Яма

Доминика понимала, что у Града натура бл*дская, и ей, даже если заинтересует его в сексуальном плане, не на что надеяться. А все равно зависала в своих мечтах. Стремилась быть с ним каждую минуту, как ни пыталась себя отвлечь учебой, репетициями и книгами. Написала даже график, в котором Сережа значился только по "святым" четвергам и воскресеньям, но он перестал спрашивать и начал появляться без предупреждения.

Время, проведенное с ним, переходило в трепетные воспоминания, которых очень быстро становилось мало.

Хотелось чего-то большего…

Как бы глупо, отчаянно и безнадежно это не выглядело, она любила его каждой клеточкой своего тела.

И скорее всего, если открыть все, что спряталось в душе, Доминика влюбилась в Градского с первого взгляда. Невзирая на его грубость, жесткость и бессердечность. Это просто случилось. Так же внезапно, как происходят стихийные бедствия. Горные породы сместились — почва бесповоротно изменилась. Возврата к прошлой форме не произойдет никогда. Только дальше — к чему-то новому.

— Ты почему такая красная? Заболела?

Перед Никой возникло взволнованное лицо старшей сестры. А ведь она даже не заметила, как та вернулась домой.

Рука Али прижалась к ее лбу.

— Перестань, — негодующе выдохнула. — Без тебя настроение никакое.

— Почему? Что случилось?

— Ничего. Просто, как увидела тебя, возникло желание лечь и умереть!

— У-у-у… — Алина присвистнула. — Да ты совершила невозможное! Вернулась в свою тринадцатилетнюю оболочку.

Склонившись над Никой, коснулась холодной рукой ее голой шеи.

— Что ты делаешь? — взвизгнув, подпрыгнула.

— Пойдем, Кузя. У меня есть все, чтобы поднять твое настроение. Сгущенка, булочки и шоколад.

Младшая действительно поднялась. Уставилась на сестру с обидой и возмущением.

— Почему ты назвала меня Кузей?

— А что? Прикольно.

— Прикольно? Так назови меня еще гномом! Или мурзилкой!

— Мне еще нравится Плюшка. Как нельзя лучше тебе подходит, сладкоежка. Град, как оказалось, весьма внимателен и фантазией не обделен.

— Знаешь что?

— Что?

Дыхание бессильно вырвалось из губ Ники.

— Готовь уже чай. И три ложки сахара мне положи.

— Слава Богу, ты передумала худеть!

Ника кисло улыбнулась.

— После утренней овсянки мой желудок начал революцию к концу первой пары. На третьей, я думала, он сам себя сожрет! Пришлось даже уйти с последней пары, — приврала немного, но все сошлось, как нельзя лучше.

— Тебе совершенно незачем худеть. Я клянусь тебе! Ну, хочешь, у Града спроси? Нику бросило в жар от одной мысли об этом.

— Ты с ума сошла! Как это я спрошу? Сережа, не думаешь ли ты, что у меня слишком большая задница?

Аля засмеялась, обнимая сестру за плечи.

— Какая же ты глупая, Ник.

— Спасибо! Очень приятно! Мало мне, что математик втоптал мою самооценку в пол. Еще дома такое выслушивать…

— Так ты из-за Ярового такая несчастная и злая?

— Угу, — скова соврала.

— Не обращай на него внимания. Он всех прессует. Это его жизненная неудовлетворенность. Видела, какой он никакой? И одинокий. Мне его даже жаль.

— А мне — нет. Ненавижу его!

— Бог с тобой, — прижала Нику крепче. — Он того не стоит. И, как бы он не исходил ядом, напишешь ты этот чертов экзамен на "отлично".

— Я знаю, — важно согласилась Ника.

И заулыбалась, наконец.

— Кстати, что там с физрой? Соглашалась бы на четверку… Серега тебе правильно сказал, в следующем семестре перекроешь.

Оставив Нику, Алина включила чайник и принялась доставать продукты из пакета.

— Физрук неожиданно сдался, — самой до сих пор не верилось. — Сегодня зашла к нему перед третьей парой, он скривился, словно у него при виде меня диарея начинается, и пробурчал, брызжа слюной, чтобы давала "зачетку". Я, естественно, ни в какую! Думаю, сейчас влепит четверку, я ему этой "зачеткой" по голове настучу… — ущипнула краешек сахарной булочки и, отправив кусок в рот, блаженно прикрыла глаза.

— Ну и? — нетерпеливо поторопила сестру Аля. — Надеюсь, ты его все-таки не побила.

— Не успела. Цаплин психанул, что я "зачетку" не даю. Шмяк-шмяк, распял на столе экзаменационную ведомость, — изобразила физрука мимикой и жестами. — И как выведет напротив моей фамилии жирную пятерку! Наверное, я его очень сильно достала.

Алина засмеялась, представляя всю ситуацию в красках.

— Ты-то можешь. Я не удивлена.

— Сказал, чтобы только не расслаблялась, все нормативы он с меня спросит в следующем семестре. Но я даже порадоваться не успела, как "вышка" началась, и этот "подбитый" мне все настроение испортил.

Едва вскипел чайник, в комнату ввалилась нагруженная папками и книгами Руслана.

— Есть хочу! Аж трясет.

— Раздевайся. Сейчас чай пить будем.

— Да я бы супа для начала…

— Успеешь еще. Давай пока погреемся чаем, неохота идти в кухню. Холод по коридорам собачий.

— Ну, давайте.

Вечером, когда разомлевшая и сытая Ника, укутавшись по самую шею в одеяло, попеременно краснея и бледнея, читала вместо "вышки" увлекательный и весьма пикантный любовный роман, Аля снова решила с ней поговорить.

— Как у вас с Градом? Ему понравился твой подарок?

— А то! — довольно заулыбалась.

— Классно. А ты как? Довольна, что он доволен?

Ника выглянула поверх планшета.

— Что за тавтология? У тебя слова закончились? Масло масляное…

— Ага, вода водяная. Так что?

— Что?

— Ты довольна?

— Ну, конечно, довольна. Я же старалась, голову ломала…

Аля вздохнула. Помолчала. А потом обрушила прямой вопрос:

— Ты в него влюблена, да?

У Ники перехватило дыхание. И сердце от неожиданности остановилось. Еще мгновение — и инфаркт. Смерть. Конец.

— Ты чего? Вообще уже? Мы просто друзья, — просипела, едва сумев взять себя в руки.

— Ник, я же вижу…

— Да что ты видишь? Я… я… не смей так думать! Я не влюблена, — в голос, вопреки всему, просочилась паника. — И… не говори так больше! Обещай.

— Ника…

— Обещай…

— Хорошо, — вздохнула Алина. — Хорошо.

— Обещай!

— Обещаю, — обхватила младшую сестру руками, прижала к себе, чувствуя ее дрожь и небывалое волнение. — Все хорошо. Больше так не буду, честно. Все хорошо.