в списках. Рыжий парень тоже поступил.
За первый год они сдружились. Рыжеволосого звали Василием, но он стеснялся своего имени и представлялся Лисом. Мол, и масть волос подходящая, и эти буквы в имени есть. Василий и псевдоним себе взял соответствующий: Белый Лис. А Глеб долго мучился: в голову ничего не приходило. И лишь когда преподаватели поставили вопрос ребром, вымучил из себя: Черный Поэт.
– А масло масляное, - ржал Лис.
– Не мог что-нибудь покреативней изобрести?
– Да пофиг, - отмахнулся Глеб, - потом сочиню. А пока и это сойдет.
Новый псевдоним он так и не придумал: прозвище Поэт прилипло к нему, точно репейник. Ко второму году обучения у них сложилась компания: Глеб, Лис и две подружки из класса критиков: Джейн и Скарлетт. Ходили вместе в кино и сидели в кафешках, обсуждая стихи маститых поэтов. Спорили порой до глубокой ночи.
Постепенно Глеб стал замечать, что Лису нравится Джейн. Друг терялся в ее присутствии, заливался краской и во всем соглашался.
– Ты, что, на Джейн запал?
– как бы невзначай поинтересовался Глеб.
– А что, видно?
– Лис смутился.
– Ага, - кивнул Глеб.
– Ты с нее глаз не сводишь.
Лис помешал соломинкой мохито и сделал глоток, Глеб его не торопил.
– Как думаешь, шансы есть?
– спросил Лис.
Глеб пожал плечам: откуда ему знать, он же не девушка. Джейн милая, но вполне обычная: пухленькая, но в меру. Волосы светлые, собраны в хвост. И добрая, даже чересчур. С таким мягким характером ей трудно поэтов разбирать.
Вот Скарлетт другая. Более насмешливая и самоуверенная. Волосы медные, вьются проволокой. А сама мелкая и худенькая, метр с кепкой. Когда стихи анализирует, в выражениях не стесняется. Вечно с Глебом спорит до посинения, несколько раз ругались в пух и перья. Из нее получится настоящий критик.
Джейн и Скарлетт работают в паре: пишут критические статьи. Читать их всегда интересно. Скарлетт язвительная, Джейн - оправдывающая. В результате выходит то, что нужно. Их уже публиковали в толстом литературном журнале, куда большинству начинающих вход воспрещен.
В кафе появились подружки. Скарлетт эффектно опустила перед Глебом журнал и произнесла:
– Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать. *
И веером разложила перед поэтом несколько купюр.