Яд со взбитыми сливками

Сердце продолжало вести себя совершенно неподобающим для выдержанной бизнес-леди образом. И чего психовать, спрашивается? Что бы ни случилось с мальчиком, он ведь ей, Лане, по сути, никто. Она даже не видела его никогда.

— В общем, так. Восемь лет назад в Балашихе возле мусорной кучи был найден избитый до полусмерти мальчик лет двух-трех от роду. Точный возраст медики установить не смогли, ребенок был слишком истощен.

— Вот тварь, а! И это родная бабушка!

— М-да. Поначалу никто не думал, что ребенок вообще выживет, у малыша была серьезная черепно-мозговая травма. Но мальчик выжил. Только ослеп.

— Что?!

— То.

— А… А вы уверены, что это наш мальчик? В смысле, Надин?

— Уверен. Во-первых, обстоятельства обнаружения ребенка, во-вторых, дата обнаружения, в-третьих, описание внешности малыша. Не славянской, скажем так, внешности. Ну, и в-четвертых — имя. Саша. Это мальчик знал. Фамилию, разумеется, нет. В больнице его оформили как Сашу Смирнова, и под этим именем он был отправлен в детский дом.

— В какой?

— В специализированный детский дом для детей-инвалидов, расположенный в городе Мошкино.

— Где?

— В Мошкино.

— Это я слышала, вот только где находится данный мегаполис, понятия не имею.

— Не так уж далеко от Москвы, я уже здесь. Часа три на машине.

— А он точно там?

— По документам — да. Я звонил в этот детский дом, разговаривал с директором…

Пауза, последовавшая за этими словами, Лане не понравилась. Совсем. Несимпатичная была пауза, страшноватенькая, прямо скажем.

— Павел, не тяните. Что вам сказал директор?

— Сказала. Там дамочка рулит, Амалия Викторовна Федоренкова.

— Да плевать мне, кто там рулит! Что с Сашей?

— Госпожа Федоренкова уверяет, что мальчика усыновили, но в органах опеки об этом никаких сведений нет.

— А должны быть?

— Обязательно!

— И как это объясняет директриса?

— Мямлит что-то невразумительное насчет того, что усыновление произошло буквально на днях и просто не успели оформить. Но это все чушь, усыновление — довольно тягомотная процедура, там сто подписей и согласований получить надо. Крутит что-то Амалия Викторовна. После разговора с ней я навел справки о Мошкинском детском доме. Вернее, попытался навести.

— Что значит — попытался?

— А то. Обычному человеку сведения о нем вообще не найти, надо иметь связи везде и всюду, а заодно быть, как это сейчас называется, продвинутым ПК-пользователем. Любопытное местечко оказалось. Образцово-показательный детский дом, где процент усыновления один из самых высоких по стране. И это если учесть, что в Мошкино живут инвалиды, от большинства из которых отказались родители.

— Понятно. Вернее, ничего не понятно. Что, в конце концов, с Сашей? Где он?

— По документам — в Мошкино. Я утром зайду в милицию, в городской отдел органов опеки, разузнаю, что там с этим детским домом. С местными поговорю.

— И сразу мне сообщайте все, что узнаете, хорошо?

— Обязательно.

— И еще. Пожалуйста, Павел, будьте осторожны. Как-то неспокойно на душе, если честно.

— Не волнуйтесь, я вроде не дилетант, справлюсь.

— Спасите Сашу, пожалуйста!

— Вы хотели сказать — найдите?

— Спасите. Теперь я совершенно точно знаю — с мальчиком беда.

Вернувшись с прогулки, Кирилл нашел Лану по звуку. Звуку икающего короткими гудками отбоя мобильника. Ну, если быть до конце честным, то и по включенному только на кухне свету. Но телефон икал громче!

— Олененок, что случилось? — Кирилл присел перед ссутулившейся девушкой на корточки и заглянул в какое-то застывшее, неживое лицо любимой. — Что сказал Шуганов? Я так понял — он нашел мальчика?

— Нашел. И потерял.

— В смысле?

Разобравшись со смыслом, Кирилл страдальчески поморщился:

— Ну вот так и знал — добром это не кончится! Кажется, ты, вернее, мы с тобой снова суем палку в осиное гнездо.

— Какое еще осиное гнездо? — Девушка вяло попыталась сопротивляться собственным подозрениям, озвученным Кириллом. — Там просто неувязка какая-то с документами, вот и все. Провинциальный детский дом, чего ты хочешь!

— Ничего не хочу, если честно, — тяжело вздохнул мужчина, поднимаясь. — Нет, вру — хочу. Хочу, чтобы ты отправила Надежде Ким собранную детективом информацию, и на этом — все. Пусть она сама разбирается, что там с ее сыном и где он. Но ты ведь не успокоишься, верно? Тем более что мальчик слепой.

— Можно подумать, что ты успокоился бы, — криво усмехнулась Лана. — Не изображай из себя Аристарха, своего братца, ладно? И не пытайся разобраться с этим делом без меня, не получится. А то я вас с Кравцовым знаю: женщин — за крепостные стены, а сами — в бой с нечистью, землю русскую испоганившей! Не получится, понял?

— Да понял, понял. — Кирилл поцеловал теплую макушку. — Угораздило же меня в грозную воительницу влюбиться!

Грозная воительница расстроенно шмыгнула носом и жалобно посмотрела снизу вверх на своего мужчину:

— Сашку жалко! Что пришлось перенести мальчишке в жизни, а жизни той — с воробьиный клюв! Поехали туда, а?

— Куда?

— В Мошкино это дурацкое! Под видом возможных усыновителей.

— Не поехали.

— Почему?

— Позволь Шуганову довести дело до конца, а? Давай дождемся результатов расследования, а потом уже будем решать, что делать.

— Ну давай.

Но прошел один день, потом второй — Шуганов на связь не выходил. Лана не один раз пробовала набрать его номер — безрезультатно. «Абонент вне зоны доступа…»

Кирилл и Матвей успокаивали девушку как могли, но могли они с каждым днем все хуже. Беспокойство медленно, но уверенно перерастало в тревогу, а негромкие колокольчики превратились в набат, рвущий барабанные перепонки: «Беда! Беда!! Беда!!!»

На третий день Лана не выдержала и потребовала — как угодно, где угодно, но найти Павла. Вялое отбрехивание — «мы вот влезем и помешаем работе детектива» — было прервано весьма неженственно. Советом засунуть аргумент в… Свечки лечебные туда тоже засовывают.