Ядовитый полигон

Почему-то большинство людей, занимающихся единоборствами, предпочитают наносить удар прямо в подбородок. И даже в школах бокса учат именно такому удару. Скорее всего, от незнания. Да, это эффективный удар, хотя часто ломает бьющему руку. Однако удар во вторую половину челюсти, чуть ближе к шее, как правило, имеет более серьезные последствия. Перебиваются, если не разрываются, нервы, и часто челюсть ломается одновременно в нескольких местах. Собирать осколки потом можно только в ходе хирургической операции. Но и после этого на протяжении многих лет, если не всей оставшейся жизни, любой случайный зевок будет вызывать у пострадавшего острую боль.

Пехлеван, еще не оправившись от перелома ребра и от моей болевой хватки, получил в дополнение удар в еще одну болевую точку. Этого хватило. Он рухнул на бок, успев вскинуть по инерции руки, и в такой позе остался лежать без движения. Со стороны казалось, что он даже не дышал, хотя я видел, как бешено пульсирует у него на горле тонкая синяя жилка-вена. Это от недавнего перенапряжения.

Зрители смолкли. Казалось, что облако тишины повисло над селом, только печальное, как всегда, мычание коровы, доносящееся издалека, мешало этому ощущению.

– Добивай! – вдруг крикнул из-за моей спины Илдар. – Добивай!

Но мне нужен был живой свидетель. А Пехлеван, лишенный своей гордости, теперь вполне мог стать таковым.

– Пехлеван – мой пленник, – твердо сказал я.

Глава седьмая

Над селом нависли низкие тучи, и складывалось такое впечатление, что сейчас не середина дня, а как минимум вечерние сумерки. Тучи начали собираться еще ночью, и я ждал снегопада. По крайней мере, было видно, что чуть выше, в горах, он уже идет плотной стеной. Наверное, там уже не пройти, не оставив следа. Впрочем, сильный снегопад все следы сровняет с общей поверхностью за считаные минуты.

В дом мы вернулись молча, не обсуждая происшедшее, и я чувствовал, как смотрели мне в спину жители села. Они и в глаза смотреть пытались, но я избегал прямых взглядов, чтобы уйти от разговоров. Мне хотелось сосредоточиться на возможных дальнейших действиях и на вопросах, которые следовало задать Пехлевану. Но пока с ним разговаривать было невозможно. Кто-то побежал в медпункт за местной врачихой, потому что Пехлеван в сознание не приходил, и я попросил быть с ним осторожнее, потому что у него обязательно сломаны ребро и челюсть, а также, видимо, повреждены сухожилия правой руки в области локтя. К моему мнению после такой победы в поединке прислушались. Даже бандиты не стали касаться своего командира.

Мы уже вошли во двор, когда нас догнали четверо немолодых мужчин. В этом селе, кажется, вообще не принято было разговаривать по-русски. И потому они обратились на своем языке к Абумуслиму Маналовичу. Он, в свою очередь, повернулся ко мне.

– Это родственники Шахмардана Саламовича. Он пришел в сознание. Врачиха дала ему понюхать нашатырный спирт. Но говорить он еще не может. Родственники просят разрешения перенести Пехлевана в свой дом. Когда ты захочешь, он будет к твоим услугам. Его не будут прятать, и войти к нему можно будет свободно. Ты – победитель, он – твой пленник. Родственники с этим согласны.

– Ему бы сейчас в больницу к хорошему хирургу в лапы, – сказал я.

– Тебе решать.

– Пусть уносят. Помощь не нужна?

– Там много людей. Они справятся.

Абумуслим Маналович перевел мои слова. Родственники ушли довольные.

В это время село накрыло снегопадом, да таким густым, что с крыльца едва можно было рассмотреть калитку. Мы сразу вошли в дом и двинулись в большую комнату. Абумуслим Маналович что-то громко крикнул – как я понял, распорядился, чтобы подавали на стол. Время было уже обеденное, а мы не завтракали…

* * *

Видимо, опять сработала какая-то восточная традиция, и за столом мы почти не разговаривали. Вообще ни слова о недавнем событии, которое наверняка взбудоражило все село. И только после обеда, когда стали пить чай, Абумуслим Маналович сказал:

– Я видел момент, когда Пехлеван «сломался», но не понял, из-за чего. В стойке он за тобой не успевал, это было ясно. Если бы и дальше в стойке дрались, ты бы уложил его. По крайней мере, мне так казалось, хотя сначала я думал, что у тебя мощи на это не хватит. Но ты слишком резкий для него. И Пехлеван правильно сделал, что полез в борьбу. Хотя явно недооценил твой встречный удар. Он на свой вес рассчитывал, думал сначала, что твои удары для него будут как укус комара. А ты бил жестко. Не понимаю только, почему он в ноги не проходил. Так он смог бы тебя свалить и сесть сверху. Тогда тебе пришлось бы плохо. Как это сейчас называется?

– Фул-маунт, – подсказал я.

– Вот-вот… Не понимаю, почему он сразу на это не пошел. Проход в ноги – и все…

– Он понял, что я к такому проходу готов, потому и не делал этого, – ответил я.

– А что ты мог бы сделать? – спросил старик.

– Он оценил первый удар коленом. Когда я сломал ему нос…

– Ты сломал или просто разбил?

– После удара коленом нос обязательно ломается. Кулаком можно и сломать, и разбить. А коленом – только сломаешь. Пехлеван это почувствовал и понял, что любое его движение головой вперед чревато вот таким встречным ударом. А при «проходе в ноги» удар пришелся бы не по носу, а в брегму [17] . Пехлеван знает, что это такое, и потому не рискнул. Я вообще рассчитывал, что он попытается добиться быстрого тейкдауна [18] , и к этому тоже подготовился. У меня было, чем его встретить. Если бы тейкдаун удался, это был бы его единственный шанс. Он попытался к этому прийти, но я не позволил. Тот самый момент, что ты, Абумуслим Маналович, уловил. Пехлеван рвался к захвату, и я дал ему такую возможность. Но сам парализовал и его мышцы, и волю.

17

Брегма – кость черепа, соединяющаяся с лобовой костью. При тяжелом ударе в брегму человек теряет координацию. Иногда такой удар приводит к парализации тела.

18

Тейкдаун – в единоборствах перевод из стойки в партер.

– Как парализовал? – допытывался старик. Он не понимал происшедшего, потому что происшедшее не улавливается взглядом. – Я видел, что захват удался, и подумал, что это твой конец. А оказалось…

– А оказалось, – закончил за отца Илдар, – что это конец Пехлевана.

Я просто показал свою кисть и пошевелил пальцами.

– И что? – не унимался любопытный старик.

Его как любителя борьбы интересовала техника. Но я никогда не отличался жадностью. Все равно такие пальцы, как у меня, не одними тренировками делаются. Это дар свыше, как дар художника. А тренировки служат только необходимым дополнением.

– Что ты хочешь этим сказать? – Абумуслим Маналович хотел пояснений.

Я подставил руку.

– Делайте захват…

Он, сидя, сделал захват. Кисть у него, несмотря на возраст, оказалась тоже не из слабых. Я же захватил его за то же самое место, за которое захватывал Пехлевана, и сжал, не используя полную силу. Старик отдернул свою руку.

– Вот, – сказал я. – Только Пехлевану я руку сжал в четыре раза сильнее.

– Так можно мышцы раздавить и сухожилия порвать…

– Я именно это и сделал. Пехлеван начал терять сознание еще до удара в челюсть, просто от болевого шока.

Некоторое время Абумуслим Маналович молчал, соображая, с чем он столкнулся. Но, так и не сообразив, вынужден был спросить:

– Это что, какой-то особый прием?

– Нет. Просто сильная от природы кисть, развитая специальными тренировками. Есть такие специальные тренажеры. Развивают пальцы так, что можно гвоздь-двухсотку узлом завязывать. Я завязываю. Затянуть узел полностью, правда, не удается, но это никому, наверное, не под силу. Человеческие мышцы все же слабее металла.

– Принеси гвозди, – потребовал старик от сына.