Якорь в сердце

— Конечно, если кто-нибудь дознается, беды не миновать, — Кристап сует ожерелье Гите в руку. — Поэтому спрячь и при первой возможности передай доктору.

— Я боюсь, — признается Гита. — На что оно нам в лагере?

— Будем по одной жемчужине посылать в город. Пусть мать обменяет на лекарства.

— Мать… — тяжело вздыхает Гита. — Кристап, ты веришь, что мою мать увезли в Германию?

— Разумеется. Это ж яснее ясного, — чересчур бодро отвечает Кристап. — Гитлеровцам теперь приходится туго, рабочие руки ценятся на вес золота.

— Если так, то почему нас всех не выпускают отсюда? Я ничего плохого не сделала.

— Именно поэтому тебя держат в заключении. Нигде в мире ты не найдешь вместе столько хороших людей, как в концлагере… Но долго мы тут не пробудем. Я все продумал. Мама договорилась с рыбаками. У нас будет сарайчик.

— И там нас не найдут?

— Никому и в голову не придет искать!

— Кристап, ты меня не оставишь одну?

— Постараемся вместе попасть к партизанам.

Злобный лай собак и выстрелы обрывают их разговор. На лагерь обрушивается огненный ливень.

В отдалении ярко вспыхивает барак. Из темного закутка, где находятся Кристап и Лигита, видно, как его оцепляет вооруженная охрана с собаками, чтобы уложить на месте каждого, кто попытается вырваться из охваченного пламенем здания. Надсмотрщики то и дело пускают в ход оружие.

Кристап и Гита выходят из своего укрытия и наталкиваются на доктора.

— Вот так они борются с дизентерией, — в голосе старого врача слышится глубокая ненависть.

Автоматные очереди стихают, но разъяренные полицейские псы еще долго не могут успокоиться. Легонько подтолкнув Гиту, врач говорит:

— Иди спать, дочка. Завтра нам предстоит тяжелый день.

…Разорванные тучи черными лохмотьями набегают на месяц, который, как нарочно, повис над сторожевой вышкой.

Гита и Кристап стоят на пороге больничного барака.

— Доктор сказал, чтобы ты пошел налево, а потом повернул к хозяйственному бараку, — говорит Гита.

— И больше ничего?

— Ты боишься?

Кристап презрительно машет рукой и уходит, держась как можно ближе к стене барака.

Следом за ним движется неизвестно откуда возникшая тень.

— Стой, не оглядывайся! — На плечи Кристапа ложатся две руки, не давая ему обернуться. — Ты узнаешь мой голос?

— Нет.

— Хорошо. Теперь подумай прежде, чем дать ответ. В лагере есть люди, которые и здесь не перестают бороться с фашистами. Хочешь участвовать в этой борьбе?

— Хочу, — отвечает Кристап, не задумываясь.

— Не торопись… Ты знаешь, что тебя ждет в случае провала? Тогда поздно будет жалеть…

— Хочу, — повторяет Кристап.

— За тебя поручился доктор, которому ты передал жемчуг. Теперь ты отвечаешь головой за его жизнь.

— Что я должен делать?

— Комендатуре нужен рассыльный, владеющий немецким и русским языками. Выбор пал на тебя. В этой должности ты сможешь установить связь с вольнонаемными рабочими, а через них с городским подпольем. Остальное тебе скажет доктор. Ясно?

— И никто не будет знать, кто я на самом деле?

— Никто, — обрубает как ножом невидимка. Впервые он заговорил во весь голос.

Так же неумолимо ведет себя доктор.

— Хоть Гите скажу, — умоляет Кристап.

— Если ты ее действительно любишь, ни в коем случае. Чем меньше она будет знать, тем лучше для нее.

— Я готов на все. Но ордонант! Это же последний человек в лагере! Хуже стервятника.

— Задача нелегкая! — соглашается врач. — Но только так ты сможешь выменять жемчуг на медикаменты, пронести в лагерь рыбий жир для детей. Другого способа у нас нет. Резервы твоего отца иссякли. Оно и понятно. У него не склад, а он сам не торговец-оптовик.

— Как же с побегом? — спохватывается Кристап.

— Пока придется отложить. Нет подходящего человека, кто бы мог вместо тебя… — Тут до врача доходит, что он не имеет никакого морального права заставлять этого юношу рисковать жизнью. — Еще не поздно отказаться! Никто не станет тебя упрекать, поскольку задание твое, Кристап, чрезвычайно опасно. Только вот без медикаментов люди мрут, как мухи.

— А кто вместо меня будет санитаром?

Врач берет руку Кристапа, пожимает и говорит признательно:

— Его найти будет куда легче.

…Отныне каморка доктора — единственное более или менее безопасное место, где Кристап может встречаться с Гитой, не возбуждая ни у кого подозрений. Надсмотрщики как огня боятся заразных болезней и в больничный барак заглядывают редко.

— Есть хорошие новости, — объявляет Кристап, не успев как следует затворить за собой дверь.

— С фронта? — тотчас откликается Гита.

— Также и с фронта… Сегодня пришла первая посылка из города. Доктор тебе скажет, что оставить больным. Остальное доставь в детский барак и передай тете Эмме. Смотри, чтоб никто тебя не накрыл.

— Спасибо за совет, — улыбается Гита.

— Пойдем, я тебе покажу!

Захватив носилки, на которые он заранее насыпал изрядную кучу песка, они рысцой бегут по лагерной дороге — впереди Кристап, сзади — Гита. В Саласпилсе это самый надежный способ передвижения, ни одному надсмотрщику не придет в голову проверять — куда и зачем.

По главному кольцу лагеря вместе с ними резво шагают с носилками человек двадцать заключенных. В одной стороне круга носилки нагружают землей, чтобы в противоположной стороне высыпать на никому не нужную горку.

За мусорной свалкой, где двое узников жгут старые матрацы, стоит небольшой бревенчатый домик.

— В бане для охранников? — потрясенная, спрашивает Гита.

— Здесь моются и рабочие из города, — не оборачиваясь, отвечает Кристап. — Смотри внимательно!

Убедившись, что их никто не видит, Кристап ловко отдирает доску второй ступеньки, вытаскивает две поллитровые бутылки с желтоватой жидкостью и быстро засовывает в песок. Туда же перекочевывают две белые коробки.

— Постарайся наведываться сюда ежедневно! — наказывает Кристап. — Вряд ли удастся каждый раз предупредить тебя заранее.

— И я должна сюда приходить одна! — пугается Гита.

— Бери ведро с мусором, вываливай его на свалке и оттуда рви прямо сюда, — поучает Кристап. — Мы теперь будем встречаться гораздо реже.

Он достает из-под одежды пачку немецких сигарет, пару газет и тоже зарывает в песок.

— Передай доктору вместе с лекарствами.

Они подходят к больничному бараку, и Кристап принимает непринужденную позу, загораживая носилки спиной, чтобы Гита незаметно могла перенести медикаменты.