Якудза
Шрифт:
Что, в общем-то, неудивительно.
Только Мастер стихии Пустоты может действовать, не обращая внимания на границы пространства и времени. До сих пор сам Мастер не был уверен, до конца ли он постиг Величие Пустоты.
Граберт же знал, насколько он далек от этого.
И Мастер был единственным в этом мире, кто мог бы указать ему Путь.
Это Граберт тоже знал наверняка.
«Да, Учитель», — на долю секунды позже чем следовало послал мысль Граберт, доставая из планшета конверт и протягивая его Мастеру.
Левой рукой.
Их пальцы соприкоснулись лишь на мгновение.
«Почему левой?» — пришла запоздалая мысль.
И вслед за ней — укол в тыльную сторону
Мастер усмехнулся.
Ну конечно.
Перстень с изображением мертвой головы наверху на самом деле был не просто высшей наградой рейхсфюрера СС за заслуги перед Третьим рейхом. Способный Ученик превратил его в боевое кольцо-какутэ с шипом на обратной стороне, отравленным ядом торикабуто. Граберт и вправду был лучшим. Любое другое кольцо вызвало бы подозрение. Но не высшая награда умирающей родины Ученика. Ведь и родина Мастера сейчас тоже тонула в огне…
Граберт склонил голову в ожидании удара.
«Почему торикабуто? Ты хочешь умереть вместе со мной?»
Граберт поднял голову и бросил на Мастера взгляд, полный недоумения.
«Есть гораздо более быстрые яды. Почему торикабуто?»
В глазах Граберта промелькнуло отчаяние.
— Воин, потерявший господина, становится ронином, — хрипло проговорил он вслух. — Воин, предавший господина, зовется урагири. [49] Но господ может быть много, а истинный Учитель всегда один. Воин, убивший своего Учителя не в бою, не имеет названия. Он просто перестает быть воином.
49
Урагири (яп.) — «предавший долг». Предатель.
Мастер улыбнулся. Полная маскировка перестала иметь смысл. Он умирал. И его ученик тоже готовился умереть.
— Ты убил Учителя, но ты выполнил приказ и не предал господина, — произнес он. — Хотя господин предал тебя.
Граберт бросил на Мастера непонимающий взгляд.
— Он знал меня, знал тебя и решил, что мы убьем друг друга, — сказал Мастер. — Но ты будешь жить.
— А надо ли? — прохрипел Граберт.
— Надо, — кивнул Мастер. — Адольф не достигнет Новой Швабии. Зато ее достигнешь ты.
— Но, Учитель!
Сёдзи между двумя мирами приоткрылось. Страна Токоё звала к себе Мастера.
Он покачал головой.
— Ты принес?
— Да.
Из-за пазухи Ученик достал изогнутую палку, выкрашенную в траурный белый цвет, и с поклоном протянул ее Учителю.
В ответ Мастер протянул обратно конверт с номерами банковских счетов.
— Возьми. Тебе это понадобится.
Ученик принял конверт не прекословя. Воля умирающего — закон для остающихся жить.
Мастер взял палку обеими руками и сдернул ножны со скрытого лезвия.
Кусунгобу. Самурайский кинжал для совершения сэппуку. Реликвия, передаваемая из поколения в поколение.
Клинок вошел легко, освобождая ками из плена несовершенной плоти.
— Ты достигнешь Новой Швабии. Это… моя последняя… просьба, — сказал Мастер, сбрасывая с себя тело словно старую, изношенную одежду.
В глазах Граберта стояли слезы.
«Жизнь не стоит слез, — прозвучало в его голове. — Мы еще не раз встретимся на Пути Синоби».
Бывает, возникает такое чувство — ты знаешь, что на тебя смотрят. И очень хочется обернуться. Вроде лежишь носом к стенке, пригрелся, кайф одним словом — ан нет, так и подмывает разворошить свернутую из одеяла тёплую скорлупу и глянуть через плечо. Хотя доподлинно знаешь, что нет там никого и быть не может.
И
все же Виктор обернулся…Она сидела на старом ящике и смотрела на него.
Виктор мог бы поклясться, что с той самой минуты, как он в очередной раз очнулся на лежбище Коляна в знакомом сарае, ни одна живая душа не переступала порога. Однако факты — вещь упрямая.
Такие глаза он видел лишь однажды в японском мультике про каких-то летающих суперменов. Там они принадлежали девчонке, которую поначалу все шпыняли, а потом она круто мстила вражьей силе. Чем дело кончилось, Виктор не досмотрел — скука одолела. Да и потом на фига здоровому мужику импортные сказки про японских школьниц с фигурами Памелы Андерсон и глазищами, которых не бывает в природе.
Однако — вот оно. Бывает. Правда, что за фигура у девчонки, было не разобрать. На ней мешком висел какой-то балахон типа матерчатого комбинезона, как минимум на размер больше того, что было нужно. И сама она была от силы годов шестнадцати от роду — маленькая-маленькая. Такой в школе за партой сидеть надо, а не мужиков в сарае разглядывать, пока те от новых трендюлей в себя приходят.
«И неудивительно, что не услышал, как она вошла, — подумал Виктор. — В ней весу поди пуда два от силы».
А вслух сказал:
— Коннити ва, о-гэнки дэс ка? О-намаэ ва? [50]
И ничего не понял.
«Господи, что я несу?»
И вдруг он вспомнил…
Совсем недавно, в том, последнем, сне про разрушенный город и подлого переодетого фашиста он говорил и думал на японском языке!
Он был тем Мастером!
Он знал и умел всё, что знал и умел тот человек из сна… нет, скорее бреда, беспамятства, в который его отправил своим окриком человек в черном. Потому что не могут быть настолько реальными сны!
50
Привет, как дела? Тебя как зовут? (яп.)
Не могут!
Не могут!!!
— Хай, о-кагэсама-дэ, — ответила девчонка. Ее глаза стали еще больше от удивления, хотя казалось, что больше уж некуда. — Ватаси ва Майуко дэс. О-гэнки дэс ка? [51]
Виктор был близок к панике и ничего не понял из того, что сказала девчонка. Ему показалось — еще немного, и он сойдет с ума. Обхватив виски руками, он зажмурился и застонал.
— Нан дэс ка?! [52] — бросилась к нему девчонка.
51
Благодарю, всё хорошо. Меня зовут Майуко. Как вы себя чувствуете? (яп.)
52
Что случилось? (яп.)
— Отстаньте вы все от меня, — простонал Виктор. — Ни хрена я по-вашему не понимаю! Дайте с ума сойти спокойно!
Послышался шорох отодвигаемой в сторону двери. Голос Коляна что-то проворчал по-японски, девчонка пискнула в ответ и убежала.
— Чо, братуха, опять довыпендривался? Сильно колбасит? — осведомился Колян.
— Не то слово, — простонал Виктор. — Башка гудит, сны снятся про японцев. И еще я по-ихнему говорить начал.
— Так это нормально, — сказал «братан», вновь ставя рядом с Виктором карликовый столик. — Сны всем снятся, а с волками жить — по-волчьи выть.