Ядерная осень

– Мне надо, – продолжал настаивать он.

– Ну и оставайся, – она завязала тесемки и закинула рюкзак за спину.

В установившейся вроде бы тишине опять что-то грохнуло.

– Ну что за непруха? От этих скитников хоть увернуться можно было. Вечно обдолбанные. А эти понаедут, куда от них денешься? – Она зло пнула подвернувшуюся консервную банку.

– Почему ты обо всех так плохо думаешь? Плохие люди не стали бы мочить скитников.

– Я тебя умоляю. Может, они просто территорию делят? Сам рассказывал о тех, кто тебя от расстрела спас. Хорошими они оказались?

– Мне надо в Москву, – опять забубнил Егор.

Она молча развернулась и пошла к воротам. Он не стал смотреть ей вслед, как не смотрел вслед «УАЗу», на котором недавно укатил Алексей. Что же – такое теперь время. У каждого своя дорога. Он обязательно должен найти своих родителей. У Ольги не было родных – ей не понять. Вот Леша его все-таки понял, хотя теперь у него тоже никого не было. Живыми своих он не застал.

В свете пламени дрожащего от страха фитилька шахтерской лампы по углам крались неясные тени. Занавеска, казалось, шевелилась сама по себе. Егор сидел на диване, положив на колени автомат. Он уже жалел, что решил остаться здесь. Да, возможно, Ольга и была права, но то, с какой легкостью, даже не задумавшись, она ушла…

Егор вздохнул. Впервые за много месяцев ему показалось, что он встретил близкого человека. Нет, даже не близкого, а человека из той, прошлой жизни. Человека, не ожесточенного новым миром. И вот опять один.

Язычок пламени мотнулся в сторону и едва не погас. Егору показалось, что кто-то снаружи толкнул дверь. Он подошел и, встав сбоку от нее, спросил:

– Кто там?

Тишина. Только едва слышно тикает будильник и что-то шипит. Будто воздух из велосипедной шины через ниппель стравливают. Воздух. Или газ. Газ.

Он осторожно, стараясь не шуметь, открыл подсумок с противогазом и, надев его, двинулся, шагая по скрипучему полу, как по минному полю, в сторону комнаты с железными кроватями. Нужно было вылезти через окно. На фоне его мелькнул едва различимый силуэт. Мелькнул и тут же слился с окружающей темнотой. В следующий момент кто-то сбил его с ног.

25.01.2027 г. Нижегородская область. Возле пос. Выездной

Скворцов потянулся. От долгого сидения в отсеке бронемашины ныли все его немолодые косточки.

– Далеко не отходите, профессор, – Ступинцев подбросил в металлическую бочку – этакий мангал-переросток – еще дров и присел на корточки.

– Что это ты, лейтенант, так академика в должности понизил, – Чашников убрал бинокль, в который он уже в третий раз за последний час рассматривал жилой массив, раскинувшийся метрах в семистах от места их стоянки. – Он-то тебя сержантом не называет. По нашим армейским меркам он как минимум генерал.

– Извините, товарищ академик, – Ступинцев ошарашенно заморгал глазами, – это я по привычке. Тесть мой – профессор, как и все его друзья, вот и вырвалось.

– Да расслабься, Сергей. Вон мужики уже воду несут. Сейчас супец забабахаем.

Отставив пустую кружку, Чашников вновь взял бинокль.

– Что там? – Лейтенант, заметив, как напрягся его командир, взял в руки лежащий рядом автомат.

– Пылит кто-то.

Бойцы, похватав оружие, заняли свои позиции.

– Без приказа не стрелять, – майор напряженно вглядывался в приближающееся облачко пыли. Вскоре из-за бугра выскочил одинокий мотоциклист. Чашников сделал знак снайперу. Он не сомневался, что ребята в заслоне, который был выставлен сразу по прибытии в городок, сработают как надо, но двойная подстраховка еще никому не помешала.

Никольский поднялся во весь рост и вышел на дорогу. Автомат его был закинут за спину, руки слегка раздвинуты в стороны. Мотоцикл резко затормозил и скрылся в нагнавшем его облаке пыли.

– Твою мать, – занервничал боец, лежащий в траве метрах в пяти от Никольского.

Пыль отнесло в сторону ветром. Незнакомец, одетый в кожаную куртку, уже шел навстречу преградившему ему путь Никольскому.

– Отведите меня к вашему начальству, – он снял самодельный респиратор (что-то среднее между медицинским аппаратом искусственного дыхания и кислородной маской летчиков) и улыбнулся.

– Я ему говорю: «Ты хоть бы с белой тряпкой ехал, что ли, а то завалили бы тебя и все», – Никольский отряхнул правое плечо от пыли, – а он только лыбится в ответ. Чумовой парнишка. Даром, что себя «Бешеным» называет.

– Давай этого «воина пустыни» сюда. Послушаем, что ему нужно.

У парламентера было не только странное имя. Весь его внешний вид как будто говорил: «Смотрите, с головой у меня действительно не все в порядке».

Кожаную куртку и кожаные же штаны дополняли потертые краги. На шлеме были нарисованы горящие глаза, а сверху этого «произведения искусства» красовались рога. Латаный-перелатаный «Харлей», который Бешеный подкатил к стене и поставил на распорки, тоже весь был разрисован и тоже был с рогами, закрепленными спереди руля.

– Бешеный, – мотоциклист снял шлем, под которым оказался капюшон, и, осмотревшись, прислонился к мотоциклу.

– Бешеный, значит? Хм. А раньше-то как звали, по нормальному? – Ступинцев с интересом разглядывал необычный наряд рокера.

– Макс. Называйте меня Бешеным Максом.

Этот чудак, ни много ни мало, хотел, чтобы они сейчас же убрались отсюда. Не переставая улыбаться, он говорил что-то о решении совета поселка Выездной, что-то объяснял, чем-то угрожал. Чашников слушал внимательно. Не перебивал. Наконец Бешеный Макс замолчал и уставился на майора в ожидании ответа.

«Да, просто Безумный Макс какой-то, а не Бешеный. На что он рассчитывает? Запугать нас?» – Чашников нахмурился.

– Вот что я могу сказать вам, Максим… э-э… Бешеный Макс, – он с трудом заставил себя произнести кличку парламентера, – мы с уважением относимся к традициям местного населения и не собираемся их нарушать. Что касается нашего здесь пребывания, то срок его закончится с первыми лучами солнца. – Майора понесло. Он и сам не понимал, с чего бы это, но, тем не менее, продолжал: – Поэтому ваши предложения о нашей передислокации рассмотрены не будут. Но могу вас заверить, что никаких враждебных намерений мы не имеем и, еще раз повторю, задерживаться здесь не будем.

Обалдевший от такого ответа парламентер стоял с открытым ртом и молчал. Он ожидал чего угодно. Трехэтажного русского мата, удара в челюсть или даже выстрела в упор, но такого пафоса и вежливости… Но, надо отдать ему должное, он быстро пришел в себя. Немного потоптавшись, глядя на снайперскую винтовку, висящую на плече у одного из бойцов, он завел разговор об обмене оружия на продукты.

– Хорошо, – Чашников посмотрел на мотоцикл, – но нас интересует только горючее. Если оно у вас есть, оружие будем менять только на него. Хотя, может, и продуктов немного возьмем.