Яков Брюс

Шведам не стало легче и в сентябре. Захваченный в плен купец, обеспечивавший шведов продовольствием, показал, что он был очевидцем сцены, когда «рядовые солдаты к королю приступили, прося, чтоб им хлеба промыслил, потому что от голода далее жить не могут, чтоб король во гнев не поставил, ежели когда от него уйдут. Король же их утешал, дабы еще четыре недели потерпели, и тогда им в провианте никакого оскудения не будет, но в Москве всё в излишке найдут». По сведениям того же купца, в некоторых ротах едва осталось по 50–60 человек, годных к службе; «люди же от голоду и болезни тако опухли, что едва маршировать могут».

В письме хорошо осведомленного французского посланника в Польше де Безенвальда королевскому агенту в Швеции де Сент-Коломбу сообщается о тяжелом положении дел с продовольствием у шведов: «Голод в армии растет с каждым днем; о хлебе больше уже не имеют понятия, войска кормятся только кашей, вина нет ни в погребах, ни за столом короля… Трудно даже выразить словами то, что приходится испытывать в настоящее время, но все это пустяки по сравнению с тем, что предстоит еще испытать в будущем».

Наступившее затишье было нарушено артиллерийской канонадой, раздавшейся под селом Добрым 30 августа. Русское командование во главе с царем воспользовалось тем же приемом внезапного нападения, к которому прибегли шведы под Головчином. Шесть батальонов русской пехоты под командованием князя Михаила Михайловича Голицына под покровом ночи переправились через речку Белую Непу и в семь утра атаковали четыре пехотных и один кавалерийский полк, находившиеся в подчинении генерала К. Г. Рооса. Этот генерал совершил те же ошибки, что и Репнин под Головчином, а именно расположил свои войска в крайней тесноте и не позаботился о возведении укреплений. Пренебрежение к боевой сноровке русских и их способности совершать дерзкие акции дорого обошлось шведам. Ворвавшиеся в неприятельский лагерь солдаты-гвардейцы за два часа сражения уложили три тысячи шведов и захватили трофеи. Победа была полной.

Когда о бедствии, постигшем Рооса, узнал король, он немедленно ринулся к нему на помощь, но русские батальоны без паники отошли на исходные рубежи. Архиепископ Феофан Прокопович писал, что поражение произвело на Карла XII столь сильное впечатление, что он от стыда и ярости рвал на себе волосы и отвергал все слова утешения. Петр, напротив, выражал восторг по поводу успеха. Ф. М. Апраксина он извещал: «Надежно вашей милости пишу, что я, как и почал служить, такова огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал…» Вероятно, царь был прав, когда закончил свое извещение словами: «…и такого еще в сей войне король шведский ни от кого сам не видал». Еще один отзыв, более выразительный, находим в письме Петра Екатерине Алексеевне и Анисье Кирилловне Толстой: «Правда, что я, как стал служить, такой игрушки не видал. Однако ж сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцевали».

Русские сполна расплатились со шведами за свою неудачу у Головчина. Впрочем, оба сражения, как Головчинское, так и под Добрым, носили локальный характер и имели всего лишь тактическое значение — на судьбы войны они существенного влияния не оказали. Русское командование продолжало «томить» неприятеля, всячески избегая генеральной баталии, в то время как шведы ее страстно желали — всякая проволочка с ней не усиливала, а ослабляла войско короля, ибо затруднительно было обеспечивать это войско людскими ресурсами, боеприпасами и продовольствием. В этих условиях Карл XII придавал колоссальное значение обозу, который должен был доставить в главную ставку шведской армии рижский губернатор генерал Левенгаупт.

Указ о снаряжении обоза Левенгаупт получил еще 2 июня, но подготовка к его отправлению заняла почти полтора месяца: надо было добыть тысячи телег, привести их в состояние, пригодное для транспортировки грузов, добыть запасы продовольствия, погрузить артиллерию, порох и обмундирование для солдат и офицеров, успевших поизноситься после выхода из Саксонии. Наконец, надлежало укомплектовать для обоза конвой, который по прибытии на место должен был влиться в состав шведского войска. Обоз из восьми тысяч повозок, сопровождаемый, согласно русским источникам, 16-тысячным, а по данным шведов, 14-тысячным корпусом, двинулся из Риги 15 июля. В ставке короля началось томительное ожидание его прибытия. Проходит июль и август, а обоза все нет. Задержка объяснялась не только запоздалым выходом из Риги, но и медленным продвижением — истощенные лошади едва тащили то и дело ломавшиеся телеги, приходилось делать длительные остановки.

Выступив в поход, Левенгаупт стал распространять специально подготовленное воззвание к местным жителям, в котором объяснял, что шведская армия пришла лишь для того, чтобы изгнать иностранцев, захвативших правление в России. В воззвании, в частности, говорилось: «Королевское Шведское Войско токмо в том намерении в Россию прибыл, дабы с помощию Божиею как удоволствование о многократных неправедливостях, от чужестранного в прошедших годах царствующаго в России Министерство Швецию приключенных, так и надлежащая безопасность в пред нашему Государству учинена быть имела, да всероссийской народ свобожден от несносного ига и ярости, с кем вышепомянутая чюжестранная Министерия для собственной своей умысле, по долгом уже времяни Российских под данных досадна и утесняла, от чего де многие своему Государству доброжелателные Российские подданные не токмо лишились своего имения, но и жестоким да россыским образом в конечное разорение и к тому доведены, чтоб и живот им не мил был, а некоторая часть в немилостию и в ссылку послана».

За продвижением корпуса Левенгаупта пристально следили в ставке не только шведского короля, но и русского царя. Перехватить обоз — значит лишить шведскую армию подкреплений и продовольствия. Корпус Левенгаупта являлся удобной мишенью для атаки — представлялся случай громить шведов по частям, не ввязываясь в генеральное сражение. Петр благодаря отлично поставленной полевой разведке и донесениям агентов из Риги и других мест был подробно осведомлен об идущих из Лифляндии шведах.

В ставке короля, напротив, находились в неведении о передвижениях Левенгаупта. Это вынудило Карла XII вопреки своему обыкновению проявлять нерешительность, которую он ни разу не выказывал за всю предшествующую историю своих успешных походов. Справедливости ради отметим, что и с трудностями король впервые встретился тоже на белорусской земле: его армия впервые подверглась непрерывным нападениям «партий», заставлявшим ее ежечасно и ежеминутно находиться в напряжении, что изнуряло моральные и физические силы солдат и офицеров; впервые шведская армия не могла себя обеспечить продовольствием — с такого рода трудностью она не встречалась ни в разоренной Речи Посполитой, ни тем более в богатой Саксонии.

Вместо того чтобы идти на соединение с Левенгауптом, шведский король двинулся на юг, на Украину. Короля этот путь соблазнял несколькими преимуществами. Он рассчитывал получить на Украине более благоустроенные зимние квартиры, чем в заснеженной Белоруссии или Центральной России. В богатой продовольствием Украине оккупанты надеялись обеспечить себя продовольствием и фуражом. Надежды на это укреплял гетман-изменник И. С. Мазепа, обещая снабдить шведов всем тем, в чем они нуждались, а также предоставить королю 20–30 тысяч вооруженных казаков. Возможно, король, кроме того, уповал на помощь турок и крымских татар, а также восставших против царя донских казаков.

После бесполезного для шведов сражения у Раевки шведская армия отправилась на Украину. Путь шведам на Смоленск, согласно сведениям хорошо информированного английского посланника Ч. Уитворта, был заказан: «Шведы… думали пробраться до Смоленска в надежде найти там провиант в изобилии, но изумлены и приведены в отчаяние, видя, что русские сжигают собственное имущество, чего они никак не ожидали». Главные силы шведской армии, не обремененные громоздким обозом, двигались быстрее, чем корпус Левенгаупта. Поэтому расстояние между ними не сокращалось, а увеличивалось.

Первое известие о движении Карла XII на юг Петр получил два дня спустя, после того как шведы отправились в путь, — 17 сентября. Ответные меры царя обнаруживают оперативность его решений и четкость плана, которого должны были придерживаться генералы. Корпуса русской армии под командованием Шереметева, Гольца и Инфлянта должны были «эскортировать» шведов, тревожа их стычками, уничтожая запасы продовольствия и фуража, разрушая переправы и делая засеки. Левенгаупт, пытаясь догнать короля, двигался в том же направлении, намереваясь соединиться с ним где-нибудь в районе Стародуба.

Петр I еще до того, как Карл XII начал осуществлять свой рискованный план, созвал военный совет, предложив ему решить, что следует предпринять в отношении Левенгаупта. В «Гистории Свейской войны» по поводу этого военного совета, состоявшегося, скорее всего, 14 сентября, на котором присутствовал и Я. В. Брюс, записано: «Для перестроги за главным войском неприятельским идти генералу фельдмаршалу Шереметеву с главным российским корпусом на Украину, а добрую часть отделить на Левенгаупта и его атаковать, которое дело государь взял на себя, куда, отделя корпус, пошел без обоза, токмо с одними вьюками».