Яблоневый дворик

Я в первый раз увидела судью. Он был невысокого роста, с невыразительным морщинистым лицом. К своему креслу он не шел, а шествовал — как человек, привычно несущий тяжкую ношу ответственности и принимающий данную ему власть с благодарностью, но без удивления. Повернувшись к залу, он поприветствовал присутствующих. Адвокаты, прокуроры, клерки и полицейские дружно изобразили поклон, после чего сели. Судья перевел взгляд на скамью подсудимых. Я неуклюже поклонилась и тоже села.

Пригласили присяжных. Они вошли через левую дверь и столпились под балконом для посетителей, пока еще пустым. Обыкновенные мужчины и женщины в уличной одежде, с сумками или рюкзаками, они выбивались из общего фона, словно некий чужеродный элемент.

Клерк называл каждого по имени, и они по очереди шли через зал. Не только я, но и все остальные провожали их внимательными взглядами, прикидывая, кто из них какую позицию займет. Вот бритый парень с серьгой в ухе — покрасневший от волнения, но шагающий с высоко поднятой головой; судя по виду, и сам не дурак подраться; возможно, к мужчине, способному за себя постоять, отнесется с уважением. Седая дама — социальный работник? — скорее поддержит версию защиты об ограниченной вменяемости. Пожилой мужчина с военной выправкой; такой вполне может считать женщин лживыми и хитрыми от природы созданиями — или наоборот. Не исключено, что в нем жив дух рыцарства и он верит, что женщины — опять-таки от природы — менее склонны к насилию.

Наконец все двенадцать расселись по местам. Стихли покашливания. Большинство присяжных избегали смотреть в нашу сторону, все как один — и мужчины, и женщины — выглядели смущенными. Настало время клятвы. Друг за другом они вставали и принимали присягу. Семеро поклялись Всемогущим Богом. Из оставшихся пяти двое вспомнили Аллаха и один — священную книгу сикхов «Гуру Грантх Сахиб». Лишь двое предпочли светскую присягу.

Судья произнес вступительную речь, призывая присяжных выносить решение на основе доказательств, которые будут им предъявлены в ходе процесса. Они ни в коем случае не должны читать о рассматриваемом деле в газетах и интернете, в том числе в «Фейсбуке» и «Твиттере». В устах человека, чью голову украшал парик из конского волоса, эти названия прозвучали комично, и кое-кто из присяжных не сдержал улыбки.

Затем судья опустил глаза на лежащие перед ним бумаги, наклонился к секретарю и вежливо произнес:

— Простите, но я не вижу документа с порядком прений.

Секретарь встал и показал на лист, лежащий слева от судьи:

— Вот он, милорд.

— Ах да, большое спасибо.

Похожая на матрону прокурорша уже поднялась на ноги. Солидная дама, на вид неповоротливая и даже грузная, но серьезная и внушающая доверие. Я бы такой точно поверила. Судья кивнул ей. Она заговорила, обращаясь к присяжным:

— Леди и джентльмены, в этом деле я представляю Корону…

Ее голос, смягченный шотландской картавостью, звучал негромко и строго, без всякой театральности. Она не пылала праведным гневом, но лишь констатировала печальную необходимость, вынуждающую ее — и всех нас — находиться сейчас в этом зале.

— В один из воскресных дней октября прошлого года человек собрался выпить у себя на кухне чашку чаю. — В помещении стало очень тихо. — После развода он жил один, и по выходным ему было нечем особо заняться. Он налил в чайник воды, выложил на тарелку два печенья, и тут зазвонил телефон. Звонил его отец из Западного Мидленда.

Открылась дверь на балкон — после небольшой задержки впустили публику. Подняв головы, все в зале наблюдали, как группка смущенных людей протискивалась мимо охранника. Я сразу увидела Сюзанну. Она едва заметно мне улыбнулась. За ней шли двое молодых парней, сопровождавшие мужчину постарше, — студенты-юристы с преподавателем? Кроме них было еще с полдесятка зрителей, по-видимому, просто любопытные.

Прокурорша прервалась не больше чем на минуту.

— Отца зовут Раймонд, — продолжила она, дождавшись тишины в зале. — Раймонд — вдовец, отошедший от дел священник-методист — был единственным, с кем этот человек поддерживал близкие и теплые отношения. Он ответил на звонок и подробно расспросил отца о здоровье. Его отец — практически инвалид, страдающий рассеянным склерозом на ранней стадии. Минут через десять человек упомянул, что заварил чай, и отец предложил ему пойти налить себе чашку, пока чай, как он выразился, не перестоялся…

Прокурорша сделала паузу, опустила взгляд на свои бумаги и, взяв стоявший перед ней стакан воды, сделала небольшой аккуратный глоток. Прежде чем продолжить, еще раз заглянула в записи — не потому, что что-то забыла, а чтобы подчеркнуть серьезность описываемых событий. Пока шел процесс, мне довелось неоднократно наблюдать эту картину, и я пришла к выводу, что это такой же прием, как съехавшая с плеча мантия Роберта, — игра, тщательно продуманный жест. Прокурорша снова подняла голову.

— Мужчина закончил разговор, сказав, что выпьет чаю и перезвонит отцу. Отец ответил, что собирается ненадолго отлучиться в магазин, и если сын его не застанет, то он позже перезвонит сам. Мужчина попросил отца быть поосторожнее, поскольку тот передвигался с трудом.

На этом месте она опять сделала паузу, но уже не такую долгую. Она понимала, что находится не на сцене.

— Это был его последний разговор с отцом. Собственно говоря, это был вообще его последний разговор. — Небольшое покашливание. — Если, конечно, не считать человека, который его убил.

Меня так заворожила ее речь, что я не сразу сообразила: мы уже в пути. Нет больше Икса и Игрека, нет никаких мифов и загадок. Есть только доказательства. Судебный процесс «Корона против Марка Лиама Костли и Ивонн Кармайкл» начался.

17

Начиная вступительную речь, прокурорша миссис Прайс говорила медленно и скорбно, как будто ей действительно страшно не хотелось копаться во всей этой истории, но — что поделаешь! — долг есть долг. Но постепенно ее голос крепчал и спина выпрямлялась, как будто правда делала ее выше и сильнее, и всем становилось ясно: даже такой сдержанный, как она, человек не может не возмущаться нашим отказом признавать свою вину.

— Леди и джентльмены! — обратилась она к присяжным. — Вы услышите аргументы защиты. Вы услышите, что первый обвиняемый по этому делу должен быть признан невиновным по причине ограниченной вменяемости, что он не несет ответственности за содеянное потому, что страдает… — она сделала маленькую паузу, которой вполне хватило, чтобы посеять в мыслях присутствующих крупицу недоверия к убийце, — страдает расстройством личности.

Вы услышите доводы в защиту второй обвиняемой, утверждающей, что она… — еще одна едва заметная пауза, — полностью невиновна. Что она не знала о намерениях первого обвиняемого и о содержимом его сумки с запасной одеждой, когда в своей машине везла его к человеку, который жестоко ее изнасиловал. Она якобы не имела представления о том, что происходило, пока она сидела в машине — сидела очень долго, — дожидаясь возвращения человека, которого, по ее словам, всего лишь подвезла. Вам скажут, что у нее не возникло даже тени подозрения, что случилось нечто ужасное, когда он наконец вернулся в другой одежде и обуви, правда, забыв сменить носки, кровь с которых попала на коврик под сиденьем ее машины. — Последовала новая, более продолжительная пауза, чтобы те самые крупицы недоверия успели не просто сложиться, но соединиться, как атомы, образуя некую новую сущность. Миссис Прайс немного понизила голос: — Обвинение считает, что это, леди и джентльмены… Она заговорила громче. — Что это просто ерунда. По версии обвинения, это было совместно задуманное убийство, которое оба участника обсудили и согласовали. Они заранее хладнокровно спланировали, что первый его совершит, а вторая обеспечит безопасные пути отхода. Каждый из них владел всей полнотой информации о действиях сообщника, что делает обоих виновными в равной степени.

Завершив этот шедевр красноречия, она посмотрела на свой стол, где лежала большая белая папка-регистратор, а также два альбома в пластиковых переплетах. Точно такие же были у каждого присяжного и у нас. В них содержались доказательства — приложения один, два и три. Прокурорша переложила их с места на место, как мне показалось, чтобы в очередной раз подчеркнуть серьезность момента.

— Приложение первое. Я буду ссылаться на него. Могу ли я попросить вас, леди и джентльмены, открыть папку на первой странице?